Красная шапочка - Сара Блэкли-Картрайт

И еще селяне радовались тому, что им не придется оплачивать похороны, ведь у семьи покойного достаточно денег.

Наверное, они это заслужили.

Но Валери не считала, что цена так уж мала.

За окном появился Клод, он состроил забавную рожицу, и стекло запотело от дыхания. И сквозь этот туман Валери увидела, как мимо таверны едут похоронные дроги. На них везли Адриена.

Тело было укутано, виднелась только голова со смеженными вечным сном веками. Кровь продолжала сочиться из ран, и на саване расползались темные пятна.

За телегой шла мадам Лазар, горестно рыдая. Минуя таверну, она повернула голову, увидела в окне Валери и долго не сводила с нее глаз. Мужчины при виде процессии сняли грязными руками шляпы и прижали их к груди в знак уважения к погибшему.

— За Адриена… — Сезар поднял кружку, не сообразив, что попойка едва ли уместна в такой момент. — За его самопожертвование.

— За Адриена! — Селяне разом подняли кружки и стаканы.

Валери, убедившись, что Питер ее не видит, выскользнула из таверны. Генри приходил к ней с соболезнованиями, и теперь она должна поступить так же. Валери не знала, что она скажет Генри, но знала, где его найти.

Она осторожно вошла в кузницу. Дверь была открыта, она походила на вход в пещеру, где полно дыма и красноватого огня. Полуобнаженный Генри, яростно высекавший молотом снопы искр, долго не замечал присутствия Валери. А девушка неловко поежилась при виде могучего бледного торса — он напомнил ей обнаженную грудь Питера, которой она касалась накануне… такую теплую…

Валери думала о помолвке, устроенной матерью. И сейчас ее еще сильнее, чем прежде, охватило чувство безысходности. Она в западне; она не может сбежать, оставив Генри наедине с его горем. Даже сама мысль о побеге вызывала угрызения совести.

Валери знала, что тело Адриена уже доставили домой, и оно, должно быть, лежит сейчас наверху, на чердаке, в холоде… Но девушка не стала смотреть вверх.

— Генри… твой отец был храбрым человеком.

Генри продолжал махать кузнечным молотом, распластывая металл по наковальне. Валери не знала, услышал ли он ее. Но тут наконец парень остановился; молот завис в воздухе, огонь постреливал в горне…

— Я был так близко, что чувствовал вонь зверя, — процедил Генри сквозь зубы, не оборачиваясь к Валери. — Но я испугался. И спрятался.

Молот снова грянул по заготовке.

— Я должен был что-то сделать.

Опять удар.

— Я должен был спасти отца.

Валери понимала, что Генри сейчас разбивает все свои планы. Они так и останутся незавершенными.

— Я ведь тоже потеряла близкого человека, Генри… я знаю, каково это. Пожалуйста, отойди от огня!

Но Генри не двинулся с места. Только снова обрушил молот.

— Генри, прошу тебя!

Что-то алое выскочило из горна и упало на предплечье Генри. Запахло паленым, но кузнец, желая наказать себя, не сбросил уголек. Он ткнул свободной рукой в сторону двери.

— Уйди, Валери! — прорычал он. — Не хочу, чтобы ты видела меня таким!

Валери ушла, но перед ее глазами продолжал стоять Генри — почерневший от сажи, яростный, освещенный красным пламенем горна…

Выйдя на улицу, Валери с удивлением обнаружила, что перед кузницей сидит на бревне Сьюзет. Она невидящими глазами смотрела на верхний этаж, туда, где лежало тело Адриена. Валери напугала мать, подойдя к ней и взяв за руку. И в этой руке вдруг что-то слабо блеснуло…

Сьюзет держала в ладони прекрасный кованый браслет.

Точно такой же, как тот, что сделал Генри для Валери.

Растерявшись, Валери пощупала собственное запястье. Ее браслет был на месте.

Валери осторожно коснулась холодного металла, крепко зажатого в пальцах матери.

Сьюзет резко отшатнулась.

— Что-то я тут задумалась… — пробормотала она, вскочила и быстро пошла прочь.

Но Валери последовала за ней.

Сьюзет хотела что-то сказать, но не смогла.

И только теперь Валери все поняла.

— Матушка, ты говорила, что любила кого-то, прежде чем вышла за отца. Ведь это был Адриен?

Сьюзет не ответила, но ее молчание было слишком красноречивым.

Она прибавила шагу, пересекая площадь, однако Валери не желала отставать. Они прошли мимо двух плотников, которые сооружали из веток и тонких бревен костер для Волка, мимо селян, которые как раз выходили из таверны, неся на пике голову зверя.

— Скажи мне, кто он.

Сьюзет пошла медленнее, не глядя на дочь. И ответила запинаясь, как будто слова не желали вырываться из горла.

— Думаю… ты и сама уже… поняла.

— Ответь! Я хочу, чтобы ты все сказала! — Валери не смогла сдержаться, это было выше ее сил.

Глаза Сьюзет наполнились слезами. Она прикусила губу.

— Я твой ребенок! — выкрикнула Валери. — Ты вроде бы моя мать! И самое малое, что можешь сделать для меня, это рассказать обо всем без утайки!

— Тот, кого я любила, носит имя Адриен Лазар.

Валери содрогнулась, подумав о том, каково матери представлять картину гибели Адриена, о том, что кузнец ей говорил когда-то в юности… Как часто мать вспоминала о нем? Ведь забыть так и не смогла…

Наверное, когда Сьюзет засыпала, ей виделось, как Адриен застегивает на ее руке узорный браслет. Наверное, когда она мерно терла одежду о стиральную доску, ей грезились на теле его сильные ладони. Память ведь бродит иной раз весьма извилистыми путями, и кто знает, какие воспоминания пробуждали в Сьюзет ее дочери… Может, глядя на Люси или Валери, мать думала о том, какие дети могли у нее родиться, выйди она замуж за Адриена…

Валери попыталась представить, о чем могла мечтать ее матушка, какими воспоминаниями более всего дорожила… но это было невозможно, лишь у Сьюзет имелся ключ к ларцу с этой тайной памятью. Второй ключ был у Адриена, но Адриен погиб в пещере на горе Гриммур.

Валери показалось, что кровь в ее венах застыла, остановилась, перестала течь… Этого просто не могло быть! И все же это правда.

И все доказательства были налицо.

Они лежали прямо на виду, и увидеть их мешала только невнимательность.

— А папа знает? — спросила Валери, и собственный голос показался ей чужим.

— Нет. — Сьюзет умоляюще посмотрела на дочь. — Обещай, что ты ему не расскажешь!

Но, увидев лицо Валери, Сьюзет сразу успокоилась. Она поняла, что дочь готова на все, лишь бы не причинить отцу боли.

— Я хочу сказать еще кое-что, — снова заговорила Сьюзет, став вдруг очень серьезной. — Все это не значит, что я не могла бы полюбить твоего отца. Просто я уже любила Адриена.