Ревизор Империи - Олег Измеров

— В кресло попрошу, не бойтесь, я же не зубной врач! Или вас смущает, что я из семьи сапожника? — вопрошал мастер, быстро взбивая помазком в стаканчике мыльную пену.

— Нисколько… — пробормотал Виктор, усаживаясь перед старым зеркалом в деревянной раме, — меня пока только побрить. Я спешу.

— Айн момент! Воля ваша, побреем стремительно, идеально, без единого пореза.

— Нет — нет, можете не торопиться, главное, чтобы без порезов.

— Как пожелаете. Некоторых, знаете, смущает, что мой папа был сапожник. Простой бедный сапожник, когда не было заказов, у нас не было хлеба. И вот однажды папа сказал мне. "Адик!" — сказал он мне. "Адик, запомни мои слова, когда ты вырастешь, все мастеровые будут брить бороды и делать модельные стрижки. И я отдаю тебя в мальчики к парикмахеру". И он отдал меня в мальчики к парикмахеру…

— Простите, а как вас зовут?

— Адам, — ответил парикмахер с ударением на первом слоге. — А что?

— Ничего, все в порядке.

— Тогда попрошу, пожалуйста, минуту посидеть спокойно…

От простыни пахло горячим утюгом, и это на секунду отвлекло Виктора от неизменных запахов, впитавшихся в стены заведения. оклеенные по штукатурке палевыми, в пестрый японский цветочек, обоями, уже кое — где отставшими. Обоняние улавливало амбре горячего волоса, закручиваемого щипцами, адской смеси разных одеколонов и еще чего‑то кисловатого и непонятного. Бритвы и другие инструменты мастер держал в стакане с формалином, и это успокаивало.

— Уважаемый господин, верно, собирается устраиваться на службу? Нет — нет, не отвечайте, вы дернете подбородком. Просто некоторые думают, что мужская прическа — личное дело мужчины. Они даже не знают, как заблуждаются. И если вы не против потратить каких‑то несколько минут, любой столоначальник, любой владелец заведения будет иметь за большое счастье платить вам жалование….

Все, пошел глумить голову, подумал Виктор. Совсем как в нынешней рыночной экономике, где производство уже давно не удовлетворяет потребности покупателей — оно их изобретает, а потом доказывает покупателям, что без этого они жить не могут. Главное, чтобы человек периодически вспоминал, что его волосы сухие и ломкие, лицо в прыщах, друзья в фейсбуке, а без чудодейственных бифидобактерий его желудок не усвоит пищу.

— Спросите меня, хочу ли я быть банкиром или заводчиком? И я отвечу: нет. Теперь в России стоит завести хотя бы какое крупное дело, как завтра к тебе придут комиссары. Нет, ну до парикмахеров пока не добрались. Но, говорят, есть планы, что в случае войны комиссары придут и к парикмахерам, и к сапожникам, и в каждую лавку, уже не говоря о всеобщей трудовой повинности…

"Комиссары? Какие, к черту, комиссары? Хотя, если у них местные власти называют "Совет", то почему бы не быть каким‑то комиссарам? Вспоминаем, вспоминаем историю, скорее вспоминаем… Вроде как при Петре Великом комиссары управляли казенными заводами… да… ну, тогда логично, над бизнесом ставят каких‑то чиновников и они тоже комиссары…"

Виктор осторожно проглотил слюну, пока мастер стряхивал с бритвы мыльную пену со срезанной щетиной.

"Так это чего у них, фюрер — принцип? Гы… Бреюсь у Гитлера, ДНД со свастикой ходит, на деньгах свастика, теперь еще и в экономике тоталитаризм… ни фига себе альтернативочка… да, этак, блин, скоро до концлагерей дойдет. Это они просто не раскачались, либеральничают."

— А, может, все‑таки, освежить? Понимаете, кожа после бритья…

— Да — да, не роскошь, а гигиена. Давайте в другой раз.

Вчерашнее богоугодное действо обошлось Виктору в шесть рублей, и он плохо представлял себе, какие траты ему еще предстоят. Было ясно одно: деньги в этой реальности уходят так же быстро, как и приходят.

…Лавка "Аудион" оказалась открытой. Собственно, это была небольшая комната, метра три на четыре, где хозяин, с гордостью владельца компьютерного салона, разложил по полкам выкрашенные темной морилкой ящики с латунными ручками, зажимами, катушками и разными детальками, назначения которых Виктор сразу не уловил, хотя радиолюбительством занимался со школы, мотки медной проволоки для антенн, телефонные наушники, картонные рупоры немыслимых форм и брошюрки о радиостроительстве и радиотелефонии, на которых полудремал большой рыжий кот с наглой физиономией. Запах горячей канифоли щекотал ноздри.

На звон дверного колокольчика хозяин явился не сразу; в глубине дома сперва что‑то загремело, кто‑то чертыхнулся, послышались шаги, и вот перед Виктором предстал молодой, невысокий, чуть полноватый парень лет двадцати в круглых очках и в черном переднике, заляпанном краской и прожженном в некоторых местах. Он передника шел запах яхтного лака. "Типичный ботаник" — подумал Виктор.

— Добро пожаловать! Собственно, Глебов Вячеслав Федорович, владелец этого, так сказать… Замечательно, что вы зашли! Вы тоже слышали о гиперболоиде?

— Это, о котором писал этот… ну, как его… из головы вылетело…

"Толстой еще не писал о гиперболоиде… А что, тут сделали?"

— Ну, о Московской башне вот такой — и Глебов очертил в воздухе что‑то волнообразное, — для телефонной станции Бонч — Бруевича? Это немного попозже, часов в одиннадцать начнут. Знаете, церковь сейчас обсуждает, доносить ли слово божье с помощью радиотелефонной проповеди или нет. И очень влиятельные лица склоняются к мысли, что да, доносить. Так… В общем, если чуть подождете, то непременно убедитесь, что эфир, который есть нечто бесплотное, неосязаемое, и ненаблюдаемое, может быть полезным и его можно купить с помощью наших аппаратов. Вот… Да, мы все доставим на дом и сами обеспечим установку, вам останется только насладиться прогрессом… вот…

— Собственно, Еремин Виктор Сергеевич, — прервал Виктор его сбивчивую речь. — Скажите, вам не нужен работник, имеющий практический опыт в радиоделе?

— Опыт? А кто, о ком вы… простите, это вы работник?

— Ну да. Думали, радио — удел молодых?

— Нет, ну… в общем, но это неважно. Вы хотели бы наняться?

— Радио имеет большое будущее, — Виктор решил перехватить инициативу, и внести в сознание инновационного бизнесмена толику ясности, — с началом радиотрансляций Россию ждет волна спроса на эфирные приемники. Люди приучатся слушать новости и музыку, узнавать погоду, попадут на концерты оперных звезд за тысячи километров отсюда, они не будут мыслить без этого жизни. Это великие перспективы.

— Да! Да! Прекрасно, что вы это понимаете! Введу в курс дела. Сейчас мы сами изготавливаем кристаллические приемники.

— Транзисторы? — вырвалось у Виктора.

— Не слышал, простите, о таких. Мы производим простые частные приемные радиостанции, не предназначенные для коммерческой выгоды, с вариометром и детектором Пикарда, вот, посмотрите…

"А, детекторные… Ну да, это вот надо было в них иголкой тыкать. Жуткая вещь"

— Кристаллы мы тоже делаем сами. Понимаете, радио покупают сейчас больше люди среднего достатка, энтузиасты, богатые могли бы себе и на аудионе позволить, но… как всегда в России, косность, не видят себе выгоды. Телефон понимают, а это пока для них так, баловство. Конечно, на аудионе работать проще, не надо чувствительную точку иголкой искать. Вы понимаете, о чем я.

— А не пробовали делать c постоянной чувствительной точкой? Полагаю, это расширило бы сбыт.

— Простите, не понял. Если вы не имеете в виду катодную лампу, то что? Электролиты? Проще "кошачьего уса" за десять лет наука так ничего и не открыла.

— Знаете, я проводил кое — какие опыты с детекторами… Не уверен, конечно, что сразу получится, но… У вас не найдется халат там или передник?

— Все есть! Прошу в нашу лабораторию…

Лаборатория оказалась довольно просторной комнатой, с белеными, немного покрытыми копотью стенами и верстаками, на которых были разложены части незаконченных аппаратов; все это более напоминало мастерскую столяра и лудильщика в одном флаконе. Огромные паяльники казались медными колунами на ручках из железных прутков, жестяницкие ножницы, куски фольги и белой жести, ножовки, сверла и прочие инструменты, казалось, ожидали, когда умелая рука мастера употребить их для извлечения звуков из неведомого глазу движения материи. Порывшись в ящиках, Виктор нашел то, что искал: кусок медной проволоки толщиной в полторы линии. Отрубив от него конец в пару сантиметров, Виктор зачистил его наждаком, раскалил докрасна на спиртовке и быстро сунул в фарфоровую чашечку с нашатырным спиртом перед открытым окном — чтобы в нос не так шибануло. Когда остыло, он как можно аккуратнее обернул окислившейся конец в спиральку из проволоки потоньше, а другой конец зачистил, и прикрутил к нему второй вывод. Чуть подогнув выводы, он осторожно вставил их в гнезда стоявшего на верстаке наборного ящика для экспериментов и покрутил ручку вариометра. В телефонной трубке стояла тишина. Виктор невозмутимо, словно так и предполагалось, снова зачистил кусочек меди наждаком до блеска и повторил опыт; с третьего раза его ухо уловило треск помех, и где‑то далеко, на краю земли, застучала морзянка.