Домашний фронт - Кристин Ханна

Вздохнув, она подошла к комоду и достала из нижнего ящика видеокамеру, укрепила ее на штативе, который специально купила для этой цели, направила объектив на широкую кровать и нажала кнопку «запись». Потом сама забралась на кровать, взбила подушки и заставила себя улыбнуться, как улыбалась всегда, читая Лулу сказку на ночь.

— Привет, Лулу. — Голос ее дрогнул. Набрав полную грудь воздуха, она начала снова. — Я записываю это для тебя. — Джолин взяла любимую книгу дочери в яркой обложке и начала читать вслух на разные голоса. Закончив, она закрыла книгу и посмотрела в камеру полными слез глазами. — Люси Луида, я люблю тебя, как до луны и обратно. Спи крепко, моя малышка. Время летит быстро, ты и не заметишь, как я вернусь.

Джолин встала с кровати, выключила камеру и извлекла из нее кассету, заменив новой. На этот раз она села на край кровати и смотрела прямо в камеру.

— Бетси, — тихо проговорила она, — я даже не знаю, как с тобой попрощаться. Я понимаю, что именно теперь я тебе нужна. В школе тебе очень трудно, и мне хотелось бы дать совет, который поможет тебе идти по жизни, но у нас нет на это времени, правда? Как получилось, что у нас нет времени? — Она вздохнула. — Я знаю, Кроха, ты на меня сердишься, и мне очень жаль. Остается надеяться, что когда-нибудь ты поймешь. Может быть, даже будешь мной гордиться, как горжусь тобой я. А я тобой горжусь. Ты сильная, красивая, умная и преданная. За время моего отсутствия тебе придется преодолеть много препятствий, и это будет нелегко. Я знаю, что нелегко. Но ты справишься. — Джолин на секунду закрыла глаза, думая о том, как много ей хочется сказать дочери. Следующие десять минут она рассказывала о мальчиках и девочках, об учебе, о начале месячных и о косметике. Закончив, Джолин почувствовала себя выжатой как лимон. Столько еще осталось невысказанного, а времени уже нет. — Я люблю тебя, Бетси, как до луны и обратно. И знаю, что ты любишь меня. Знаю, — повторила она и улыбнулась.

Потом поднялась и снова заменила кассету в камере. Очередь Майкла. Но, присев на край кровати и посмотрев в маленький черный глазок камеры, Джолин почувствовала какую-то пустоту внутри. После стольких прожитых лет она не знала, что сказать мужу, не знала, захочет ли он слушать, захочет ли понять. Джолин встала, выключила видеокамеру и положила две кассеты на комод, написав на одной «ЛУЛУ», а на другой «БЕТСИ».

А теперь самое трудное.

Джолин подошла к письменному столу в углу комнаты, вспоминая день, когда она его нашла. Майкл смеялся: «Это самая уродливая вещь, которую я только видел. Сколько раз его перекрашивали?» Тогда она взяла его за руку и подтащила поближе: «Смотри внимательнее, малыш».

Она села за стол и выдвинула нижний ящик. Внутри лежала зеленая металлическая коробка, купленная специально на случай призыва в армию. Джолин достала коробку, поставила ее на полированную, красного дерева, крышку стола, извлекла из нее купленную на этой неделе почтовую бумагу и принялась за прощальные письма. Надеясь, что их никогда не прочтут.

«Моей любимой Элизабет Андреа. Это письмо — самое трудное, что я делала в жизни. Не потому, что не знаю, что сказать (а я действительно не знаю), а потому, что не могу примириться с мыслью, что ты его прочтешь, когда я умру, и узнаешь, что чувствует девочка, лишенная матери…»

Она все писала, глотая слезы, и не могла остановиться, пока слова не иссякли. Поставив последнюю точку, она увидела, что руки у нее дрожат. Письмо Лулу далось ей ничуть не легче; каждое написанное слово буквально кричало о ребенке, который почти забудет мать…

«Майкл, — начала она третье письмо и остановилась. Авторучка неподвижно повисла над листом, слезы капали на бумагу, оставляя серые кляксы. — Я тебя любила с начала и до конца. Позаботься о наших детях. Пусть они меня помнят».

Она сложила письма, вложила каждое в отдельный конверт и убрала в металлическую коробку вместе с бумажником и водительским удостоверением.

Поставив коробку в ящик стола и задвинув ящик на место, Джолин какое-то время просто сидела, измученная и опустошенная. Потом встала с трудом, потому что колени у нее подгибались, подошла к шкафу, достала армейский вещмешок, бросила его на кровать и начала собираться.

Она так сосредоточилась на сборе вещей из составленного списка и на том, чтобы аккуратно сложить форму, что не услышала стук в дверь. Внезапно рядом с ней оказалась Бетси. Девочка широко раскрытыми глазами смотрела на расстегнутый вещмешок с камуфляжной полевой формой, светло-коричневыми ботинками и зелеными армейскими футболками.

— Привет, Бетс, — сказала Джолин.

Деревянной походкой Бетси подошла к кровати, не отрывая взгляда от серебристого солдатского жетона, лежавшего рядом с вещмешком. Она взяла жетон в руки и стала рассматривать стальной прямоугольник с личными данными Джолин.

— Сиерра говорила, что ты будешь убивать людей, — еле слышно произнесла Бетси. — А потом Тодд засмеялся и сказал: «Нет, не будет, потому что женщины не умеют стрелять — это всем известно».

— Бетси…

— Я когда-то видела кино, где личности солдат устанавливали по жетонам. Они для этого? Чтобы установить твою личность? — Ее глаза наполнились слезами.

— Ничего со мной не случится, Бетси.

— Ты не должна никуда ехать.

Джолин с трудом сглотнула. Ей хотелось крепко обнять дочь и поклясться, что останется дома.

— Я тоже этого хотела бы.

— Поклянись, что вернешься домой.

— О, Бетси… — Джолин пыталась найти нужные слова — дать невыполнимое обещание девочке, которая никогда не забудет того, что будет произнесено. — Я так тебя люблю.

Бетси была охвачена ужасом. Из ее горла вырвался какой-то сдавленный звук, и она разрыдалась.

— Это не обещание!

Затем она швырнула жетон на пол и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Джолин медленно нагнулась, подняла жетон, надела на шею и устало вздохнула. Вот закончит собираться и пойдет к Бетси снова, чтобы попытаться все объяснить.

Сегодня их последняя ночь вместе. Весь день Джолин провела с дочерьми. Разрешила Бетси не ходить в школу. Втроем они посмотрели кино, покатались на коньках и пообедали в «Красном дрозде».

Теперь солнце уже садилось.

Джолин спланировала, что последний вечер они проведут все вместе. Она хотела поужинать в «Крабе». Им — особенно ей — нужны еще одни, последние воспоминания, чтобы взять с собой, словно амулет, в разлуку, которая их ждет.

Уже много лет они считали «Краб» «своим» рестораном. В жаркие, наполненные ленивой истомой летние дни они приходили сюда, гуляли по пляжу во время отлива, устраивали импровизированные соревнования. Приз — обычно рожок с двумя шариками мороженого — полагался тому, кто первым найдет агат, плоского морского ежа или красивый белый камешек.