Ночь Томаса - Дин Кунц

Мистер Синатра подошел к столу, чтобы поближе рассмотреть чифа. Повернулся ко мне, изумленно покачал головой, направился в свой угол.

— Сынок, чего ты хочешь? — Чиф сидел на стуле такой расслабленный, что я даже испугался, как бы он не сполз на пол.

— Хочу, сэр?

— От жизни. Чего ты хочешь от жизни?

— Сэр, я не уверен, что могу правильно ответить на этот вопрос в настоящее время, потому что не знаю, кто я.

— Давай предположим, что амнезии у тебя нет.

— Но она есть, сэр. Я смотрю в зеркало и не узнаю лицо, которое в нем вижу.

— Это твое лицо, — заверил он меня.

— Я смотрю в зеркало и вижу этого актера, Мэтта Деймона.

— Ты совершенно не похож на Мэтта Деймона.

— Тогда почему я вижу его в зеркале?

— Позволь высказать предположение.

— Буду вам очень признателен, сэр.

— Ты видел фильмы, где у него была амнезия.

— Мэтт Деймон играл в фильмах, где у него была амнезия?

— Разумеется, вспомнить их ты не можешь.

— Все ушло, — согласился я. — Все.

— «Идентификация Борна». Это один из них.

Я задумался.

— Нет. Ничего.

— Сынок, ты действительно такой забавный.

— Мне хотелось бы думать, что так оно и сеть. Но велика вероятность и другого варианта. После того как я узнаю, кто я такой, может выясниться, что я напрочь лишен чувства юмора.

— Речь вот о чем: я готов признать, что у тебя амнезия.

— Я бы очень хотел, чтобы ее у меня не было, сэр. Но увы.

— Чтобы упростить наше общение, будем исходить из того, что у тебя амнезия, и я не буду стараться подловить тебя на лжи. Это справедливо?

— Это справедливо, конечно же, но так оно есть и на самом деле.

— Хорошо. Давай предположим, что амнезии у тебя нет. Я знаю, она есть, знаю, но так я услышу в ответ нечто большее, чем «все ушло, ушло, ничего нет».

— Вы просите задействовать мое воображение?

— Именно так.

— Я думаю, что раньше воображение у меня было богатое.

— Ты так думаешь?

— Это всего лишь интуитивное предположение. Но я постараюсь.

Этот новый чиф Хосс Шэкетт излучал приветливость такой интенсивности, что пребывание в его компании в течение слишком уж долгого времени грозило меланомой.[32]

— Итак… чего ты хочешь от жизни, сынок? — повторил он вопрос.

— Сэр, я полагаю, меня устроила бы жизнь продавца покрышек.

— Продавца покрышек?

— Устанавливать на колеса новые покрышки, чтобы люди могли снова ездить, после того как лопнувшая старая покрышка лишила их этой радости. Такая жизнь будет приносить удовлетворенность.

— Я тебя понимаю. Но раз уж мы все только воображаем, почему бы не воображать по-крупному?

— По-крупному. Хорошо.

— Если бы у тебя была самая большая мечта… какой ты ее себе представляешь?

— Я думаю… возможно… иметь собственное кафе-мороженое.

— И это ты называешь мечтать по-крупному?

— Моя девушка рядом со мной и кафе-мороженое, в котором мы могли бы работать вместе до конца жизни. Да, сэр. Это все, о чем я могу мечтать.

Я говорил совершенно серьезно. Это была бы удивительная жизнь, я, Сторми и наше кафе-мороженое. Я бы любил такую жизнь.

Он добродушно смотрел на меня.

— Да, я понимаю, учитывая скорое появление маленького, хорошо иметь бизнес, который всегда позволит заработать на кусок хлеба.

— Маленького? — переспросил я.

— Ребенка. Твоя девушка беременна.

Недоумение для меня естественная реакция.

— Девушка? Вы знаете мою девушку? Тогда вы должны знать, кто я. Вы хотите сказать… я скоро стану отцом?

— Ты говорил с ней сегодня, Утгард тебя видел. До того, как прыгнул с пирса.

Вот тут на моем лице отразилось разочарование. Я покачал головой.

— Это какое-то безумие… прыгнуть с пирса, говорить о цунами. Но девушка, сэр, я ее не знаю.

— Может, ты просто не помнишь, что знаешь ее.

— Нет, сэр. Когда я пришел на пирс после того, как меня стукнули по голове и я все забыл, я увидел ее и подумал, что раньше, возможно, часто приходил на этот пирс и она может знать, кто я.

— Но она не знала, кто ты?

— Понятия не имела.

— Ее зовут Аннамария.

— Какое красивое имя.

— Никто не знает ее фамилии. Даже люди, которые сдавали ей квартиру над гаражом. Бесплатно.

— Бесплатно? Какие милые люди.

— Дебилы-доброжелатели, — слова эти он произнес сладким голосом, тепло улыбаясь.

— Бедная девушка, — посочувствовал я ей. — Она не сказала мне, что у нее тоже амнезия. Как такое может быть?

— Насчет ее амнезии я ничего не могу утверждать. Странно другое, ты приходишь на пирс, не помня ни имени, ни фамилии, а там она, без фамилии.

— Магик-Бич — небольшой город, сэр. Вы поможете нам выяснить, кто мы. Я в этом уверен.

— Я не верю, что вы из этих мест.

— Я надеюсь, что вы ошибаетесь. Если я не из этого города, то откуда? А если я не смогу выяснить, откуда я, как я узнаю, кто я?

Когда чиф превращался в обаятельного политика, его добродушие оставалось несокрушимым, как Скалистые горы. Он продолжал улыбаться, хотя на какие-то мгновения и закрыл глаза, словно считал до десяти.

Я посмотрел на мистера Синатру, чтобы понять, как веду свою партию.

Он вытянул перед собой руки, оттопырив кверху большие пальцы.

Хосс Шэкетт открыл теплые ирландские глаза. Радостно посмотрел на меня, словно увидел перед собой гнома, с которым мечтал встретиться всю жизнь.

— Я хочу вернуться к большой мечте.

— Для меня это по-прежнему кафе-мороженое, — заверил я его.

— Хочешь услышать о моей большой мечте, сынок?

— Вы так многого достигли, я полагаю, ваша большая мечта уже стала явью. Но это хорошо, всегда иметь новую большую мечту.

Чиф Хосс Шэкетт Славный оставался со мной, и я не замечал никаких признаков чифа Хосса Шэкетта Злобного, хотя он вновь замолчал и пристально смотрел на меня, как и в те минуты, когда только вошел в камеру.

Но этот взгляд отличался от прежнего, крокодильего. Теперь чиф тепло улыбался, и, как поет Френки Вэлли[33] в той старой песне, его глаза обожали меня, словно он смотрел на меня через окно зоомагазина, раздумывая, а не приобрести ли такую вот зверушку.

— Я собираюсь довериться тебе, сынок, — прервал он затянувшуюся паузу. — А в доверие ко мне входят далеко не все.

Я понимающе покивал:

— Вы служите в полиции, вам постоянно приходится иметь дело с разной швалью… Конечно, сэр, ваш легкий цинизм не вызывает у меня вопросов.

— Я собираюсь довериться тебе полностью. Видишь ли… моя большая мечта — сто миллионов долларов без налогов.

— Ой! Это действительно много, сэр. Я и не подозревал, что у вас такие масштабы. Теперь я чувствую себя глупо, упомянув про кафе-мороженое.

— И моя мечта стала явью. Эти деньги уже мои.

— Это же здорово! Я так счастлив за вас. Вы выиграли в лотерею?

— Полная сумма сделки составила четыреста миллионов долларов. Моя доля — из двух самых больших, но и еще несколько человек в Магик-Бич стали богачами.

— Мне не терпится услышать, как вы поделились свалившейся на вас удачей, сэр. «Все — соседи, каждый сосед — друг».

— Я добавляю к этому девизу еще четыре слова: «Каждый человек — за себя».

— Это на вас не похоже, сэр. Так может говорить только другой чиф Шэкетт.

Наклонившись чуть вперед, сложив руки на столе, чиф буквально лучился дружелюбием.

— И пусть я счастлив, потому что сказочно разбогател, какие-то проблемы у меня остались, сынок.

— Сожалею об этом.

И такая обида отразилась на лице чифа, что любому, кто оказался бы в этой комнате, захотелось бы обнять его и пожалеть.

— Ты — моя самая большая проблема, — продолжил он. — Я не знаю, кто ты. Я не знаю, что ты. Этот сон, это видение, которые ты передал мне и Утгарду.

— Да, сэр. Я понимаю, это такой тревожный сон.

— И такой точный. Ясно, что ты много знаешь. Я мог бы убить тебя прямо сейчас, закопать где-нибудь в каньоне Гекаты, и никто не нашел бы тебя долгие годы.

Чиф Хосс Шэкетт Славный создал в камере столь благостную атмосферу, что мне казалось, будто низкий бетонный потолок поднялся на несколько футов. А теперь он опустился мне чуть ли не на голову. Я даже непроизвольно пригнулся.

И вновь почувствовал вонь блевотины, пробившуюся сквозь запах сосновой отдушки дезинфицирующего средства.

— Будь у меня право голоса, сэр, я бы проголосовал против решения убить-и-похоронить-в-каньоне-Гекаты.

— Мне оно тоже не нравится. Потому что, возможно, эта твоя псевдобеременная подруга ждет, что ты свяжешься с ней.

— Псевдобеременная?

— Я это подозреваю. Хорошее прикрытие. Вы двое приходите в город как бродяги, никто не удостаивает вас второго взгляда. Ты выглядишь как бомж, она — сбежавшей от мужа. Но вы на кого-то работаете.