Рисунок шрамами - Юлия Шолох

Надо же, я от неожиданности даже вскочила с кресла, не заботясь, что с колен на пол сыпятся мои принадлежности для рукоделия. Не думала я, что мой жених обо мне всп…

Но взгляд Рондо остановился вовсе не на мне. Приглашающе кивнув одной из девиц в кружке фавориток, он отвернулся и покинул зал.

К счастью, позора моего никто не видел. Разве что…

Моя шея чуть ли не скрипела от натуги, когда я её поворачивала. Как будто знала – он смотрит.

Толпа оплывала некроманта, как вода скалу. Он неподвижно продолжал сидеть за своей ширмой, не спешил вскакивать и убегать по важным мертвяцким делам, и его взгляд был по прежнему прикован к моей скромной персоне.

В голове зашумел дождь, рыдающий самыми крупными и частыми слезами.

Я отвернулась.

Глава 10

Каждый живёт со своими дурными воспоминаниями, как может. И со своим позором, ну или с тем, что мы считаем позором. Однажды на праздник Нового года я станцевала барабук, а наутро не решалась выйти из своих покоев, вспоминая крутые повороты и коленца, которые вытворяла, казалось, против воли. Однако Гулька меня похвалила. Подумать только – служанка похвалила хозяйку за то, что та станцевала перед всем честным народом хмельной танец! Но столько искренности было в её глазах, что позор моментально обернулся гордостью.

Не как сейчас.

По идее, вчерашнее поведение принца ничем меня не опозорило, однако вина: не смогла, не заинтересовала, да что там, даже не попыталась бороться за своё счастье – так и витала над головой, отбивая желание высовываться из комнаты.

Но нет, так дело не пойдет. Натянув и тщательно расправив опостылевшее синее платье, не дожидаясь помощи Дорин, которую та каждый раз оказывала с таким неимоверным усилием, будто делала мне жизненно важное одолжение, я взялась за расческу и, слепо уставившись в зеркало, стала причесываться.

Неспокойная ночь сгустилась ножом, отделившим важное от пустого, придав моим мыслям ясность - следует воспользоваться столь щедрым подарком, сделать определенные выводы и действовать, хотя бы в целях самосохранения. Но ясность не подбрасывает идей – и пока те отсутствовали. Вот выпью за завтраком чаю, очнусь, настроюсь – и тогда хорошенько подумаю. И что-то подсказывает, что думать лучше за пределами комнаты, там, где не сжимаются и не давят стены, и не ожидаешь за каждым поворотом уткнуться в станя, всё ещё пахнувшего тленом.

Хабирша. Чужачка…

В дверь застучали. Размерено и сочно, как стучат големы – они, в отличие от людей, не складывают руки в кулаки, они просто размахиваются и бьют по двери, не заботясь о силе удара.

Я отодвинула защёлку и распахнула дверь.

Возгласа сдержать не удалось.

Как это понимать?

Непроизвольно отступив на пару шагов, я задрала голову, рассматривая голема, который переступал порог, целеустремлённый, как локомотив. Он был… новым. Белоснежным. В отличие от ранее виденных мною големов, созданных из подручного строительного мусора, этого создали из белого песка, такого чистого и мелкого, что голем походил на ватную куклу, перевязанную нитками, в чьи глазницы вставили куски самого синего на свете стекла, никак не бутылочного, а витражного, того редкого, что пускают только на украшение религиозных помещений. И главное - в грудь голема большими болтами вкручена деревянная табличка, на которой выжжены аккуратные буквы «Ас-Асс».

Голем совершенно беззвучно, без привычного скрипа склонил голову, давая понять, что ждёт приказаний. Моих приказаний.

Много чего можно вынести в месте, где ты чужой. Со многим смириться.

Но с этим…

- Чёртов некромант! Будь ты проклят! – завопила я, словно со стороны наблюдая за своим телом, напряженным и трясущимся от ярости. На свои руки, которые порхают, подобно испуганным птицам, пытаются ударить голема, но вовремя отступают - и вдруг хватают близлежащую кочергу.

- Мне не нужна твоя жалость! Ты – не смеешь – меня – жалеть!

Кочерга с тупым стуком встречается с грудью голема. Тот даже не дёргается, песок смачно глотает кочергу и выпускает обратно.

- Мне не нужно твоё жалкое, вонючее сочувствие! – кричу я, и голос дрожит от слёз. Глаза застилает пелена.

Ты – не смеешь – меня – жалеть!

Так как голос отказал, оставалось только физическое воздействие – и руки размахиваются вновь, пытаясь разбить голема на части, разрушить его до основания, превратить в кучу песка, который развеет ветер. Удар за ударом, по лбу течет пот, спина ноет, но результата нет – песок терпеливо принимает удары и поглощает их, не замечая и не реагируя.

В таком виде меня и застала Дорис. К тому времени я порядком запыхалась и, к счастью, больше не кричала. Только задрала подбородок вызывающе вверх, бросила ненужную кочергу к ногам и ушла в комнату, к окну.

Некрогерка, также к счастью, догадалась обойтись без вопросов. А скорее всего, её ничего не волновало, главное, чтобы не было проблем. Их не было. Голем стоял у двери и блестел глазами-стёклышками, основательный, безмолвный, и весь – само послушание. А как только Дорис ушла, я приказала голему сторожить комнату, отправилась на конюшню и потребовала подготовить прогулочный шатёр. Никто ничего ни спросил – слуги просто кивнули и отправились собирать заказ.

И действительно, желание прогуляться воспринималось ими в порядке вещей, и никто даже не настаивал на сопровождении. Правда, мне предложили кучера – немного подумав и вняв гласу рассудка, я согласилась. Один из рабочих конюшни тут же вскочил на скамеечку перед шатром и выявил желание везти меня хоть на край света.

- К озёрам, - ледяным тоном приказала я.

Честно говоря, я плохо представляла, что это за озёра такие, и на кой они нужны, но с чего-то необходимо начать… а возница тем временем кивнул и повёз.

Еды и питья я почему-то с собой в дорогу взять не догадалась, но примерно через час тряски стукнулась обо что-то ногой и, наклонившись проверить, в чём дело, обнаружила под сидением плетёную корзинку. Нащупала замок и открыла – вокруг тут же расплылся запах свежей сдобы. Логично, не должна же госпожа отдавать десять отдельных приказов, нет, она сказала «приготовить шатер» и, похоже, вместе со средством передвижения подготовили и всю необходимую начинку.

А что у нас тут кроме сдобы? Вот так сюрприз…

Безо всяких сомнений откупорив найденную бутылку вина, я налила себе рубиновой жидкости в узкий бокал, приоткрыла полог шатра и принялась любоваться окрестностями. Вернее, попыталась. Хотя любоваться было особо нечем. Или у меня понятия красоты иные? Возможно, глаз некрогера радуют сухие каменистые пейзажи, где растут будто размазанные по скале травяные нити и такие крошечные цветы, что на расстоянии в метр можно долго угадывать, какого же они цвета. Нет уж, мне куда милее засеянные поля, раскинувшиеся так далеко, что пропадают за горизонтом, по весне, когда чёрная земля пронизана острыми ростками, по осени, когда тяжёлые колосья сворачиваются в гнёзда; и зеленые леса, уютно и призывно трепещущие на ветру. Так что получилось не столько любоваться, сколько изучать окружение, как изучают предстоящее поле боя.