Простой советский спасатель 2 - Дмитрий Буров

гадала да мужиков привораживала! Не пойдут девчонки никуда! Не сбылось, значит, не её то желание, не из души, надуманное! Вот! Ну что, гениально?

— Гениально… — я закатил глаза, выражая свое отношение к Женькиному бизнесу. — Гениальней некуда, предприниматель!

— Че ты сразу обзываешься-то! — обиделся Женька. — Может, у меня дар! От бабки! И я людей счастливыми сделаю!

— Ага, или разочарованием добьешь! Делай, что хочешь! Ты ж если что втемяшишь себе в башку, так лопатой не выкопать!

— Эт у меня от бати характер, — довольно буркнул Женька. — Он у нас в станице кому хошь и шо хошь продаст, даже дохлую корову!

— Слышь, милок, а у меня в сарае мопед без дела-то стоит. Поломатый, правда, и починить так не починил за двадцать-то лет. А выкинуть жалко. Может, продашь, а? сговоримся по цене! — раздалось соседней койки.

Вот же старый хрыч, подслушивал-таки!

— Хм… Надо глянуть, — солидно пробасил Женька. — Домой-то скоро?

— Та хто его знает… — печально вздохнул дед. — Пока держуть. А там как дохтор скажет.

Чудной старикан, днем нормально разговаривал, а тут вдруг под станичника косить начал.

— Ну, давай адрес, как выпишут — загляну. Вы где живете-то?

— Да тут я недалече. На Кирпичиках…

— Вот и ладненько, вот и договорились.

Дедок улыбнулся, закрыл глаза и затих. Вот ведь жук! Опять притворяться будет, что спит.

— Ладно, Лех, пошел я! Ты это… выздоравливай давай! Пацаны привет передают… ЧЕ Кузьмичу передать?

— Да что ты ему передашь, он сам меня сюда упаковал. Видел, слышал доктора, знает.

— Ну, лады, — Женька протянул мне руку.

Мы попрощались, и напраник двинулся на выход.

— Жека, слушай, там если Славка вдруг будет меня разыскивать в общаге, ты ему скажи, что я на больничке.

— Какой Славка?

— Да студентик-нудист, помнишь?

— А, этот, шустрый, — кивнул Женька.

— Почему шустрый?

— Почему? — удивился я.

— Дык он в опорнике быстренько всех построил, кому-то позвонил и его выпустили.

— А куда потом делся? — я удивился еще больше: если журналист не ночевал в каталажке, то почему не пришел в тот же вечер за картой?

— А я почем знаю? Может, домой поехал.

— Живет где, не знаешь?

— Так в Москве, москвич он! Вроде бы. А тебе зачем?

— Да так, хотел у него кое-что узнать. Ну да ладно. Но если вдруг, ты скажи, где я.

— Лады. Все, Леха, бывай, — Женька вскинул руку. — Покедова. Завтра зайду после работы.

Дверь в палату закрылась, и в комнате повисла тишина. Дедок сопел, но молчал. Я не стал его беспокоить, улегся поудобней, и закрыл глаза.

Значит, Славка свалил. Или исчез? Или… Да что ж ты будешь делать! Хватит уже строить теории заговоров! Ну, плюнул студентик на схему. Подумал-подумал и пришел к выводу. Что нет в старой карте никаких сенсаций. Хотя, интересно, конечно, мы об одном и том же не договаривали? Или он еще что-то знает про наши катакомбы?

С мыслей о Стеблеве я переключился на… Лену. Улыбнулся, вспоминая наши поцелуи, позволил себе побалдеть, но зловредная память быстренько охладила мои чувства утренними приключениями.

Что за мужик выползал из подвала водонапорной башни? Тоже искал дорогу вниз? Или, наоборот, вышел из-под земли? Если все-таки я рискну сунуться в городские подземелье, нужно искать другую точку входа. Мало ли какие ловушки в водонапорке, кто его знает, что там происходит, внутри.

Надо поднапрячься и вспомнить, откуда еще удобно и относительно безопасно можно нырнуть на глубину, так сказать.

— Кх-кх, — негромкое покашливание с соседней койки аккуратно вынуло меня из размышлений. — Слышь, сынок, — позвал дед.

— Что? Помочь что-то? — откликнулся я, не открывая глаз, в глубине души очень надеясь, что не придется подниматься с кровати.

— А ты, правда что ль, Лесаков Алексей?

Я открыл глаза и наткнулся на пристальный изучающий взгляд старика. А дедок-то тот еще жучара, по ходу дела.

— Правда, дедушка, почему интересуетесь? — мы продолжили играть в гляделки.

— А по батюшке?

— А по батюшке я Степанович, — улыбнулся я.

Так и подмывало сказать: по обоим батюшкам Степановичи мы, но я сдержался. Объясняй потом, что имел ввиду.

— Это хорошо, Алексей Степанович Лесаков, — дед улыбнулся в ответ, потом вдруг отвернулся, откинулся на подушку и повторил. — Это очень хорошо!

Глава 11

Довольный дедуля уснул, а я лежал в кровати, стараясь несильно ворочаться, чтобы не беспокоить пробитую голову, и маялся кучей вопросов. Сна не было ни в одному глазу. Перед внутренним взором стояла хитрая улыбка соседа по палате и его странная реплика. Он что, знал отца моего студента? Если так, тогда он и со мной другим мог встречаться, а то и жить в одном дворе.

Черт! Как же хреново, что память бывшего хозяина канула в небытие. С ней хоть как-то ориентировался в «собственном» прошлом, а сейчас сплошной туман и никакого просвета, все наощупь. А наощупь, как известно, хорошо девчонок в темноте ловить. В моей ситуации рано или поздно на поверхность что-то или кто-то всплывет, и замучаешься отмахиваться от подозрений.

С другой стороны, удар по голове пришелся как нельзя кстати, теперь можно при необходимости все валить на забывчивость. Ну а что, сотрясение было? Было! Документик имеется. Вполне возможна и ретроградная амнезия, или как там на медицинском краткосрочная потеря памяти называется? Надо завтра у доктора на обходе уточнить, чтобы, так сказать, владеть аргументом.

Я осторожно перевернулся на другой бок и снова уперся рогом в мысли. Интересно, чему так обрадовался дедок, когда узнал что я именно Лесаков и по отцу Степанович? Как тут до утра дожить, не померев от любопытства, особенно в свете наистраннейших событий, набирающих скорость по всем фронтам.

Я закрыл глаза, но сон не шел ни в какую. Мысли крутились вокруг да около, но все время возвращались к водонапорной башне, старой карте подземелий, неугомонной Лене (вот как теперь от нее отбрыкиваться, чтобы не увязалась со мной в поход по злачным местам?!).

Надо, кстати, прикинуть, откуда теперь заходить под землю, с какой известной мне точки. Лезть наобум в подвал башни не очень хочется. Если там все-таки чье-то логово, то пристукнут меня в нем за милую душу. В лучшем случае сначала допросят, зачем я залез и что ищу, в худшем грохнут без разговоров и фамилию не спросят. Зачем им моя фамилия, предполагаю, неизвестные товарищи её и так прекрасно знают.

Искать меня, конечно, будут, да только вряд ли найдут. Никому и в голову не придет, что студент Лесаков за каким-то лешим поперся в заброшенную башню. Что он там мог забыть, приличный