Кошки-мышки с мафией - Андрей Трушкин

Это что? — вытянулось лицо у охранника.

Богатство! Богатство! — засуетился дед. — Да ты сам посуди, милай. Это лучше золота. Золотишко-то что? Раз — и обесценилось. А камушки драгоценные? Их же навострились искусственные делать. А денежками-от сам знаешь, касатик, то платят, то уборные обклеивают. Бумажки никчемные! А бутылка, милай, она всегда в цене — и при соцьялизме, и при капитализьме, и даже при комунизьме. Хочешь выпить или еще какое желание имеешь — приходи сюда, набери себе ящичек, сдай — и вот они, гроши. Это, голубь ты мой, стеклянная валюта, ее не кажнмй в таком количестве имеет, окромя дяди Пети-Хром-нога.

Тут охранник как заржет: — Сокровища, говоришь? Вечные? А мы их вот так!

С этим он пару раз нажал на курок, и мощные пули из помпового ружья взметнули вверх сотни осколков. Они еще не все успели с мелодичным звоном осыпаться вниз, как бомж молниеносно выхватил из штабеля стеклотары бутылку из-под "Шампанского" и с криком "Ирод! Век воли не видать!" смазал охранника по виску.

Не пикнув, охранник повалился на бок, а дед подхватил его обмякшее тело и закинул в "стеклянную" комнату. После он навинтил обратно болт и, что-то причитая, убежал дальше по туннелю.

Мне в трофей досталось помповое ружье.

По-прежнему на карачках я подобрался к нему и поднял с пола. Оно оказалось тяжелее, чем я предполагал, но зато это было настоящее оружие, без дураков.

Осторожно я стал двигаться в направлении моей бывшей темницы. Я еще точно не решил, что буду делать, когда увижу своего второго тюремщика. Лупить ведь по цели легко в тире или в компьютерной игрушке. А вот выстрелить в живого человека…

"Ничего, — решил я, — в крайнем случае буду бить по ногам".

Перебежками я продвигался вперед. Не скрою — с оружием, да еще таким мощным, я чувствовал себя более уверенно.

Скользя правым плечом вдоль стены, я взглянул на дверь бомбоубежища. Она была открыта! В туннеле никого не было слышно, и я решился заглянуть в свою камеру. Там тоже было пусто.

Несколько обескураженный, я выскочил обратно в туннель. Вскоре я наткнулся на приоткрытую дверь. В каморке за ней я узрел два опрокинутых стула и рассыпанные карты. Судя по всему, тут сидели охранники. Однако теперь здесь никого не было. Задним ходом я выбрался обратно и услышал почти у себя над ухом:

— Затевахин, отдай немедленно ружье!

Я оглянулся и увидел того, кого здесь не мог представить даже в страшном сне…

Из рассказа Толи Затевахина

Значит, как Борман начал над Сивухой прикалываться, тот раскалился будто утюг:

— Шо?! Ах ты, падла, ну сейчас ты у меня получишь!

Я думаю: и зачем дяде Боре это надо? Схлопочет ведь сейчас сапогом по ребрам.

Оказалось, он того и добивался. Как только Сивуха подскочил к нему, чтоб ногой, значит, долбануть, тут его Борман за каблук и схватил. Я и глотнуть не успел, как Борман оказался у Сивухи за спиной и обхватил его руку, которой он за автомат цеплялся.

Испуганный номер первый и хотел было выстрелить в Бормана, да боялся попасть в Сивуху. На какое-то мгновение охранник растерялся, и автомат в руках Сивухи подпрыгнул вверх. Номер первый, держась за плечо, откатился с воем к стене. Сивуха брякнулся на пол, а Борман ловко перехватил его автомат. Я подобрал ружье и посмотрел, значит, на Бормана, ожидая инструкций.

— Затевахин, осторожнее с огнестрельным оружием, — услышал я голос сзади. — Тебя что, на уроках ОБЖ не учили?

Я, где стоял, там, значит, чуть наземь не грохнулся. Уж кого я только теперь в этих подземельях не ожидал встретить — хоть бомжей психованных, хоть диггеров, хоть монстров рогатых, которых в компьютерных игрушках рисуют. Но не облаченную в десантную камуфляжную форму, в черных ботинках с высокой шнуровкой, — Вермишель!

Да-да, это была наша завучиха собственной персоной. Только вместо указки и классного журнала она держала в руках винтовку и прибор ночного видения, который, как шлем, надевают на голову.

Я смотрю, и у Бормана глаза на полвторого.

Вы кто?! — подозрительно взглянул он на Вермишель.

Капитан службы контрразведки Козюлина Вера Михайловна, — отрекомендовалась Вермишель. — Да вы автомат свой, Борис Федорович, на предохранитель поставьте. Операция закончена.

Ты ее знаешь? — обернулся ко мне Борман.

Я кивнул. Еще бы не знать — она мне тройбан в прошлой четверти по литературе влепила!

В это время крепкие ребята в камуфляже втолкнули к нам в бомбоубежище Моченого, главу "Банзая" Ползун-кова, какого-то парня в белом халате, профессора, Мензурку, бомжа Хром-нога и моего брата Кольку, живого и невредимого!

— Так, — оглядела Вермишель поле боя. — Как старший по званию, приказывать здесь буду я. Пока прошу всех присесть.

"Еще бы! — подумал я. — С ней всегда так: когда не увидишь — она всегда, значит, старшая по званию".

Мы расселись на нарах. С одной стороны разместились Сивуха, Ползунков, номер первый и связанный Моченый. С другой — профессор, Мензурка, Борман, парень в халате и я с Колькой.

Ты как? — шепчу я. — В порядке?

В порядке, — улыбается Колька.

Ну, молоток, — двигаю я его по ребрам.

Видел Вермишель? — отвечает Колька мне тем же. — Во дает, а?

Затевахины, на первой парт… Ах ты, Боже мой… Затевахины, потише!

"Ну, — вздыхаю про себя, — опять начинается. Тема сегодняшнего урока — поэма Николая Васильевича Гоголя "Мертвые уши"…

— Вот что, господа мои хорошие, — оглядела всех нас Вермишель стальным взглядом. — Расселись вы не совсем так, как надо бы. Придется вас пересаживать. Лаборант Катышевич, попрошу вас присоединиться к вашим соучастникам.

Парень в белом халате засуетился, вытер вспотевшие ладони о брюки и, не пререкаясь, перебрался к Моченому.

— Ну вот, — удовлетворенно заметила Вермишель, — теперь вся шпионская группа в сборе. Осталось выяснить, где находится Хозяин, он же резидент… — Вот он! — заорали мы одновременно с Колькой и указали, значит, прямо на Мензурку.

Тот побледнел, оглянулся на обалдевшего от нашего заявления профессора и… стал, значит, медленно подниматься со своего места!

Из рассказа Коли Затевахина

Разобрался я, что к чему, совершенно случайно. Когда мы разрабатывали план побега с помощью электрического провода, никакой осмысленной гипотезы у меня не было.

Но когда наша затея провалилась и мы, отдышавшись, снова зажгли свет, в мозгах у меня что-то щелкнуло. А как могла загореться лампочка, если произошло короткое замыкание? Ведь охранник заорал от боли, когда я впотьмах ткнул оголенными клеммами в стальную дверь. Не могли же у меня быть такие слуховые галлюцинации. Но тогда — извините, пожалуйте бриться, как говорил наш учитель физики, когда вызывал кого-нибудь к доске на разбор ошибки, допущенной в лабораторной. Либо никакого удара током не было, либо на электрощитке должны были перегореть предохранители!

Это так следовало по науке. Была, правда, одна маленькая вероятность, что в щитке стоял предохранитель с мощным сопротивлением.

Как только я вспомнил про план-схему коммуникаций бомбоубежищ, то сообразил, как можно проверить мою гипотезу.

Когда я увидел, что лампочку в нашем каземате контролировал самый заурядный бытовой предохранитель, что ставят в квартирах, мои сомнения исчезли.

Теперь все стало на свои места.

Я понял, почему исчезновение профессора прикрывал лаборант Катышевич, а Мензурка позвонил в школу, чтобы сообщить о "заболевших" родственниках, сам.

Я понял, почему фирма "Банзай" приобрела именно пять радиотелефонов: первый предназначался Мензурке, второй — Ползункову, третий — Катышевичу, четвертый — Моченому, а пятый — Сивухе. Вот почему они все время сидели у нас за плечами — шел быстрый обмен информацией!

Я понял, почему Мензурка так быстро загорелся идеей сходить со "сти-ном" к профессору. Удобнее предлога, чтобы попытаться что-то выудить у Порфирия Петровича, и придумать было нельзя!

'Я понял, почему химик так настойчиво уговаривал профессора поделиться с ним формулой.

Я понял, наконец, почему удара током не было, а охранник заорал! Ведь Мензурку, перед тем как мы попытались бежать, охранники выводили в коридор. По его, в принципе, инициативе. Там он их и предупредил, что мы готовим.

От нашего цербера требовалось только изобразить, что его шарахнуло током. На самом же деле никакой опасности для него не было, даже если бы сеть коротнуло. Как я увидел позже, колесо запора двери было покрашено толстым слоем красной краски. А ведь это — изоляция!

Надо снять шляпу перед Мензуркой — ту операцию он провел мастерски. Синяк под глазом был нарисован очень высокохудожественно, вероятно, химическим карандашом. Да и втереться в доверие к профессору после неудавшегося побега ему чуть не удалось.