Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Агнесса, которая отрешенно сидела на садовой стене, склонив голову над лилией, сейчас словно стряхнула с себя задумчивость. Она встала с серьезным, торжественным видом, направилась к алтарю Мадонны, вынула из вазы поставленные туда утром цветы и, поднеся к струе фонтана, обрамленного колышущимся воздушным папоротником-адиантумом, наполнила ее свежей водой, капли которой в лунном свете падали вниз крохотными серебряными бусинками.
– Меня посетила одна любопытная мысль, – сказал монах, обращаясь к самому себе, достал из-за пояса карандаш и принялся торопливо набрасывать что-то в лунном свете.
Под его проворными пальцами на листке возникла хрупкая фигурка девушки, сидящей, сцепив руки, на поросшем мхом обломке мрамора и устремившей взгляд на ветку белой лилии перед собой. Этот сюжет он назвал «Пресвятая Дева, созерцающая лилию Благовещения».
– Ты никогда не задумывалась, – обратился он к Агнессе, – какой была лилия, которую архангел Гавриил принес Деве Марии? Я совершенно уверен, то был не обычный, быстро увядающий цветок, но выросший на берегу реки жизни. Я часто предавался размышлениям о том, что он, верно, напоминал живое серебро, пронизанное играющим в нем светом, подобное этой луне, вроде тех белых одеяний, в которых Господь наш предстал при Преображении, сверкающих, как снег. Я сам ломал голову, какими красками, какими средствами живописцу изобразить цветок столь чудесный.
– Послушай, братец Антонио, – прервала его Эльза, – если ты начнешь рассказывать девочке об искусстве живописи, то одной Пресвятой Деве ведомо, когда мы уляжемся спать. Не обману, если скажу, что я добрая христианка, не хуже других, но, как я уже говорила, во всем должен быть смысл и мера, и нельзя же непрерывно дивиться чудесам Господним да размышлять о делах небесных: какие и сколько перьев было на крыльях святого Михаила, да какой пояс и какие шнурки на башмаках носила Пресвятая Дева и как выглядел ее наперсток и корзинка для рукоделия, ведь от Девы Марии легко перейти к ее святейшей матушке, блаженной святой Анне (да будет имя ее вовеки благословенно!). Не хочу показаться непочтительной, но уверена, что святые – люди разумные и поймут, что надо же беднякам как-то жить, а чтобы жить, они вынуждены время от времени думать о чем-то еще, кроме дел возвышенных и небесных. Вот как я это вижу, дорогой братец.
– Что ж, сестрица, – безмятежно откликнулся монах, – несомненно, ты права. Не место спорам и раздорам в вертограде Господа нашего. Всякому назначено свое поприще, свой образ жизни, и ты следуешь примеру блаженной святой Марфы, благочестивой и достойной.
– Достойной? Само собой, как же иначе! – подтвердила Эльза. – Уверяю тебя, если бы все хозяйственные хлопоты возложили на одну святую Марию, то Господь наш и двенадцать апостолов остались бы без ужина. Но на долю Марфы выпадает вся работа, а на долю Марии – все похвалы.
– Правда-правда, – рассеянно согласился монах, увлеченно зарисовывая фонтан в лунном свете. Он подумал, что именно у такого источника Матерь Божия мыла пелены Младенца Иисуса. Несомненно, во дворе ее жилища располагался такой фонтан, поросший мхом, с чистой, прозрачной, неумолчно журчащей водой, словно бы непрерывно поющей ей хвалу.
Из дома тем временем донесся громкий шум, поднятый Эльзой, которая энергично застучала горшками и сковородками, решительно двигаясь между простыми столами и стульями, вероятно с намерением устроить гостя на ночлег.
Тем временем Агнесса, преклонив колени пред алтарем, с глубокой искренностью и нежностью выполняла сопровождавшие еженощную молитву обряды, которые предписывали ей собственное религиозное усердие и пыл ее духовных наставников. Придя на землю Италии, христианство обнаружило там людей, каждый поступок, каждое слово, каждый вздох которых был освящен язычеством и неразрывно связан с его символами и ритуалами. Единственный способ искоренить языческие верования состоял в том, чтобы заменить их символами и ритуалами христианства, столь же подробными, методичными и всеобъемлющими. А еще в те времена, когда христианский проповедник был совершенно лишен помощи, ныне щедро предоставляемой ему печатным словом, которое позволяет новообращенным во всякую минуту прикоснуться к великим, вдохновляющим религиозным истинам, одна из главных обязанностей любого святого, проповедь которого трогала людские сердца, заключалась в том, чтобы изобрести символические формы, знаки и обряды, способные приучить изменчивое, непостоянное сердце толпы к постоянному соблюдению благочестивых ритуалов. Четки, распятие, образа, хоругвь, церковная процессия заменяли катехизис и религиозные трактаты неумеющим читать, а суть христианского учения открывалась в них взгляду и осязанию. Поэтому не будем, с высоты нашей учености, обладая всеми преимуществами, даваемыми нам печатным словом, насмехаться над круглыми ступеньками грубой лестницы, по которой взошли на небеса первые последователи Господа нашего.
Если и было что-то механическое в том, как Агнесса бесконечно повторяла «Аве Мария», по заведенному обычаю, бесконечно клала поклоны, осеняла себя крестным знамением или смиренно простиралась ниц на мощеном полу, то ее спасало серьезное, торжественное рвение, одухотворявшее каждый ее жест, каждое движение. Сколь странной ни показалась бы северянину, с совсем иным складом ума и воспитанием, подобная молитва, все эти обряды и ритуалы представлялись Агнессе важными и укрепляющими в вере, они возносили ее душу к Господу, и часто, за молитвой, она словно бы чувствовала, как все земное растворяется и к ней приближается то великое «облако свидетелей», что вечно окружает самого жалкого и незначительного смертного, являющего собой частицу мистического тела Христова.
Биенье любящих сердец,
Тепло надежных рук она
Вдруг ощутила: меж миров
Затрепетала пелена.
Некоторые европейские писатели, выступающие исключительно со светских, философских позиций, совершенно не в силах понять то влияние, которое ряд итальянских простолюдинок возымели в советах сильных мира сего по причине одного лишь своего мистического благочестия, однако уроженец Северной Европы совершенно не в силах понять и оценить психологию религиозных феноменов, свойственных южным народам. Темперамент, в наши дни обозначенный как «медиумический» и встречающийся у нас чрезвычайно редко, более или менее широко присущ народам, живущим в южном климате; именно такой темперамент придает духовным сущностям ту земную вещественность, которая и породила всю совокупность церковных ритуалов и весь мир религиозного искусства. Святых и творцов религиозного искусства в южных странах можно считать провидцами: то были мужчины и женщины, наделенные особо трепетной и тонкой душевной организацией, позволявшей им воспринимать и передавать далее, внешнему миру, истины духовной жизни; они пребывали в состоянии «Божественного безумия», прекрасно согласующегося с представлением о самых самозабвенных поэтах и живописцах, и этими умонастроениями прониклись затем отчасти все слои населения.
Завершила молитву и поднялась на ноги
