Рожден быть опасным - Дмитрий Самохин

Глава шестая

Для правительства, а в конечном счете и для самого солдата, личность — это профессиональные навыки и ничего более.

Туннель вывел нас в просторное помещение, усыпанное серым пухом, похожим на мох, который шевелился и расступался перед нами, возвышаясь над нашими головами, словно столпы кукурузы. Пух шелестел, и мне начало казаться, что кто-то бесплотный перешептывается с собственной тенью. Ощущение исчезло, когда мы покинули ячейку.

Клинч вел по переходам и туннелям. Мы пересекали множество ячеек и капсул. Вскоре я перестал понимать, куда мы идем и зачем мы идем. Ячейки и туннели были до отупения однообразными, и у меня начало складываться впечатление, что Клинч водит нас кругами. Я почти уверился в своей догадке, когда в моей голове зазвучали голоса — бесплотные, воздушные, напоминавшие шуршание крыльев ночных бабочек. Я не мог разобрать, о чем идет речь. Слова смешивались в кашу, но чем глубже мы продвигались по темному туннелю вслед за Клинчем, тем понятнее звучали голоса:

«Я слышал… там идет… звездопад го… нова…

…ты понимаешь… ощущение снов… орват…

…он будет рядом… когда… линия грез…

…звезды — игрушки… сарракш… град обреченных…

…возвышение… зверь внутри нас… тепло… убик… убик… убик… мы ощущаем… наработка… прокна… он близко… он рядом… он снова…»

Пустозвучье.

Я попытался отключиться от улавливания смысла. Попробовал убрать голоса, но они не исчезали из головы. Я перестал воспринимать их как речь, и они истончились в фон.

Мы вышли из туннеля в широкий зал с плотной, не пропускающей изображение оболочкой. В самом центре зала лежало ядро — пятиметровый в высоту и двенадцатиметровый в длину серый орех в рытвинах, которые, как подсказывала мне интуиция, служили аборигенам кроватями. Теперь я немного понимал, что такое коллективный разум в местной интерпретации.

«Это наш растараш», — сообщил Клинч.

— Очень приятно, — пробормотал я, ожидая, что последует дальше.

Крысобой и Музыкантская молчали. Они предоставили мне право переговоров. Но я чувствовал спиной их удивление и интерес. Они не понимали, что находится перед ними. А я улавливал в своей душе трепет, как будто столкнулся с чем-то неимоверно древним, существовавшим еще до начала времен. И это древнее существо знает меня и может приоткрыть завесу над моим прошлым, которое призраком бродило на дне памяти.

«Приветствую тебя, растараш», — обратился я к гигантскому ореху.

Орех отозвался тысячей голосов, говоривших одновременно одни и те же слова:

«ПРИВЕТСТВУЮ И ТЕБЯ, ПУТНИК!»

«Ты знаешь меня?» — спросил я напрямую.

«ДА, ПУТНИК, НАМ ПРИХОДИЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬСЯ В ПРОШЛОМ».

«Ты способен помочь мне?»

«НЕ МОТУ, ПУТНИК, ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ ВСЕ САМ И НАЙТИ СЕБЯ САМ. НО Я РАД, ЧТО УВИДЕЛ ТЕБЯ.

РАД, ПУТНИК, ЧТО ТЫ НАШЕЛ В СЕБЕ СИЛЫ ВЕРНУТЬСЯ».

Я хотел задать еще несколько вопросов, но отвлекся на фигуру аборигена, который приблизился к растараш и улегся в свободную рытвину. Тонкие коричневые нити опутали тело, спеленали его, как куколку, и тело поплыло вверх, скользя по поверхности ореха.

— Куда это он? — не смог сдержать удивление Крысобой.

Ему ответил Клинч:

«Индивидуум слился с Мы для отдыха».

Он порывался еще что-то сказать, но не успел. Осекся на полумысли. Из туннеля появился абориген, клокочущий щупальцами. Выглядел он очень взволнованно. Туземец приблизился к Клинчу, склонился перед ним в поклоне и, не поднимая головы, забормотал мыслеобразами, которые я не мог разобрать.

— И зачем нам все это надо? — спросила Музыкантская.

Ей, кажется, поднадоела экскурсия.

— Ты забыла, что мы в гостях? — шепотом напомнил я.

— Нет. Я просто никак не соображу, зачем мы сюда приехали…

— Чтобы немного разобраться. Может, мы будем первыми, кто наладит контакт с этими нелюдимчиками, — предположил я, хотя знал, что причина совсем в другом.

Клинч кивком головы отослал от себя сородича и обернулся к нам.

«Беда приближается к нашему порогу. Я вынужден вас покинуть. Я надеюсь, что это ненадолго».

«Что случилось, Клинч?»

Его поведение встревожило меня.

«Растараш бланкуш… он приближается к нам… он хочет вести войну… мы будем бороться… многие из нас умрут… но мы победим… вы в безопасности…»

Клинч растворился в одном из туннелей, ведущих из зала.

Крысобой скептически окинул взглядом огромное помещение и поинтересовался:

— Как мы теперь к себе доберемся?

«Я ПОМОГУ ВАМ… Я ПРОВЕДУ ВАС… СЛЕ…»

Договорить орех не успел. В зал влетело новое действующее лицо, которое мы ранее успели потерять из виду. Гвинплей Плант выглядел так, словно его пропустили сквозь мясорубку, а на выходе из жерновов вновь собрали вместе, неверно сложив фрагменты. Его лицо перекосила гримаса отвращения, а в руках заплясал мини-автомат «Малыш». Пули веером легли в коричневую массу ореха, выбивая из тела фонтаны черной грязи с редкими зелеными струйками.

Его нужно было остановить. Крысобой подался вперед, но я оттолкнул его с пути и, выхватив пистолет, кинулся наперерез Планту. Гвинплей не обращал внимания на наше присутствие. Он пребывал в своем мире, где было место только для ненависти, ненависти к Чужим, но мое движение он уловил. Плант выпустил в меня очередь и бросился бежать, нырнув в один из туннелей, уводящих в сторону, противоположную той, откуда мы пришли. Стайка пуль пронеслась над моей головой и вся ушла в молоко, дырявя стены и потолок ячейки. Поврежденная ткань с минорным пением стала затягиваться, превозмогая напор воды, которая прорывалась в бреши. Но я не мог наблюдать это. Не было времени. Я полетел за Плантом, которого нужно было остановить во что бы то ни стало. Неясно еще, как отреагируют аборигены на произошедшее.

Почему Плант стал стрелять? Спланировал ли он все заранее, еще до того, как мы приплыли, или это был экспромт? Вот в чем вопрос. Я размышлял над этим, когда бесшумно скользил по извилистому серому туннелю, выставив перед собой пистолет. Я прислушивался к окружающему пространству, стараясь уловить шумы, которые могли бы подсказать мне, куда следовать далее.

Туннель, вильнув четыре раза, устремился вверх, туда, где вдалеке виднелось светлое пятно, которое на миг заслонила черная тень. Я прибавил шагу, потом побежал и, взлетев на горку, прыгнул в ярко освещенную капсулу. На секунду свет ослепил меня, и тут же я получил удар в живот. Удар сильный, выбросивший меня обратно в туннель, по которому я скатился вниз, потеряв где-то на середине пути пистолет. Плант, подстерегший меня, не удовольствовался маленькой победой. Он нуждался в большем.

Гвинплей последовал за мной и, подхватив меня за грудки, вздернул на ноги.

Преимущество внезапности он потерял.

Я легко вырвался из его рук и впечатал кулак ему в челюсть, которая заскрежетала и освободила пару зубов, выпавших изо рта. Я уподобился молотобойцу, сражающемуся с горной породой на дне урановых рудников на кандальной планете. Я колотил Планта, как куль с мукой, а он не издал ни звука, хотя я, как мне казалось, не оставил ни одного целого ребра в его грудине.

Чуть поуспокоившись, я выпустил его, и бесчувственный Плант упал на пол. Я подхватил его за шиворот одной рукой и вновь поднялся в ячейку. Я не жалел его. Он сам выбрал свою судьбу, но что-то близкое к жалости шевелилось в душе. Вместе с ним я прошел короткий отрезок пути. Но вместе. И еще я ощущал досаду, что, распознав червоточину в его душе, не обратил на нее внимания и допустил случившееся.

В ячейке я бросил тело Планта на пол и сел рядом с ним. Уйти ему от меня не удалось. Я подтянул Гвинплея к себе и отхлестал его по щекам, приводя в чувство. Сознание постепенно вернулось к нему, и он застонал, напомнив мне откачанного утопленника, который судорожно выталкивает из легких воду.

— Ты чего, сучара, творить удумал? — прошипел я, когда глаза Планта, полные боли, уперлись в меня.

— Ты не понимаешь. Вы никто не понимаете, — захрипел он. — Их надо уничтожить. Их всех нужно уничтожить. Всех Чужих. Они опасность.

— Ты чего мелешь? — насмешливо спросил я. — Пока что я вижу только одну опасность, это тебя. Опасность для рассудка.

— Как вы не догадываетесь, что люди — лишние фигуры на доске. Они никому не нужны. Чужие намерены избавиться от людей. Мы единственные, кто отличаются от них. Мы приближены к идеалу. Мы почти целостные. Они завидуют нам. Они жаждут нас уничтожить.

— И что, поэтому ты хочешь уморить их мозг и думаешь решить таким образом все проблемы?

— Я ничего не думаю. Я попытался сделать все, что в моих руках.

Гвинплей Плант заплакал.

Вот уж чего я не ожидал, так это слез.