Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий

лично знал Лебедева, скорее генерал просто оказался в списке, который представили председателю Совнаркома. Жена Лебедева пошла с этой телеграммой в ЧК. Когда там увидели, что сам Ленин вызывает Лебедева на службу, его тут же освободили. Так, согласно справке на сайте Министерства обороны РФ, в мае 1918 года Лебедев добровольно вступил в Красную армию и был назначен на должность начальника Мобилизационного управления Всероглавштаба. Как бы то ни было, карьеру у красных Лебедев сделал блестящую. В мае – июле 1919 года он служил начальником штаба Восточного фронта, в июле 1919‐го временно исполнял должность командующего Восточным фронтом. В июле 1919 года был назначен начальником Полевого штаба Реввоенсовета Республики. Под его руководством разрабатывались важнейшие операции Красной армии. В феврале 1921‐го Всероссийский главный штаб Наркомата по военным и морским делам, ведавший организацией и комплектованием Красной армии, и Полевой штаб Реввоенсовета Республики были объединены и получили название Штаб РККА. Лебедев возглавлял его до апреля 1924 года. Его первым заместителем служил Борис Шапошников, бывший полковник и будущий Маршал Советского Союза.

В 1925 году на должность, которую занимал Лебедев, назначили Михаила Фрунзе, а Лебедева «передвинули» на должность начальника штаба и помощника командующего (Ионы Якира) Украинским военным округом. Лебедев жил в Харькове, где находилось управление округом. В партию он не вступил и умер в 1933 году. В 1937‐м какому-то ретивому сотруднику НКВД пришла в голову мысль посмертно счесть Лебедева врагом народа: семью выселили из квартиры, а мебель вывезли на склад. Возможно, кому-то просто приглянулась квартира бывшего начштаба округа. Вдова Ольга Лебедева, не дожидаясь обычной в таких случаях высылки, немедленно отправилась в Москву, пробилась к наркому Ворошилову, который приказал оставить семью Лебедева в покое…

Призыв бывших офицеров стал главным способом комплектования командного состава Красной армии. Двадцать девятого июля 1918 года вышел декрет «О призыве и приеме на военную службу бывших офицеров, врачей, фельдшеров, лекарских помощников и военных чиновников», родившихся в 1892–1897 годах. Причем если в декрете о призыве рабочих и крестьян какие-либо карательные меры в отношении уклонившихся от службы не декларировались (они появились в приказе Наркомата по военным делам), то бывшим офицерам и лицам других категорий, поименованным в декрете от 29 июля 1918 года, грозили судом революционного трибунала. Впоследствии призывы бывших офицеров разных возрастных категорий проводились неоднократно.

Декретом Совнаркома от 1 октября 1918 года в РККА призывались офицеры, не достигшие 40-летнего возраста. На 15 ноября 1918 года, по данным Мобилизационного управления Всероссийского главного штаба Наркомата по военным делам, в Красную армию были призваны 20 488 бывших генералов и офицеров старой армии. Но и этого было мало: 23 ноября 1918 года приказом Реввоенсовета Республики (2 сентября 1918‐го он сменил Высший военный совет) в Красную армию призывались все бывшие обер-офицеры, штаб-офицеры и генералы, не достигшие к 1 января 1918 года, соответственно, 50-, 55- и 60-летнего возраста.

Неудивительно, что в 1918 году 76% командного и административного аппарата Красной армии составляли бывшие офицеры царской армии и менее 13% – молодые красные командиры (про оставшиеся 11% нет данных). До конца 1918 года на краткосрочных курсах было подготовлено всего 1773 красных командира, причем, естественно, младшего звена.

Назначение на командные посты в Красной армии «бывших» вызывало острое недовольство значительной части большевиков. Своего рода манифестом будущей «военной оппозиции» стала статья Абрама Каменского «Давно пора», опубликованная в «Правде» 25 декабря 1918 года. Каменский, революционер со стажем, видный деятель Донецко-Криворожской республики, комиссар 5‐й армии, которой командовал Клим Ворошилов, управляющий делами РВС Северо-Кавказского военного округа, явно в пику председателю Реввоенсовета Республики Льву Троцкому писал:

На фронте я провел 8 месяцев, начиная с апреля сего года, когда на Украине создавались бессистемные отряды, и на моих глазах, при моем даже участии, происходило переустройство отрядов в настоящую армию. Мы были отрезаны от мира несколько месяцев, что творилось у нас в Советской России мы совершенно не знали, но сама жизнь диктовала необходимость изменить эти уродливые формы отрядной системы и пересоздать их в полки… Нашей армией руководил не только не генеральный штаб, но даже совершенно не знавший ранее военной службы – старый заслуженный партийный товарищ Ворошилов… Нам часто указывали, что ведение войны это такая тонкая штука, что без военных специалистов мы никак обойтись не можем. Военная специальность, хотя и тонкая штука, но все же это одна из составных частей общей более тонкой штуки – ведения всего государственного механизма, однако мы взяли на себя смелость ведения государства актом Октябрьской революции. Много, очень много уродливого было и есть в нашем строительстве, но мы не только не звали вначале «заморских князей», а за саботаж гнали их в шею… И кое-как справлялись… На фронте им не место. Послать какого-нибудь генерала вести войну против однокашника, генерала Краснова – это все равно, что поставить охранять овец от бурого медведя серого волка… Пусть будут невинные ошибки наших доморощенных рядовых, – они менее принесут вреда, чем злостная, хитрая механика Николаевских военных специалистов.

Троцкий ответил на это статьей «Военные специалисты и Красная армия», написанной 31 декабря 1918 года во время очередного выезда на фронт. Находясь в Лисках Воронежской области, он писал:

У нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом, со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из‐за боевой неподготовленности командного состава, из‐за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте. И если спросить, что до сих пор причинило нам больше вреда: измена бывших кадровых офицеров или неподготовленность многих новых командиров, то я лично затруднился бы дать на это ответ.

Опытный полемист ударил по Каменскому изо «всех орудий», подключив и теорию, и иронию:

До сих пор мы думали, как думали и наши социалистические учителя, что военное искусство становится тем сложнее, чем сложнее техника, и что быть хорошим начальником дивизии так же трудно, как быть хорошим техническим руководителем завода. Теперь мы узнаем, что все это ошибочно. Нужно просто быть коммунистом, а все остальное приложится.

И, поймав Каменского на неудачном обороте, о том, что «мы… кое-как (!! – восклицательные знаки Троцкого) справлялись», припечатал: «Вот это называется поставить вопрос на надлежащее место».

Троцкий также напомнил, по сути, о необходимости использования «буржуазных» специалистов в любой области,