MMIX - Год Быка - Роман Романов

Не только Иуда и Пётр, но и все другие члены общины несут в своём сознании, да и в душе ветхие меха иудаизма. Не только Иуда, но все ученики желали, чтобы Иисус стал царём Иудеи. На слова Учителя о предстоящем предательстве все они задались вопросом «Не я ли?». Чтобы иудейская секта умерла и воскресла в виде первой христианской общины, нужно было сначала разрушить связь между внешним и внутренним в личности всех учеников так же, как Иисус сделал это с личностью Иуды вечером в четверг. И ещё дать мифу новой религии соответствующий внешний образ, новые меха в виде мистерии христианской Пасхи. В этой новой пасхальной мистерии образ Иисуса является олицетворением внутренней, духовной стороны иудейской религии, которой должно умереть, чтобы наутро третьего дня взойти в виде ростка, соединяющего новую внешнюю сторону с обновлённым внутренним содержанием. Но чтобы обновить ветхую религию, её нужно было завершить, исполнить в новой христианской Мистерии все пророчества иудейских пророков. Это главная часть Мистерии, значение которой всем понятно.

Но нужна ещё одна часть Мистерии, связанная с образом Иуды. Иуда олицетворяет приверженность внешней стороне ветхой религии. Эта внешняя сторона должна умереть без остатка, чтобы освободить место ростку новой религии. Безвозвратная смерть Иуды и проклятие его имени необходимы, чтобы разрушить эту внешнюю рамку иудаизма в личности каждого ученика. Именно поэтому все двенадцать должны присутствовать при разговоре Иисуса с Иудой, а после при прощальном поцелуе, поскольку это важная часть Мистерии. Поэтому смерть Иуды так необходима Иешуа, иначе его собственная смерть будет бессмысленна. Ученики останутся иудеями, их внешняя идентичность сохранится, и даже после Воскресения они будут столь же двойственными иудео-христианами как остальные члены секты, не принявшие участия в ночной, сатанинской части Мистерии.

Для движения вперёд и спасения остальных достаточно и двенадцати первых христиан. Но чтобы стать рядом с Учителем, не рабом и не вечным учеником, а его другом, нужно обличить и разрушить Иуду в самом себе. Так же как Булгаков обличил Левия, чтобы не быть им. Так же как сам Иуда с помощью Учителя убил в себе образ «предателя Иуды».

Интересно, конечно, что стало с реальным Иудой? Ведь для Мистерии и для мифа нет необходимости умирать, а только исчезнуть. Достаточно было сообщения о смерти, сделанного Пилатом. На этот вопрос сможет дать ответ только тот фантастический историк, воплощение мастера. Хотя финал Евангелия от Иоанна наводит на какие-то мысли, но они уже не имеют отношения к Роману.

Наверное, кому-то покажется, что мы слишком удалились от обсуждения Романа и перешли к богословию. Но это сам Булгаков провёл параллель Иуды и Алоизия, назвал того другом мастера и подтолкнул нас к вопросу о любимом ученике. Это Булгаков вложил в уста Иешуа и Пилата двойное предвидение смерти Иуды. Может быть, нужно было уйти от этих вопросов, оставить их на усмотрение церковных схоластов? Но тогда мы не узнали бы о подлинной роли Иуды в Мистерии рождения христианства, и о необходимости тёмной, разрушительной, сатанинской стороны этой Мистерии.

Напомню ответ Воланда Левию в 29 главе: «Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп».

Разве нежелание признать необходимость теневой стороны Мистерии рождения христианства не столь же глупо? Да, тогда придётся признать роль сатаны – духа разрушения, попытаться понять революционную природу этого духа и его божественный источник. Ответить, наконец, на вопрос: «Так кто же ты?». А есть и другие интересные вопросы в Романе, до которых ещё нужно докопаться. Например, почему мастер заслужил покой, а не свет? Разве сможем мы на него ответить, уклонившись от рассмотрения вопроса о тени? В том числе на примере Иуды как вечной тени Иисуса.

Ну вот, пожалуй, теперь можно закрыть ершалаимские главы, и с добытыми в них смыслами по-новому взглянуть на московскую часть Романа. Добро пожаловать снова на Патриаршие!

18. О временах

Итак, мы, похоже, обнаружили и даже частично разгадали две загадки, спрятанных под блестящей поверхностью условного исторического романа. При взгляде с авторской позиции, сквозь кристалл «романа в романе» этот тайник оказался совсем прозрачным.

В чистой воде мы обнаружили два сокровища. Первое открытие – «евангелие от Воланда» не подменяет и не отрицает канонические евангелия, а дополняет их, раскрывая необходимую теневую часть Мистерии рождения христианства. Поэтому в этой сатанинской, разрушительной части Евангелия суду и расправе над Иудой уделяется не меньше внимания, чем суду и казни Иешуа. Второе открытие: сюжет «романа в романе» имеет ещё один смысловой слой – идею повторения Страстей Христовых в историческом сюжете ХХ века, связанном с судьбой России и русского народа. Именно этот скрытый слой воздействует на современного читателя как эстетика мистерии.

Но может быть это мы такие умные, а сам Булгаков не понимал, что ему диктовал творческий дух из глубин коллективного бессознательного? Чтобы не было сомнений, Автор расставил в тексте достаточно ясные знаки. Например, такой: «двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи». Самая ранняя дата, к которой все исследователи относят казнь Иисуса, – это 29 год. Если учесть ещё привязку рождения Иисуса к смерти Ирода Великого в 4 г. до н.э., то число 27 выглядит нелепо. Некоторые комментаторы на этом основании утверждают даже, что Иешуа – не Иисус, никакого Иисуса не было, а М.А.Булгаков вообще солидарен с М.А.Берлиозом. Боюсь только, что это ироническая ловушка Автора, позволяющая кое-кому задекларировать ненужность такого излишества, как голова.

Однако если мы признали, что великий роман является притчей, то должно работать главное правило толкования: Если в словах притчи есть житейский смысл, то можно искать тайный смысл, но если в притче встречается бессмыслица, преткновение, тогда тайный смысл искать нужно! Поэтому всякий раз, когда Булгакова обвиняют в забывчивости, путанице, небрежности, нужно насторожиться и внимательно присмотреться к видимой нелепице. А не является ли эта «ошибка» тайным знаком?

Например, есть сведения, что Пилат был вовсе не пятым, а шестым прокуратором, точнее даже – префектом. Но Булгакову очень хотелось, чтобы он был пятым. Чуть позже мы посвятим главу тайной символике чисел, связанных с картами Таро и древнееврейским алфавитом, которую Булгаков совершенно точно знал и использовал. Так вот число пять имеет смысл «тайное знание». Автор оставил знак, чтобы мы не просто читали художественный текст, а искали в нём скрытый смысл. Последуем этому общему указанию, и попытаемся найти смысл в указании возраста Иешуа – около 27 лет. Ни к историческому, ни к мифологическому Иисусу это указание не относится. Но кто ещё связан в Романе с образом Иешуа? Очевидно, мастер – 38-летний автор «романа». Но в Романе нет указаний на события, когда мастеру было 27 лет. Однако есть ещё один автор – сам Булгаков, и о нём известно, что 27 лет ему исполнилось в 1918 году.

Никаких иных биографий нам к этому тайному знаку «лет 27» привязать не удастся. Поэтому остаётся полагать, что Автор каким-то образом связывает начало сюжета «романа в романе» с 1918 годом. Но это не что иное, как первый год Великой Русской революции. И наша гипотеза о том, что герои «романа в романе» олицетворяют коллективные образы больших сообществ – творцов русской революции, получает новую опору и подтверждение из рук самого Автора.

А как насчёт совпадения сюжета мировой истории XX века, внешнего контекста русской революции? Нет ли ещё тайных указаний, кроме совпадения деталей взаимоотношений глобальных сил? На мой взгляд, таковые тоже имеются, но не внутри исторического романа, а во внешнем контексте вокруг его автора. Немецкое имя Алоизий у вас ни с кем не ассоциируется? А фамилия Могарыч не кажется странной? Какая мысль возникает при спотыкании об это слово? Верно: а не отчество ли это? Отчество «Алоизович» у меня ассоциируется лишь с одним персонажем – фюрером Третьего Рейха. В таком случае имя Алоизий может указывать на Второй Рейх, кайзеровскую Германию. После дружбы с нею, закончившейся бедой, в 1918 году Россия оказалась объектом глобальной политики, де факто – подсудимой на Версальском конгрессе, где роль прокуратора играли США.