Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров - Валентин Рыбин

- Почему делаете одинаковые водосливы? Нет, так не пойдет!

- Все правильно, - возразил Кондратьев и оттолкнул Мамедяра. - Будешь ты еще меня учить! Можно подумать, у меня своих умных голов не хватает!

Султанов тоже подскочил к арчину, замахнулся камчой:

- Эй, дурак! - крикнул он со злобой. - Если сейчас же не уйдешь и не уведешь своих людей от кяриза, я арестую тебя и отправлю в тюрьму, как самого злостного саботажника!

- Ладно, пусть будет по-твоему. - Мамедяр, с трудом сдерживая себя, отошел и увел к кибиткам остальных.

Плотники продолжали работу до позднего вечера, но водосливы пока еще не были готовы. «Пора бы и отдохнуть, - сказали они Кондратьеву. - Мы ведь не десятижильные...»

Техник с рабочими, опасаясь оставаться в ауле после ссоры с Мамедяром, отправились в аул Теке-хяна, - там и заночевали. Пристав, настороженный грубым поведением гапланцев, выставил на место постройки водосливов Двух нукеров, и тоже уехал в Бахар.

На кяризе наступила тишина, но не надолго. В ауле Мамедяра в эту ночь никто не спал. Каждый понимал, что с ним случится, если власти вдвое урежут воду! Да и вообще - где справедливость? Как можно делить воду с Теке-ханом поровну, если в его ауле имеют на нее право всего двадцать четыре человека, а в ауле Гаплан - сто двадцать! Под утро сошлись наиболее решительные дехкане, подкрались к сторожившим кяриз нукерам, обезоружили их, связали, и деревянные желоба сломали и искрошили лопатами в щепки. Зная наперед, что не обойдется без дальнейшего скандала, все вооружились в ожидании Султан-бека. И он приехал, вновь с нукерами, едва поднялось над пустыней солнце. Одновременно прибыла толпа из аула Теке-хана, пристроилась к нукерам пристава. Среди людей текинского хана был Бяшим-пальван, поскольку жил он в его ауле, выполняя все требования Теке-хана и, как говорится, зерно на лепешку получал у него.

- Вах-хов! Что же это тут наделали?! - воскликнул он с присущей ему наивностью, увидев разбитые желоба и вырытые новые арыки.

- Поистине правда высказывается языком самого бескорыстного! - подхватил слова Бяшима стоявший впереди толпы Теке-хан. - Наш пальван, всему миру известно, водит дружбу с арчином Мамедяром, но и он до глубины души возмущен его необдуманным поступком.

- Харам-зада! - злобно проворчал Поллад. - Если уж Бяшим обвиняет своего верного приятеля, то что остается делать нам!

- Люди, вы слышали, что говорят ваши добрые соседи?! - прокричал, обращаясь к гапланцам, Султанов. - Давайте не будем заводить распрю! Я приказываю вам, как пристав, как представитель власти, бросить оружие и выдать мне Мамедяра и всех других зачинщиков бунта. Вы знаете, кто сломал водосливы!

- Ишачий хвост тебе в глотку! - выкрикнул кто-то из толпы. - Проглоти его и подавись.

По толпе прокатился сдержанный смех. И едва наступила тишина, послышался голос Мамедяра:

- Я сам отдамся в твои руки, Султан-бек, но сначала ты верни мне и моим людям все те деньги и добро, которое мы истратили на рытье кяриза. Садись, давай подсчитаем, сколько на кирпичи ушло, сколько на лес и цемент, сколько на содержание рабочих-кяризников и инженера, сколько на подарки господам генералам Шостаку, Лешу и Калмакову. Когда ты вернешь все, что мы истратили, тогда и отдадим воду, а я сам заложу руки за спину и отправлюсь в тюрьму! - Мамедяр замолчал, поискал глазами кого-то в толпе сторонников Теке-хана и, найдя, разразился угрозой. - А тебе, Бяшим, злые духи в аду будут кланяться, когда на тот свет отправишься. Они очень любят тех, кто предает своих друзей, и особенно бедняков!

- Хов, Мамедяр, да ты что! - испуганно прокричал Бяшим. - Какой я предатель? Я всегда за тебя был, Мамедяр, и сейчас моя душа и мысли с тобой. Я не знал, что это ты со своими разломал корыта у кяриза. Если бы знал - сам бы на помощь пришел!

- Дурак безмозглый! Заткните ему глотку! - приказал Теке-хан.

Поллад, казалось, только и ждал этих слов. Он схватил за шиворог Бяшима и потащил его к Теке-хану, да, видно, не на того напал. Пальван отшвырнул его плечом, затем ударил наотмашь по шее, Поллад зарылся в грязь носом. Понимая, что сейчас на него накинутся другие нукеры, Бяшим отбежал в сторону. Теке-хан властно приказал:

- Пальван, если ты считаешь себя человеком из рода Теке-хана, то иди и помоги Султан-беку арестовать этого ублюдка - гапланского арчина.

- Хан-ага, этого я сделать не могу, - Бяшим развел руками и, не зная куда их деть, спрятал за спину.

Толпа бедняков разразилась смехом, и тут терпению Султанова наступил конец. Выхватив револьвер, он выстрелил над головой.

- Вы, ушибленные богом ублюдки! - рычал он сквозь зубы. - Или вы немедленно выдадите своего арчина и всех виновных, или я сожгу ваши вонючие кибитки.

Толпа не отступала, и кто-то даже посмел дернуть лошадь пристава за узду, затем ударили ее тельпеком по морде. Нукеров тоже принялись стаскивать с коней, стыдя и ругая самыми скверными словами. Султанов выстрелил снова, и на этот раз не вверх, а в кого-то из дехкан. Раненый завопил во весь голос. Принялись стрелять из ружей и нукеры. Толпа гапланцев дрогнула и побежала к аулу. Этого только и надо было приставу.

- Хватайте арчина! - закричал он, стегая убегавших людей камчой. - Арчина, сволочи, берите. Он один за всех ответит!

Мамедяра сбили с ног, скрутили ему руки, связали и бросили в арык. Схватили еще несколько дехкан, остальные бежали - кто в поле, кто спрятался за могильными плитами старого кладбища. Бяшим-пальван, ошарашенный случившимся, не зная, что ему делать, долго топтался на одном месте и только взмахивал руками. Разгневанный Теке-хан, видя, что победа на его стороне, подошел к пальвану и плюнул ему в лицо.

- Проклятый безумец, да я тебя голодом уморю! Это ты виноват во всем!

- Хан-ага, за что ругаете?

- Разве не ты помогал во всем Мамедяру, когда Лесов-хан воду искал на кяризе? Ты все знал, сучий сын, но ты не сказал мне ни слова... Провались под землю, прочь с моих глаз... Нет тебе места в моем ауле!

Бяшим, пятясь, отступал от хана, а тот все больше и больше разражался гневом. Рука «благородного» Теке-хана, однако, не могла подняться на простого бедняка, это своевременно понял Поллад и пришел на помощь. Видя пальвана поверженным, Поллад зашел сзади и ударил его кулаком по голове. Бяшим лишь пошатнулся, но тут налетели на него другие нукеры и принялись избивать. Свалив наземь, они топтали его ногами, били сапогами, стараясь попасть по лицу. Затем кто-то испуганно крикнул: «Вах-хов, жив ли он?!», и нукеры оставили свою жертву.

Очнулся Бяшим не сразу. Когда он открыл глаза, то увидел над собой нукеров пристава. Один из них поливал на окровавленную голову пальвана из фляги, а остальные, в том числе и сам Султанов, ждали, когда он очнется.

- Ну, что! - захохотал пристав. - Доболтался своим глупым языком?! Вставай, скотина! Ты у меня еще не так поваляешься. Ползать в ногах будешь, молить о пощаде. Вставай, тебя давно ждет тюремная камера!

- Султан-бек, не тронь его, - тихо, но властно попросил Теке-хан. - Он свое получил. Этого ему на всю жизнь хватит. Иди в аул, батрак, и чтобы я никогда не слышал твоего подлого голоса! - Теке-хан толкнул его в спину, и Бяшим, пошатываясь, пошел, не видя ничего перед глазами.

Ночью он уехал в Асхабад, к Лесовскому, рассказал ему обо всем, что произошло на кяризах, и через два дня, вернувшись, заболел.

Через несколько дней, когда волнения поутихли, инженер Кондратьев и его плотники вновь построили водосливное сооружение и пустили воду из кяриза на поля Теке-хана. Султанов, взяв слово с бунтовщиков, что впредь они не посягнут на закон и определение суда, приказал, чтобы сельчане выбрали себе другого арчина.

Все это время Бяшим-пальван лежал в своей кибитке и скрежетал от обиды и ненависти зубами. Старуха-мать ухаживала за ним и молилась аллаху, чтобы исцелил его боль и отогнал болезнь.

Наконец, Бяшим поднялся на ноги, стал собираться в дорогу. Снял с терима старенький хурджун, бросил в него несколько кукурузных початков, кусок соли, лепешку, надел пиджак, шапку и, торопливо обняв мать, вышел из кибитки. Отойдя от аула, Бяшим свернул в первую же ложбину и зашагал в сторону гор, не зная пока, куда он идет. Главное для него было уйти подальше, чтобы не нашли ханские нукеры.

Ложбина постепенно становилась все шире и шире и перешла в ущелье, над которым с обеих сторон нависали громады гор. Конца этому ущелью не было видно. Он сел на камень, передохнул немного и стал карабкаться в гору, цепляясь за выступы скал. Выбравшись наверх, долго не мог отдышаться - сидел и смотрел На островки красных маков, словно кровью заливших склон. Солнце уже опускалось за хребет, согревая цветы теплыми вечерними лучами, и они вытягивали свои тоненькие шейки, словно провожали уходящее светило. В горных деревцах, разбросанных по откосам и на склонах, щебетали птицы, готовясь к ночлегу. Бяшим подумал: «Скоро наступит ночь, надо найти подходящее место для ночлега». Огляделся и пошел в сторону заходящего солнца, где виднелись заросли арчи. Взобравшись на самую вершину, Бяшим посмотрел на предгорную равнину и увидел в сумерках движущиеся огоньки. Огни были так далеко, что беглец не сразу догадался что это такое. Лишь далекий паровозный гудок разъяснил загадку. Бяшим вошел а арчовый лес - в нем было гораздо прохладнее, и это испугало его: «Не замерзнуть бы ночью!» Но тут он увидел в горе, заслоненной деревьями, большое круглое отверстие, что-то в виде пещеры, и уходить раздумал. Несколько минут он приглядывался и прислушивался: нет ли в пещере зверя, затем поднял камень и, немного приблизившись, бросил внутрь. Тотчас оттуда взлетела какая-то небольшая птица. Поняв, что в пещере никого нет, Бяшим осторожно вошел в нее. Сунув руку в хурджун, он нащупал спичечный коробок, чиркнул спичкой и осветил каменный грот. Пахло в нем козьим или овечьим пометом. Бяшим догадался: «Чабаны сюда загоняют скот, и сами отдыхают в жару». Тут же Бяшим усомнился, ибо никогда не слышал, чтобы текинские чабаны гоняли пасти овец в лес, да еще к самым вершинам Копетдага. «Скорее всего здесь пасут своих коз нухурцы или курды!» Утвердившись в этой мысли и успокоившись, Бяшим сел, привалился спиной к стенке и сразу почувствовал, как устал. Стал думать, что ему делать завтра? Не сидеть же все время в этой пещере. Кончится вода во фляге, лепешка и кукуруза, а потом как быть? Не умирать же с голоду! Бяшим решил, что завтра, как проснется, отправится в сторону Нухура. Горные туркмены никогда не выдадут его Теке-хану, поскольку сами враждуют с ним...