Мозг отправьте по адресу... - Моника Спивак

И далее:

В его чтении заключалась еще одна выдающаяся особенность. Это чтение доставляло ему самому удовольствие. Читая стихи, Маяковский выражал себя наиболее полным и достойным образом. Вместе с тем это не было чтением для себя и про себя. Маяковский читал для других, совершенно открыто и демократично, словно распахивая ворота и приглашая всех войти внутрь стиха.[223]

Каменский далее пишет: «После этого выступления пошли другие. Мы читали свои стихи всюду: в кафе, на улицах. Недели через две нас начали просить почитать. Появились деньги – поехали по России втроем. Я, Бурлюк и Маяковский. Всюду – бурные приветствия молодежи, скандалы аудитории, ругань прессы».

Полиция относилась крайне подозрительно к столь шумным и явно нарушающим общественное благоприличие выступлениям во время этого, по выражению Каменского, «стремительного путешествия в экспрессе футуризма».[224] Об этом можно судить по следующей коротенькой заметке в одной из киевских газет – «Киевской мысли».

Футуристы в Киеве

Вчера состоялось первое выступление знаменитых футуристов: Бурлюка, Каменского, Маяковского. Присутствовали: генерал-губернатор, обер-полицмейстер, 8 приставов, 16 помощников приставов, 25 околоточных надзирателей, 60 городовых внутри театра и 50 конных возле театра.[225]

Ранний футуризм предвоенных лет и эпохи мировой войны отличается крайней резкостью и аффектированностью («Пощечина общественному вкусу»[226]), нарочито рассчитанными на возможно большее эпатирование общепринятых взглядов на искусство, всего классического в литературе, поэзии, живописи. Как по форме, так и по содержанию это литературное течение было направлено на разрушение считавшихся классическими канонов построения стиха. Разбивались мелодичность и музыкальность звучания стиха, вместо них выступала на первое место ударность ритмическая и смысловая.

Поэтическая речь приобретала конкретную заостренность и злободневность разговорной речи, в содержание стиха врывалась повседневная действительность. В этом разрушении старых стихотворных форм находил свое выражение бунт футуристов в искусстве, доходивший до крайних, уродливых степеней в знаменитом лозунге – сбросить классиков с парохода современности.[227]

За внешним «озорством» М. – футуриста крылись, однако, глубокие истоки, берущие свое начало в стихийном протесте против пошлой рутины окружающей среды, созданной казарменным, душившим все живое, чиновничье-бюрократическим строем самодержавия. Поэзия М. пронизана насквозь социальными мотивами, выступающими часто в обнаженно-неприкрытой форме. Этот момент раскрывается с отчетливостью в раннем творчестве М., в его относящихся к этому периоду поэмах «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», в трагедии «Владимир Маяковский»[228] и др.

В этих произведениях М. восстает против социальной несправедливости и призывает к ее ниспровержению: «Я с детства жирных привык ненавидеть»; «…Выньте, гулящие, руки из брюк – берите камень, нож или бомбу, а если у кого нету рук – пришел чтоб и бился лбом бы»; «…выше вздымайте, фонарные столбы, окровавленные туши лабазников».[229]

М. чутьем большого художника, насквозь реального и всем своим существом слившегося с течением эпохи, улавливал нарастающий вал грядущего революционного восстания.

Где глаз людей обрывается куцый,главой голодных орд,в терновом венке революцийгрядет шестнадцатый год.[230]

В этих стихах почти с точностью предсказано наступление революции.

Протест М. этого периода является, однако, протестом индивидуалиста, бунтаря-одиночки. В нем чувствуется одновременно как бы растерянность перед непонятным и враждебным, противостоящим человеку, коверкающим и уродующим человека миром, перед неумолимым движением вещей, порожденных человеком, но вырвавшихся из-под его власти, наступающих на него и раздавливающих его своей тяжестью (война!). В них поэт проецирует неумолимость, с которой законы капиталистического общества обращаются против самого этого общества. Отсюда возникают искривленные, уродливые, искаженные фантасмагорические образы города в ранних произведениях М. (урбанизм), их страшный надрыв.

В творчестве М. очень ярко отражаются основные черты его личности. Оно насквозь автобиографично, что гармонирует с искренностью и непосредственностью, с которыми выявлялась личность М. во всем. В силу этого творчество М. представляет благодарный материал для характерологических сравнений. В особенности ярко это единство и взаимопроникновение творческой и «человеческой» сторон личности сказывается в раннем М., в период бурного развертывания личностью своих качеств. Остановимся здесь на главнейших моментах, наиболее характерных и типичных для М. – поэта и человека.

Творчеству М. этого периода свойственен неистовый гиперболизм художественных образов и метафор – тенденция к гигантским, доводящим до гротеска и карикатуры преувеличениям, к максимальному выпячиванию и заострению отдельных черт, что влекло за собой резкое смещение и искривление планов и накладывало на произведения М. отпечаток необычайности, вычурности, странности.

Действительность преломлялась в художественном сознании М. как бы сквозь сильное увеличительное многогранное стекло. Но не менее сильно гиперболизм сказывался и во всем поведении М., в характере его чувствования, мышления и действий вообще. Склонность М. к преувеличениям проистекала из его чрезмерной чувствительности, из обостренного до крайности восприятия им действительности, с одной стороны, и из бурного, связанного с интенсивностью и глубиной проявлений его эмоциональной сферы и не всегда уравновешиваемого образа его реагирования – с другой.

При всей своей нарочитой грубости и «брутальности» в выражениях («Мой голос похабно ухает»[231]), поэзия М. в то же время глубоко лирична. В ней внешняя агрессивность и «булыжная» увесистость переплетаются с большой внутренней нежностью и чувствительностью, часто мимозоподобной. Это сочетание отнюдь не случайно, но всецело гармонирует со всем складом характера М., вытекая из глубинных свойств его натуры. Обе эти разноречивые черты отчетливо выступают в поведении М. и в его личной жизни, резко сменяя одна другую в зависимости от обстоятельств.

Раннему М. в особенности свойственна в его произведениях форма прямого ничем не завуалированного обращения от автора к читателю, высказывание от первого лица (заглавие трагедии: «Владимир Маяковский»). Часто течение его стиха принимает форму монолога с оттенком мессианства («грядет шестнадцатый год, а я у вас – его предтеча»[232]). Поводом для многих его творений являются события личной жизни, и они написаны под непосредственным впечатлением связанных с этими событиями переживаний. Самая ранняя из его поэм «Облако в штанах» и позднейшая поэма «Про это» были написаны под влиянием любовных переживаний, чем и обусловлена глубокая лиричность этих произведений.[233] Неприкрытая обнаженность личных мотивов творчества М. делает последнее единой цепью автобиографических высказываний, по которым ступень за ступенью можно проследить развитие его личности, смену различных черт его характера. Автобиографичность поэзии М. берет свое начало, как указывалось, в непосредственности всей его натуры, в его реальности и «злободневности», в его неразрывной, всеми фибрами своего существа, связи с течением окружающего жизненного потока. Основная установка всей личности М. на реальность настоящего очень ярко сказывалась во всем его поведении в быту. Мало кто из современных ему поэтов с такой полнотой и многообразием живет интересами своей эпохи и так «злободневен» в своем творчестве и в личной жизни, как М.

И очень характерной, в свете этой общности личного и социального моментов, представляется столь тесно связанная с творческой деятельностью в поэзии склонность М. к публичным выступлениям, устанавливающим непосредственный и действенный контакт между ним и окружающими. Эта форма общения является как бы связующим звеном между творческой стороной личности и той ее стороной, которая слита с окружающей действительностью в конкретных действиях человека. Ощущение глубокой связи своего «Я» с окружающим было, пожалуй, одним из самых сильных импульсов всей жизненной деятельности М.

Разобранными здесь качествами, свойственными личности М. во всех ее проявлениях, вызывается тенденция к перерастанию личных мотивов в социальные, с отчетливостью дающая себя чувствовать уже на самом раннем этапе творчества. Ярким примером может служить та же поэма «Облако в штанах», в которой лирическое переживание узко личного порядка трансформируется в глубокую и широкую социальную тему общечеловеческого значения. В этом находит также одну из форм своего выражения способность к художественному перевоплощению (сублимации) личных переживаний.