Спящее золото, кн. 1: Сокровища Севера - Елизавета Дворецкая

Поначалу Вигмар чувствовал себя похороненным заживо, но не имеющим даже того скудного простора в несколько шагов, который получают в своем посмертном жилье погребенные в курганах. Ему осталось пространство на ширину вытянутой руки, он нес его на себе, как одежду. Но Грюла освещала подземную тропу, рядом с ней не было холодно, и довольно быстро Вигмар привык.

Казалось, что они идут очень долго; он пытался вспомнить наземный путь от Серого Кабана до кургана Гаммаль-Хьерта и не мог – земные дороги спутались в памяти. Просто человек не умел быть разом в двух мирах. Только в каком-то одном.

Вдруг Грюла остановилась и фигура ее резко уменьшилась – как будто погас высокий язык пламени. Вигмар вздрогнул: разом стало темно, его охватил душный холод подземелья. Во тьме ярко светилась, как маленький огненный цветочек, фигурка лисички с тремя хвостами, и их свет озарял толстое бревно, преградившее путь.

– Это она, могила! – Лисья морда часто дышала, по-собачьи высунув язык, а голос раздавался как бы сам собой. – Мы пришли.

Вигмар шагнул вперед. Подземную тропу перегородила бревенчатая стена, уходящая куда-то вверх. Вынув из-за пояса топор, Вигмар ткнул верхним концом лезвия в бревно. Трухлявая древесина легко поддалась, и Вигмар приободрился – уж очень неприступной казалась стена из толстых бревен. Перехватив рукоять поудобнее, он принялся рубить. В подземной норе замахиваться было неудобно, труха летела в лицо и усыпала землю под ногами. Но, несмотря на это, Вигмар довольно быстро вырубил несколько бревен в середине стены и протолкнул их внутрь. Образовалось отверстие, через которое можно было пролезть.

Как легкая огненная бабочка, Грюла вспорхнула в это «окно» и исчезла за бревнами. Через пролом пролился огненный свет, а вместе с ним трупная вонь, о которой рассказывал Гейр, но, кажется, уже не такая сильная – за прошедшее время курган заметно проветрился. Вигмар искренне поблагодарил Стролингов за их доброе дело и восхитился мужеством, которое требовалось, чтобы выдержать эту вонь в самом начале.

– Иди сюда! – позвала изнутри Грюла.

Вигмар пролез в пролом, на всякий случай держа топор наготове, и оказался в довольно просторном бревенчатом срубе. Вот он, курган Старого Оленя! Под ногами его позвякивало и сыпалось что-то твердое. Грюла выросла до размера крупной собаки, от ее шерсти лился яркий свет. Вигмар заметил высокое сиденье с резными столбами, огромные бронзовые котлы у его подножия, зеленые от времени, как молодая трава. Весь пол был усыпан какими-то желтоватыми грудами, отвечавшими на свет огненной лисицы бесчисленными яркими отблесками. Сначала Вигмар удивился, а потом сообразил и рассмеялся. День и ночь думая о мертвеце, он совсем позабыл о золоте. А ведь это оно, то самое сокровище Старого Оленя, о котором толкует вся округа!

Вигмар толкнул носком башмака какую-то круглую чашу с красиво изогнутыми ручками – сразу видно, далекой заморской работы, племена Морского Пути не делают ничего подобного. Чаша тускло сверкнула, на боках ее проступил узор – бегущие олени с ветвистыми раскидистыми рогами. Порода оленей тоже была незнакомая. Вигмар присел на корточки, прикоснулся к чаше, провел кончиками пальцев по черточкам чеканки. Тусклый блеск золота затягивал, Вигмар рассматривал оленей и неясно прорисованные деревья позади них, и изображение казалось все тоньше и богаче. Постепенно на него наваливалось тяжелое ощущение огромности мира и протяженности веков, пройденных и пережитых этой чашей. В какой земле, какие руки держали ее пять веков назад? Какие напитки наливали, во славу каких богов поднимали ее на пирах? Ему вдруг представились смуглые женские руки, увитые золотыми браслетами; они протягивали эту чашу мужчине с бородой, заплетенной в косу, с густыми темными волосами, в накидке, сшитой из узких полосок меха – одна желтая, одна коричневая. Лицо мужчины было густо-смуглым, с сухими морщинами, и очень непривычным – от него веяло далью и чужой кровью. Что-то настолько чуждое было во всем облике, в выражении больших темных глаз, что Вигмару вспомнилось сотворение людей из ясеня и ивы. Нет, племя, создавшее эту чашу, обязано жизнью вовсе не Одину*, Локи и Хениру![20] Каким-то совсем другим богам, чьи имена странны и непонятны…

Слух Вигмара различил звуки пира, сначала похожие на морской прибой, но постепенно ясневшие. Появляясь из ниоткуда, рядом с ним сгущался из тишины стук чаш и ножей, беспорядочные выкрики на неведомом языке, треск дров в огромном костре под открытым небом, шипение жира, капающего с туши барана в огонь, свист ветра, человеческий смех и собачье ворчание, конское ржанье где-то вдали, эхом разносящееся по огромному открытому пространству. Другая жизнь во всем богатстве звука, цвета, запаха, тепла костра и прохлады ветерка была совсем рядом, дышала в лицо.

Этот пир, отгремевший несколько веков назад, надвигался из темных глубин, и Вигмару стало неуютно – казалось, сейчас накроет, как морская волна, и утянет за собой, в чужую землю и в чужой век. Вигмар зажмурился, отчаянно мотнул головой, стараясь сбросить наваждение, рывком поднялся на ноги и пошатнулся, чуть не упал – голова резко закружилась, перед взором поплыли пламенные пятна.

– Хорошо! – вдруг хихикнула Грюла, о которой Вигмар успел забыть.

Она снова стала девочкой ростом с локоть, на ее игривой мордочке с раскосыми лисьими глазами мерцало лукавое веселье.

– Ах, это ты! – с облегчением воскликнул Вигмар, сообразив, кому обязан видениями чужой, прошедшей жизни. – А я думал…

– Нет, это ты! – Грюла затрясла головой, из волос ее посыпался целый дождь огненных искр. – Золото не зря зовут священным даром. Его блеск освещает души людей до самого дна и будит потаенное. Золото запоминает все, что видит. Ты разглядел то, что оно видело много веков назад на своей родине, где одни долины, покрытые травой, а гор совсем нет. А иной разобрал бы в его блеске только свою собственную жадность. Твоя душа – зрячая. Я не ошиблась в тебе. Ты сделаешь то, зачем пришел!

Вигмар вспомнил, зачем он здесь, и даже не обрадовался похвалам. Это потом. Те мужчина и неувиденная девушка со смуглыми руками давно отпировали свое и теперь покоятся со своими предками в каких-то совсем других небесах. И ему, Вигмару Лисице, сыну Хроара Безногого из усадьбы Серый Кабан, родившемуся в племени квиттов на восьмом веке после Ухода Асов, нет до них решительно никакого дела. У него тут старый курган и мертвый оборотень, который вот-вот явится домой.

Подняв голову, Вигмар внимательно осмотрел свод сруба, пытаясь найти отверстие. Сейчас ночь, но свет неба, луны и звезд должен проникать сюда через дыру, проделанную братьями Стролингами. И вправду, потолок кургана казался темным, но откуда-то сочились слабые струйки свежего воздуха.

– Вот здесь! – Грюла, не шевеля ногами, легко перелетела на пару шагов и снова увеличилась до двух человеческих ростов.

Теперь свет ее волос ярко озарял бревенчатый потолок сруба, и Вигмар увидел прорубленное в бревнах четырехугольное отверстие. Сверху оно было завалено какими-то деревянными обрубками, забито осиновыми бревнами, а между ними серел конец свернутой и запутанной в бревнах веревки. Под самым отверстием еще лежал кожаный мешок, а чуть подальше – железная пешня, следы двух предыдущих вторжений.

– Это сам мертвец завалил вход, когда уходил вечером, – сказала Грюла. – И так заклял все эти бревна, что человеческие руки не смогут их сдвинуть. Он не хотел, чтобы, пока его не будет, снова пришли гости. Он только не подумал, что могут быть и другие тропы! А другие тропы всегда есть!

Грюла захихикала, хлопнула в ладоши:

– Теперь нужно сделать так!

Она подошла к заваленному верхнему лазу и провела ладонью по бревну, воткнутому косо, перегородившему отверстие и сам земляной колодец. На бревне слабым красным светом загорелась руна Турс, заключившая в себе силу грозного молота Мйольнира.

– Теперь он его не сдвинет! – с торжеством объявила Грюла. – Он сам разберет завал, когда вернется на рассвете, а это бревно сдвинуть не сможет. Он даже прикоснуться к нему не посмеет! И тогда ему придется сбросить вниз копье, потому что иначе он в такую щель не пролезет! А дальше ты уж сам решай, что делать!

Грюла разом сделалась маленькой и села на длинный лошадиный череп, полузарытый в золото. Вигмар огляделся, но занимать престол мертвеца не стал и сел прямо на золото. Не нравилось, что он не видел неба и не знал, долго ли еще до утра. Здесь, под землей, чувство времени покинуло его. Здесь было совсем другое время…

Сидя на жесткой россыпи, он ждал рассвета и думал о Рагне-Гейде. Сейчас она, наверное, спит себе в девичьем покое в доме Стролингов и знать не знает, как близко он подошел к исполнению своих обещаний. А может, не спит, а слушает, как мертвый оборотень колотит копытами по крыше дома и воет дурным голосом. Ничего – уже завтра никто не потревожит ее сон. И Вигмару хотелось, чтобы время шло побыстрее, чтобы все скорее осталось позади, чтобы он мог подойти к ней и сказать: «Видишь, я выполнил свое обещание! Я принес лучшее из сокровищ кургана. Я не жду, что твой род признает мою победу, но ты сама должна понять: все, что я сделал, я сделал для тебя». Грюла была права: Вигмар делал это сначала для Рагны-Гейды, а уже потом ради подвига. Выродились, измельчали люди после Веков Асов. Сигурду Убийце Дракона не требовались причины и предлоги – он стремился к подвигу ради бессмертной славы, а не ради женских глаз. Но Вигмар вовсе не чувствовал себя хуже Сигурда. Слава в веках – это хорошо, но ее дерево растет где-то за горизонтом, его и не увидишь. А восхищенные и нежные глаза Рагны-Гейды стояли перед ним как наяву, и ему было тепло от этих глаз.