Просто судьба - БАРБАРА КАРТЛЕНД

— Я сейчас слишком занята, чтобы куда-либо ездить, — самодовольно изрекла Алоиз.

— Но сюда-то вы приехали! — возразил граф.

— Разумеется, приехала.

Оба помолчали, потом он спросил ее:

— Вы хотите выйти замуж за Кэрнторпа?

Алоиз потупила глаза:

— Вам не следовало бы задавать мне подобных вопросов

— Ответьте мне! — с горячностью проговорил граф. — Мне необходимо знать правду!

— Тогда вам придется подождать, и вы все узнаете, — ответила Алоиз.

Они снова замолчали. Тишину нарушали только звуки падающих струй фонтана. Наконец граф заговорил с отчаянием в голосе:

— Вы же знаете, Алоиз, я люблю вас! И я мог бы сделать вас счастливой.

— Откуда у вас такая уверенность в этом? — спросила Алоиз.

— Я совершенно уверен, что смогу сделать так, что вы полюбите меня. Мы столько всего могли бы делать вдвоем! Я сгораю от любви и желания! О, как я желаю вас! — ответил он, и было что-то дерзкое в его голосе.

Но она лишь пожала плечами и отвернулась. Он схватил ее за плечи.

— Послушайте, — снова заговорил он, — я люблю вас! Ради всего святого, выходите за меня замуж и прекратите преследовать человека, который давно и твердо решил никогда больше не вступать в брак!

Алоиз вся напряглась.

— Как смеете вы говорить со мной подобным образом! — сердито закричала она.

— Раз и навсегда признайтесь себе, что это правда, — сказал граф. — Кэрнторп стар для вас, он слишком стар для вас. Но вы готовы виснуть на нем подобно томящейся от любви девочке-подростку, и лишь потому, что вбили себе в голову, что вам необходимо стать герцогиней.

Алоиз пыталась вырваться из его рук. — У вас нет никакого права так со мной разговаривать! — кричала она. — Я вас ненавижу!

— Если так, — вскипел граф, — тогда я дам вам настоящий повод для ненависти!

Он резко притянул ее к себе и обнял.

И прежде чем она смогла что-либо возразить или попытаться сопротивляться, его губы уже овладели ее губами.

Он целовал ее неистово, зло и жестоко. Она не в состоянии была даже пошевелиться, ей стало трудно дышать.

Он целовал ее до тех пор, пока она, вопреки своей воле, не ослабла в его объятиях.

И тогда его губы стали нежнее, и он поцеловал ее ласково и просительно.

Внезапно граф отпустил руки и оттолкнул ее от себя так, что она даже вскрикнула от неожиданности.

— Проклятие! — выругался он. — Вы и святого заставите потерять терпение!

Произнеся эти слова, он стремительно отошел от нее и исчез в темноте.

Алоиз осталась стоять, не сходя с места, прижав руки к груди.

Она слышала, как взволнованно стучит ее сердце.

— Как смеет он… вести себя так… со мной! — пробормотала она.

Она чувствовала, что возбуждение, охватившее ее, было радостным, хотя не призналась бы в этом даже себе самой.

Она вернулась в бальную залу, но там не было ни герцога, ни графа.

Кое-кто из гостей уже покидал бал.

Некоторые пожилые дамы, гостившие в замке, выглядели утомленными.

Заметив, что она одна, к ней направился молодой человек, которого она недолюбливала. Алоиз отвернулась.

Потом она вышла из залы и через коридор направилась в холл.

Она надеялась увидеть герцога выходящим из какой-нибудь комнаты.

Если бы это случилось, она готова была разрыдаться у него на груди и рассказать, как ее оскорбили.

Она чувствовала, что тогда он не сможет удержаться и не обнять ее, не утешить, пообещав свою защиту.

И что еще он смог бы сказать ей, как не предложить свою руку и сердце?

Однако герцога нигде не было.

Медленно поднялась Алоиз по лестнице и решила пойти спать.

Но одновременно она искала и не находила предлога, чтобы остаться внизу.

В тот момент, когда она достигла второго этажа, кто-то из гостей появился на пороге гостиной. Очевидно, они собирались уезжать.

Мужчина приказал подать кареты, а дама, имени которой Алоиз не смогла вспомнить, сказала:

— Нам надо попрощаться с хозяином и поблагодарить его за восхитительный прием.

— Я давно не видел его, — ответил один из мужчин, — и было бы ошибкой заставлять ждать лошадей в столь поздний час.

— Что ж, это разумно, — согласилась дама, — я напишу ему завтра и объясню, как нам было жаль, что мы уехали, не пожелав ему спокойной ночи.

Так, продолжая беседовать, они вышли из замка.

Алоиз направилась в свою комнату.

Она позвонила горничной, потом подошла к туалетному столику, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале.

Ей казалось, что губы должны были немного распухнуть от грубости графа.

Однако она увидела, что глаза ее сияют подобно украшающим ее диадему бриллиантам.

Даже злейший из ее врагов вынужден был бы признать, что она в этот миг была необыкновенно хороша.

Алоиз очнулась ото сна. Ей показалось, будто ее разбудила служанка, открывавшая занавески.

Она видела сон, и ей было неприятно сознавать, что во сне ей снился граф Элдерфильд.

Ведь, засыпая, она твердила себе, как ненавидит его.

Однако ей не удавалось избавиться от легкого трепета в груди при воспоминании о eго гневных и горячих поцелуях.

— Нет никакого смысла думать о нем, — сказала она себе. — Он не оставит следа в моей жизни, и как только мы уедем отсюда, у меня не будет никакого повода снова с ним встретиться.

И все же она понимала, что и по возвращении в Лондон он не оставит ее в покое.

Да и она не смогла бы теперь отказаться от возможности видеть его.

— Он зашел слишком далеко! — попробовала увещевать она саму себя.

Алоиз вспомнила, как он испугал ее на прошлой неделе.

— Ваша беда, — сказал он, когда она ответила отказом на его первое предложение, — что вы слишком избалованы.

Вместо того чтобы оскорбиться, она только улыбнулась ему.

— Что же я могу с этим поделать?

— В том-то и беда, — ответил граф. — Мужчины потворствуют вам из-за вашей красоты, но в чем вы действительно нуждаетесь, так это в хорошей трепке, чтобы заставить вас вести себя как следует!

Тогда она лишь посмеялась над ним. А теперь ее губы болели от его поцелуев. Она подумала, что, если бы она слишком разозлила его, он мог бы, пожалуй, выполнить свою угрозу.

— Он просто ужасен! — решительно проворчала она.

И все же, к своему удивлению, ей приятно было почувствовать, какая мужская сила заключена в нем. Как беспомощна она была в его объятиях.

Она приказала, чтобы ее завтрак принесли в спальню.

У нее не было никакого желания спускаться к завтраку вниз, как это делали некоторые пожилые дамы.

Когда поднос убрали, горничная занялась ванной.