Драконам слова не давали! (СИ) - Ночь Ева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он всего лишь касается несколько раз меня там — надавливает и гладит — короткие, как удары, движения — и меня накрывает с головой. Тону. Разлетаюсь. Вспыхиваю и становлюсь волной — огромной, как безбрежный океан. Во мне рождается крик чайки — громкий и хриплый.
— Боже, Ника, — бормочет Дракон, тяжело дыша, и вибрации его голоса сплетаются с дрожью моего тела.
А затем он приподнимает меня. Смотрит в глаза. Пристально и долго. Во взгляде его — шторм. Тёмно-серый, почти чёрный. Он то ли спрашивает, то ли гипнотизирует. Я обвиваю его шею руками, а талию — ногами. Касаюсь лбом его лба. Не нужно слов. Вопросов. И он принимает мой безмолвный вызов.
Он идёт, движется, а я качаюсь в такт его шагам. Кажется, это кабинет Крыски. Теперь уже его кабинет. Он сажает меня на стол. Гладкое дерево холодит ягодицы.
— Посмотри на меня, Ника, — властный низкий голос, от которого кидает в дрожь. И я смотрю, распахнув глаза. Поддаюсь магнетизму этого человека-дракона, его харизме, что обволакивает и лишает воли. И пока я теряюсь в его грозовых тучах, он входит в меня. Медленно. Томительно. Так, что хочется кричать и извиваться, насаживаясь до конца, до самого основания. И он словно чувствует, чего я желаю больше всего — делает резкий толчок. Упоительный и сладкий. Мощный и глубокий. О, да!
Он бурный, напористый, сильный. Немного жёсткий. Но его накал заводит меня до потери пульса. До растворения, до умопомрачения. Я двигаюсь ему навстречу. Встречаю его, ловлю, сжимаю. До тех пор, пока и он не теряет контроль.
Бешенный ритм. Зашкаливающий пульс. Ревущее пламя атомных реакторов. Белая молния шарашит так, что остаётся только кричать и биться, и слышать ответный рык, пронзающий насквозь, навылет.
Мы затихаем, приходим в себя. Содрогаемся от наслаждения, но это уже — отголоски кипящей лавы. Он глубоко во мне. И всё ещё возбуждён. Его руки держат меня почти нежно. Он пока в эйфории, а я уже думаю, что будет дальше. Не хочу шевелиться, разрушать момент отчаянной и такой почему-то открытой настежь близости. Но нет сил смотреть ему в глаза. Потому что он как раз смотрит — сумрачно и серьёзно. Осторожно расцепляю ноги и отодвигаюсь. Сползаю со стола и поворачиваюсь к окну.
Он тут же обхватывает меня руками. Обнимает. Жар его тела обжигает. Это приятно настолько, что хочется вжаться в Драконова спиной, прилипнуть, воруя тепло.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать, Ника?
Он водит губами по шее, очерчивает пальцем выбившийся локон и посылает по телу такие волны, что я с трудом удерживаю дрожь. Он трогает мои волосы, закрученные в высокие пучки, как будто хочет убедиться, что они настоящие. Невыносимо вот так стоять слишком близко к нему.
— Я задал вопрос, — даже сейчас, когда в его руках и движениях столько нежности, он умудряется командовать.
— Нет. Не хочу.
— Может, расскажешь, что случилось? — продолжает он меня доставать.
— Нет, — каменею спиной и отстраняюсь. — Можно я здесь останусь? — спрашиваю, не поворачиваясь.
— Нет, — отрезает жёстко. Я чувствую его злость.
— Нет значит нет, — соглашаюсь и, вырвавшись из кольца его рук, направляюсь на ватных непослушных ногах к двери. Я бросаю его в этом помпезном кабинете, где ему под стать лишь новое кресло.
Одеваюсь впопыхах и покидаю офис. Решение приходит быстро. Есть только один человек, которому я могу сейчас позвонить. Не давая себе передумать, набираю номер. Меня словно ждут — отвечают сразу.
— Привет. Ты не мог бы забрать меня? Я возле «Розового Слона». Только быстро, пожалуйста. Очень быстро, если можно.
29. Драконов
Мысленно чертыхаюсь и не только. Это что сейчас было? Я же не совсем дурак и понимаю: вряд ли она заявилась под ночь в офис, чтобы быстренько перепихнуться со мной. Кто-кто, а Лунина не похожа на искательницу приключений. На тех, кому легко и просто даются вот такие эскапады.
Полный дурак. Кретин. Нужно было остановиться. С ней явно что-то не так — видел же, но верхняя голова проиграла нижней. Разум в такие моменты не всегда работает чётко — даёт сбои.
Провожу пятернёй по волосам, пытаясь прийти в себя. Я сделал что-то не то, но пока не могу уловить очень важную мысль: в голове сумбур и каша, а чёртово тело до сих пор содрогается от воспоминаний.
Всё произошло быстро и неправильно. Она наступала, а я поддался. Отчаянная и решительная, словно от этого зависела её жизнь. Маленькая смелая девочка, шагнувшая в пропасть.
«Stone cold, stone cold», — бьётся в висках полный трагизма голос. Музыка, которая навсегда сплелась с ней, Никой Луниной. Я не жалел о том, что случилось. Чего, наверное, нельзя сказать о ней. Какая-то просветлённая похоть, если можно так выразиться. Естественное действие без фальши, но с тёмным опасным омутом. Я чувствую его дыхание и инстинктивно пытаюсь разобраться в мыслях и вопросах, которые множатся, как болезнетворные микробы.
Снова мучительно хочется закурить. Меня знобит. Видимо, опять температура поднялась. Разберусь со всем завтра — решаю, чтобы наконец-то избавиться от странного послевкусия, оставшегося от слишком тесного «общения» с Никой.
И тут меня словно током прошивает. Чёртов идиот! Она же просилась остаться здесь, в офисе! Вот та важная мысль, что ускользнула, пока я пытался надавить на неё и выяснить, что же случилось. Это значит — ей некуда идти. Я совсем мозги растерял.
Собираю разбросанные по офису вещи и одеваюсь. Тороплюсь, чертыхаясь уже в голос. Вряд ли она успела далеко уйти, если ей действительно негде переночевать. Возможно, притаилась на улице и ждёт, пока я уйду.
Выхожу, чтобы поймать именно тот момент, когда, ревя мотором и визжа тормозами, возле здания останавливается ядовито-оранжевый спорткар. Слишком знакомый. Да вон и Илья выскакивает наружу и открывает дверцу пассажирского места.
В ступоре наблюдаю, как он подаёт Нике руку. Как она грациозно садится в машину брата. Как Илья хлопает дверцей и бежит на водительское место. Авто срывается так, словно все черти преисподней гонятся вслед за этой помпезно-кричащей тачкой.
Ника и Илья? Недолго же она горевала. В груди почему-то становится тесно, словно она превратилась в глухую клетку, куда не попадает кислород. Короткое замыкание. В башке рвутся фейерверками злые обрывки мыслей. Такое чувство, будто меня предали, хотя вроде как никто ничего не обещал.
Я сажусь в машину. Барабаню пальцами по рулю. Не знаю, сколько пребываю в прострации. Какая-то пустота, словно я оказался в космосе без скафандра, и уже бездыханному телу безразлично, почему оно медленно кружится в бездонной темноте.
Встряхиваюсь и завожу мотор. Домой. Выпить таблетки. Упасть. Отжаться. Уснуть. Всё остальное — завтра. Но вместо этого еду совсем в другом направлении. Жму на газ и чувствую, как холодный рассудок пожирает неконтролируемое бешенство — ослепляющее, в тёмно-багровых тонах.
Ну уж нет. Некоторые дела надо доводить до конца сегодня, не ожидая благополучной завтрашней погоды. Можно ошибиться в прогнозах и получить холодный ливень вместо обещанного солнечного дня. Погоду своей жизни я делаю сам.
Когда я не вижу на парковке знакомое авто, понимаю, что промахнулся. Но всё равно поднимаюсь и решительно жму на звонок. Противная трель гулко бьётся о пустую тишину. Их здесь нет.
Вот, значит, как. Илья, этот прожженный бабник и циник, не стал тянуть Нику в свою берлогу. Это что-то новенькое. Но вывод напрашивался сам: кроме этой креативной во всех отношениях дыры, он мог отвезти её лишь в одно место.
Набираю знакомый номер. Ещё не слишком поздно для такого звонка.
— Ба, привет, — здороваюсь, как только бабуля отвечает.
— Дима? — голос её слегка встревожен. — У тебя что-то случилось?
— Нет, всё в порядке, — спешу её успокоить. — Хотел к тебе в гости заскочить.
— Ты как раз вовремя, — коротко хохочет она, — только ты умеешь выбирать для своих внезапных визитов самое неподходящее время суток. И желание меня увидеть — похвально, конечно, но я как бы немного не здесь.