Гоп-стоп, битте! - Георгий Хлусевич

— Нет, только симпатичным бизнес-леди.

— Тогда вы зря потратили деньги, — сказала Валя. — Мы не бизнесменши, мы — челноки.

— А что это такое? Я знаю только два значения слова «челнок» — это лодка и деталь швейной машинки.

— Надя, — Валя наклонилась, чтобы сидящая рядом не мешала смотреть на молодого человека, — Надя, нас угостил мороженым инопланетянин.

— Да он нас разыгрывает.

— Ничего подобного. — Михаэль пересел поближе. — Я неделю назад прилетел из Германии и на самом деле не знаю, что означает слово «челноки».

— Вы там живете? — спросила Валя. — А я думаю, что это за акцент?

— Жил. Переводчиком работал в военной части.

— А теперь?

— А теперь часть расформировали, и я оказался без работы. В Таре пока у мамы. Брата встречаю из Москвы.

— Но вы же можете в школу устроиться преподавателем немецкого.

— Могу, но платят копейки.

Славный шел экспромт. Главное, чтобы челноки сами не оказались из Тары.

— А вы откуда?

— Мы из Исилькуля. Утром в Москву за шмотками.

Чуть не спросил, где это. Вовремя спохватился.

…

К утру он знал, как зовут их знакомого оптовика на солидной торговой базе и где его можно найти, сколько нужно денег, чтобы начать дело, кому из администраторов гостиницы «Северная» или на «ВДНХ» можно дать в лапу, чтобы получить койку, какому барыге выгоднее всего сдать товар оптом в Омске, он узнал, что туда лучше самолетом — билет в два конца стоит пятьдесят рублей, а обратно поездом — больше увезешь. Узнал, что его югославское кожаное пальто с подкладкой из цигейки тянет на семьсот пятьдесят рублей (Надя не поленилась, примерила, повертелась перед окном и определила качество незнакомым ему словом: «Клево!»).

Он ознакомился с конъюнктурой и удивился, что в дефиците не только высококачественные лезвия «Жиллет», но и отвратительные, тупые от рождения лезвия «Нева», мужские носки — периодически, алкоголь — катастрофа, сигареты тоже, майонез — временами, импортное женское белье — всегда, заморские сервизы — всегда, мебель иностранного производства — по большому блату, ковры — только по распределению, обувь от капиталистов — по знакомству или очередь в магазин с ночи, фирменные джинсы — всегда! За настоящие «варенки» продадут душу дьяволу.

…

Поспать почти не удалось. Он проводил новых знакомых на утренний самолет, почистил зубы в туалете, покатался по кругу в автобусах, купил дешевый портфель, носки, трусы, носовые платки и станок для бритья, пообедал в столовой медицинского института, при этом изменил европейской традиции и нажимал на хлебушек — ел впрок, пошлялся по магазинам, нашел здание Драматического театра красивым, зашел в музей имени Врубеля — там тоже тепло и чисто, посетил выставку картин одаренных братьев Муратовых — оценил оригинальность замысла и необычность художественных приемов, купил билет в кинотеатр Маяковского и сладко спал во время фильма «Воры в законе» (не потому что фильм был скучным — наоборот, а потому что накопилась усталость, и от вынужденной бессонницы случилось что-то с вестибулярным аппаратом — стал не очень уверенно держать равновесие на скользком асфальте).

Зашел в универсам рядом с ДК Малунцева, увидел пустые прилавки в винно-водочном отделе, с удивлением узнал, что водку можно купить в такой час только у таксистов или в ресторане, купил буженины и вышел на мороз.

В десять вечера он вошел на территорию детского садика, воровато оглянулся и постучал в освещенное окно.

Как мало надо человеку для счастья! Всего-то иметь здоровье, свободу и крышу над головой. А если прибавить к этому еще и бутылку деревенского самогона после благословенного душа, самодельную ливерную колбасу, сало с розовой прослойкой мяса, банку соленых груздей, душистый бородинский хлеб и плюс к тому двух милых девушек-близняшек… Постиранные ими и развешенные для просушки его трусы и носки на огненной батарее, и как вершина благоденствия — штабель детских матрацев на полу. Что еще нужно для счастья? Ничего!

Родиться однояйцевыми близняшками выгодно по многим причинам: во-первых, можно дурачить школьных учителей и мальчиков, во-вторых, сестрам-близнецам гарантировано повышенное внимание мужского пола, даже если по отдельности каждая не представляет особого интереса, в-третьих, сестры-близнецы имеют неограниченные возможности для шекспировской интриги в случае знакомства с такими же близнецами-мужчинами. А с одним молодым человеком разве нет возможности для необычного флирта?

— Ну и кого ты вчера провожал?

Михаэль внимательно оглядел обеих.

Абсолютное сходство. Поразительно! Ни одной черты, ни одной детали, за которую можно было бы зацепиться. Неразличимы по тембру голоса. Одинаковые прически, халаты и тапочки.

— Вы, знаете, девочки, вы так похожи, что я не вижу необходимости в строгой дифференциации. Если вы так похожи внешне, значит, похожи точно так же и внутренне. Кровь, биохимия, набор генов, темперамент, нервная организация, психика — все одно и то же. Одна индивидуальность на двоих. Скажу больше, вы даже на вкус должны быть одинаковы.

— Коварный изменщик! — сказала та, что слева. — Ты поняла, к чему он клонит?

— Еще какой! — подтвердила та, что справа, и протянула руку: — Люда.

— Господи боже мой! Даже имена близки по звучанию. Давайте я отмечу карандашом одну из вас, чтобы не спутать.

— А зачем? Путай на здоровье.

— И правда, зачем? Я лично нахожу в такой ситуации неописуемый шарм, если, конечно, Люба не шутит.

— Не шучу. Давайте выпьем.

Понюхал пахнущий хлебушком огненный напиток, сдвинул с сестрами стаканы и выпил.

Хорошо закусил и не запьянел сильно, но испытывал такое блаженство от ощущения телесной чистоты, тепла, сытости и предвкушения близости с приятной барышней, что почти не принимал участия в беседе. Слушал, поддакивал, отвечал на вопросы, изображал интерес, а сам думал, какое немецкое слово лучше всего подходит для определения его душевного и телесного состояния: die Seligkeit — «блаженство» или die Wonne — «отрада, нега, восторг».

Сестры не могли похвастаться вызывающей роскошью форм, но грациозны были необыкновенно. Тонкая, изящной формы шея, маленькая, остро торчащая грудь и, без малейшего намека на худобу, совершенная линия бедра.

Похоже, они были близоруки, во всяком случае обе часто прищуривали большие серые глаза, и тогда становилась особенно заметна густота длинных ресниц.

Прежде чем ему приготовили постель, Михаэль знал, что подобное счастье — принять душ и выспаться на детских матрацах — выпадает нечасто, только в те дни, когда в ведомственной охране дежурит некто Шахов: напивается на работе до положения риз и по этой причине не ходит ночью по объектам, проверяя сторожей. В ту ночь дежурил он.

И опять Михаэль был вынужден бродить по городу в поисках тепла и ночлега, но в этот раз — уже с некоторой перспективой на изменение статуса бездомного бродяги.

Тетя Тамара могла изменить его судьбу.

«Живет одна, — шептала ночью Люба, — где-то в Амурском районе… завтра же съезжу домой и все узнаю… из нашей деревни… лет тридцать уже в Омске… мужа нет… частный дом… возьмет недорого и без паспорта… Сколько ей лет? А зачем тебе знать, сколько ей лет? Убью».

Он проводил Любу на автовокзал, а сам доехал до торгового центра и проторчал там до обеда.

Пообедал в столовой мединститута, обнаглел и зашел вместе со студентами в аудиторию. Уселся на задний ряд. Веселила мысль, что будь он зловредный шпион иностранного государства, то и тогда никто из присутствующих не удосужился бы спросить у него документы.

Несколько раз ловил любопытные взгляды, но вскоре к нему привыкли (видимо, сочли за коллегу) и перестали обращать внимание.

Профессор с асимметричным лицом и столь же косо завязанным галстуком читал лекцию по ортопедической стоматологии.

Оказывается, немцы подарили русским не только слово «рюкзак» — «мешок на спине», «фейерверк» — «производство огня», «бутерброд» — «маслохлеб»; усадили на козлы кучера — kutscher и привезли для великого князя Петра Федоровича из захолустного Ангальт-Цербского княжества потенциально распутную принцессу, урожденную Софью Фредерику Августу — Екатерину Вторую, но еще они внедрили в русский язык «бухгалтерию», научили солдат сооружать «бруствер» — «защиту груди», а дамскую грудь обозвали «бюстом». А еще они завели моду на «аксельбант» — бант на плече, навязали всю шахтную терминологию: «штрек» — «участок пути», stollen — «штольня», приучили русское ухо к словам «гезенг», «зумпф» и «квершлаг», обозвали «маркшнайдера» «маркшейдером» и плюс к вышеперечисленному внесли свой вклад в развитие русской стоматологии.

Во всяком случае, косолицый профессор несколько раз упомянул «бюгель» — «дужка» и «кламмер» — «скоба, сцепка».