Ревизор Империи - Олег Измеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отчего расстраиваться?
— Задание‑то на засыпку. Чтоб не справились. Но вы не отчаивайтесь. Возможно, он увидит ваше упорство и примет.
— А почему вы думаете, что не справлюсь?
— Надеетесь осилить? — на лице Семина отразилось искреннее удивление.
— Надо сначала попробовать.
Семин, ничего не ответив, пожал плечами и вернулся за свою доску.
"Так как же звали того олуха, которому я делал за бабки курсовик по гусеничному движителю? Неважно, как его звали, важно, что было в спецчасти. А в спецчасти был как раз трак гусеницы. Да здравствуют олухи. И помним: никаких инноваций. Проще, проще, самое тупое и примитивное…"
Легкий ветерок доносил из раскрытых окон запах угля и железной окалины, и этот запах казался Виктору каким‑то домашним, словно на практике после первого курса; он так увлекся работой, что не заметил, как воротившийся Бахрушев, подойдя, заглядывает в его чертеж через плечо.
— Кхм! Как идет задание? — наконец услышал он за спиной несколько нетерпеливый и, как показалось, раздраженный голос.
— Да пока никаких вопросов. Закачиваю.
— Заканчиваете! Кхм! И, позвольте вас, спросить, на какой же пробег своей конструкции вы рассчитываете до износа цепи?
— Ну, не слишком большой конечно. Тысячи полторы, две… — Виктор повернул голову, увидел на лице Бахрушева странную смесь изумления и возмущения и торопливо закончил фразу — … километров. Ну, может, две с половиной тысячи. Это зависит от режимов нагружения…
Бахрушев тяжело дышал: казалось он хочет что‑то сказать, но слов не находит.
— И… и… позвольте! — наконец выдавил из себя он. — Позвольте, а из чего вот это… какой материал вы… вот для этой, так сказать, детали?
— Это, как ее… Сталь Гадфильда, конечно. Ну не делать же с составными звеньями — это же какая гусеница по весу выйдет, а у вас по ТЗ явно не промышленный бульдозер. Звено литое.
Про сталь Виктор знал две главные вещи: она подходит, и раз ее по — старому обозвали в честь какого‑то Гадфильда, стало быть, точно дореволюционная.
— Палец с цементацией и закалкой будет…
— Палец! — хмыкнул Бахрушев и погрузился в раздумья. — Говорите, сталь Гадфильда?
— Да. Высокомарганцевая аустенитная. Сильно наклепывается при ударных нагрузках. Состав…
— Кхм… Действительно, сталь Гадфильда известна своей исключительной стойкостью к истиранию, благодаря чему и нашла применение для изготовления сейфовых замков. Недавно для британской и американской армии из нее заказали каски. Но вы предлагаете делать из нее гусеничные цепи! Сколько же этой стали России придется закупать?
"Пролетел… Импортная она тут… Ладно, обратной дороги нет."
— Почему закупать? Надо осваивать выплавку у нас. Может, даже на нашем заводе, это же окупится. Ресурс резко возрастает, опять же возможность выпускать гусеничную технику со скоростями тридцать — сорок километров в час. Ну, если двигатель соответствующий будет.
— Тридцать — сорок? Это вы, простите, серьезно?
— Потери мощности, конечно, растут. С шарнирами на игольчатых подшипниках, конечно, меньше будет, но я, честно, не знаю, как с поставщиками, во сколько это обойдется, и на чем это на заводе делать. А с шарнирами скольжения — реальный вариант, жестких допусков на обработку не надо. И в России есть огромный потенциальный рынок сбыта для железных дорог, это рельсовые крестовины и стрелки. На этом можно делать большие деньги.
— И что, это где‑то уже используют? Чем можно подтвердить?
— Так это… Оно же из характеристик стали следует. Пожалуйста, можно на стенде испытания провести.
— То — бишь, вы до этого своим умом дошли? Кому‑нибудь еще вы это предлагали?
— Да только что пришло в голову, когда рассчитывал. "А не применить ли сталь Гадфильда?" Догадка такая случайная.
— Случайная, говорите?
— Ну да. Подумал, что завод железоделательный, прикинул, что еще можно из этого…
— Стало быть, смекалкой… это хорошо. Это понадобится. Вот что, давайте мне это ваше творение. На службу вас зачислят с сегодняшнего дня, жалование положат в месяц девяносто два рубля, а дальше — как проявите себя. Я напишу записку в кассу, после оформления зайдете и получите полсотни подъемных. А об этом — и он помахал в воздухе сложенным вчетверо эскизом Виктора, — никому ни слова. Иначе я не смогу поручиться за вашу судьбу здесь. Господа, всех это тоже касается! Устраивают вас такие условия?
Виктор задумчиво почесал голову.
"Девяносто два рубля — это немного повыше младшего конструктора в "Жизни Бережкова". Правда, то в Москве и тогда первая мировая началась. Берет из‑за смекалки… Что‑то тут не так. Хотя, как торговаться, тоже неясно, тем более в таком глупом положении. Непризнанные гении здешней команде, похоже, не нужны. Ладно, устроимся, а потом будем искать лучшее."
— А какие возможности роста?
— Так ведь — как проявите. Причем не только, как инженер, но и как подчиненный. Дирекции нужны люди исполнительные, преданные, не замешанные в политике. Усердие у нас не замеченным не остается, можете не беспокоиться.
— Тогда готов приступить немедленно.
— Ну, немедленно не выйдет. Свидетельство о благонадежности и успешное испытание значит, что вас готовы принять на службу. Чтобы вас оформили, нужна паспортная книжка с пропиской в Бежице. А прописку в полиции при временном разрешении гостапо на жительство можно получить только устроившись на службу.
— И как из этого круга выйти?
— Да запросто. Сейчас я пишу записку в полицию о том, что Общество намерено принять Вас на службу, от имени Буховцева, с приложением — прошение Буховцеву от моего имени взять вас на должность под мою ответственность. Вы сразу же идете в дирекцию и у секретаря Буховцева ставите его факсимиле на записке на основании прошения. Из дирекции вы идете на Брянскую за паспортом с пропиской, это сразу на углу Красной. С Брянской возвращаетесь в дирекцию, сдаете паспорт, вам оформляют приказ, идете в кассу, получаете подъемные. Постарайтесь до обеда управиться.
— Понял… а что, паспорт на заводе оставляют?
— Как и везде. Он же вам больше не понадобится, ежели не едете далее уезда.
До этого Виктор был убежден, что паспорта отбирали только в сталинских колхозах. Впрочем, положение его устраивало. Главное, что благодаря стали Гадфильда он срывался с крючка гостапо, а крепостная привязка к фирме пока особо не пугала.
…Брянская улица здесь вела не к Брянску, а на запад, прямо как в песне, стартуя от Церковной у сада Вольнопожарного общества. Вообще здесь ни одна улица не вела к городу со своим названием. Голубой двухэтажный дом полиции можно было принять за купеческий, если бы не огромный орел на вывеске; нижние сводчатые окна, забранные коваными решетками, никак не сочетались с просторными, светлыми проемами второго этажа. Сбоку, нарушая симметрию, и тесня вбок парадный подъезд, здание протыкала арка с раскрытыми воротами, обитыми железом. Проезд во двор был замощен булыжником, а в глубине виднелось что‑то вроде депо, из которого был выкачен фордовский грузовичок: двое полицейских чинов мыли служебный транспорт из пожарной кишки, и вода ручейком вытекала на улицу, чтобы найти успокоение в придорожной канаве.
В учреждении стоял запах сургуча, ружейной смазки и керосина. Прямо у входа Виктора встретила надпись с перстом, указующим в первую от входа дверь — "Паспортист тут". Виктор толкнул блестящую, истертую от множества прикосновений ручку и вошел в комнату, перегороженную пополам дубовым барьером.
— Господин Еремин, если не ошибаюсь? — воскликнул из‑за барьера молодцеватый полицейский чин с короткими усиками, торчащими в сторону ушами и слегка выпученными глазами. — Подходите сюда. Касательно вас телефонировали. Вас велено быстро и без волокиты. Фотографическую карточку при себе имеете?
"Идиот… Кто же за паспортом без фоток приходит? И какие надо на здешний паспорт — с уголком или без уголка? Попробовать дурачком прикинуться?"
— Не успел. На заводе не сказали, что надо фотографию…
— Книжки английского образца ввели недавно, вот и забывают. Непременно надо.
— Понял. Где можно быстро сняться?
— Сейчас организуем. Пройдемте со мной на второй этаж, там Казимир Михалыч обычно преступников запечатлевает, он сейчас свободен, за отсутствием таковых, и в момент сделает.