Африка - Растко Петрович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже по завершении первого этапа обучения, позволяющего юноше стать полноценным членом племени, наставник принимает решение о передаче ему знаний более высокого порядка, и в этот момент юноша непременно должен сказать, кого из родни он отдаст на заклание, чтобы удостоиться заключительных испытаний. Поэтому стоит лишь крестьянам заподозрить, что кто-либо из юношей на самом деле не погиб, а продолжает обучаться, вся деревня приходит в ужас, особенно его семья. Рассказывая о таких племенах, антрополог-путешественник Жорж Дитерлен42 приводил в пример случай: некий человек, напившись и потеряв из виду своих приятелей, забрёл в горы, где был разбит лагерь, в котором проходили инициацию. Как только он туда попал, его окружили люди, которые тут же запели боевую песнь «мокоротло» и крепко его связали. Затем к нему подошёл некто из толпы и стал отрубать ему пальцы на ногах. Остальные в это время пели – всё громче и громче, чтобы заглушить его вопли. После этого ему топором перерубили ноги и выскребли костный мозг. Зверства продолжались до поздней ночи, и самое активное участие в них приняли двое сыновей жертвы.
Следующий этап испытаний занимает несколько лет, за это время юноши проходят несколько ступеней инициации. Их продвижение вперёд, по всей видимости, зависит от обстоятельств – насколько быстро освободится место старейшины. В любом случае, от них требуются новые доказательства выносливости и новые человеческие жертвы. Несколько лет назад здешний администратор Пруго затеял большое разбирательство в отношении одного из двенадцати местных тайных сообществ. Оно касалось общества Вихиби, члены которого учиняли в деревнях настоящую резню. Для приготовления своих зелий и ядов они использовали только человеческое мясо, а если с кем-то вступали в разговор, тут же спрашивали: «А у тебя есть человечина?» Тут и там слышались разговоры о трупах, о человеческой крови и плоти. Осквернение могил и похищения покойников были обычным явлением. Расследование, проведенное Пруго, было беспрецедентным.
Как только жертва поймана, для инициируемого после бесчисленных мучительных приготовлений наступает момент последнего испытания. Убитая жертва связывается вместе с посвящаемым – грудь к груди, руки к рукам, нос к носу. Их спускают в глубокую яму, крытую валежником и листьями. Подход к яме охраняют все прочие члены Вихиби. В таком положении юношу оставляют как минимум на три дня – в кромешной тьме, плотно примотанным к жертве, которая постепенно начинает разлагаться. Памятуя о том, что негры крайне боязливы и легко поддаются панике, можно себе представить, в каком состоянии юношу достают из ямы. А после этого организуется большое празднество, в ходе которого ему, всё ещё привязанному к жертве, приходится танцевать. Затем труп снимается с новоиспечённого идолопоклонника, делится между всеми согласно иерархии и съедается. Каждая из частей тела способна придать особую силу тому, кто её съест. Особо ценятся щёки и половые органы.
В Мане совсем недавно состоялся процесс над человеком-пантерой – только что посвящённым юношей, который утверждал, что попался на своей первой жертве. Жители одной из деревень сообщили властям об исчезновении односельчанина: он лёг спать в своей хижине, и его якобы похитила пантера: на земле были обнаружены следы когтей и клочья шерсти. Администратор, усомнившись в этой версии, собрал жителей и сказал главному жрецу, что тот будет приговорён к смертной казни, если не скажет, кто виновен в исчезновении крестьянина. Жрец принёс клетку с котом тигрового окраса, сплясал вокруг, пропел заклинания, умылся водой из заветного источника, а затем по кругу обошёл всех своих односельчан, долго всматривался в них и наконец указал на троих, которых назвал виновными. Они были немедленно арестованы.
Неподалёку на опушке леса нашли останки одной руки и кострище. В ту же ночь оказалось, что двое из арестованных отравлены. Арестовать «пантеру» и при этом уберечь узника от яда крайне трудно: его же сотоварищи, боясь, что он их выдаст, найдут способ его отравить. В живых остался лишь третий юноша, который не знал своих дружков по именам. Он заявил, что на пиршестве ему достались худшие куски, хотя там был и повар, не язычник, который принёс соль (она у негров считается редкостной и очень дорогой приправой), а также мальчик, который носил воду и развёл костер. Несмотря на пытки, он так и не сказал, что за ритуал заставил их убить человека и съесть его, зато показал шкуру пантеры, в которую облачался, и когти, которые цеплял на пальцы ног. И даже если бы не было этих свидетельств о каннибализме в окрестностях Мана, в него легко поверить – достаточно увидеть, как вздрагивает при встрече с белым человеком звериное негритянское тело, жуткое, чумазое, облепленное грязью, каким диким, почти безумным взглядом такой негр смотрит на встречного.
На реке Зазандра нас настигает ночь. Это та самая река, к которой мы так лихорадочно спешили два-три дня назад, чтобы успеть вовремя её пересечь. Жители расположенного на этом берегу села Зазандре, занимающиеся извозом через реку, отказываются доставить нас на другой берег. Они боятся ночи, кайманов и порогов. Хотя с одного берега на другой протянут канат, за который они обычно цепляются, увлекая плот, ничто не может их заставить сделать то же самое в темноте. Решаем заночевать где-нибудь подальше от реки, где места не столь болотисты.
Поэтому направляемся к пустым хижинам, предназначенным для путников, чаще всего чёрных, иногда белых, которых постигла наша судьба. Пока слуги разбирают постели и натягивают москитные сетки, расставляют столы и стулья, создавая в этом голом круглом помещении лишь на один вечер иллюзию цивилизации, я выхожу прогуляться по деревне, которая нас окружает. Выйдя из освещённого круга, создаваемого шторм-фонарями, попадаю в непроглядную темень. Сильно похолодало. Сквозь низкие проёмы, ведущие в хижины, видно, как голые негры греются у очагов, прикрывая кулаками глаза, чтобы их не раздражал дым. Некоторые уже расстелили у костра свои подстилки и легли спать. Кто-то, лязгая зубами от холода, проносится мимо меня во мраке.
Поскольку прямо над нами вздымается гора, понятно, что и другие здешние ночи не теплее этой, поэтому удивительно, что местное племя не обзавелось одеждой, которая защищала бы от холода. Наши бои совсем продрогли и всё время кашляют; они спят между похожим на беседку сооружением и входом в хижину, прямо у нашего порога, – жмутся друг к другу, как овцы, и страдают от холода не меньше, чем от страха провести ночь в местах, где ходит столько
