Кровь. Закат - Эльдар Салаватов

У коров туберкулез. У свиней глисты. У людей все вместе.

В местном водохранилище, из которого все берут воду, на дне – затопленные кладбища, погосты и скотомогильники.

Информатор сообщал, что над городом периодически ревут сирены, установленные на случай войны. Этим местные власти информируют местных жителей о чем угодно. Например, что всем им пора на работу. Или что под землю рухнул шаропрокатный цех вместе с прилегающими к нему общежитиями.

Кровник рассматривал этот снимок дольше других: глубокая воронка почти в центре города. Часть улицы и линия гаражей осыпались в эту дыру. От цеха остался кусок стены с повисшим над пустотой обломком фундамента. Где-то на самом дне провала виднелись остатки крыши, крытой ржавым железом. Без вести пропавшими (считай погибшими) по разным данным числилось около семидесяти человек. Точнее было не узнать – никому никогда не приходило в голову пересчитывать местных жителей.

Геологи предупреждали о подобном за двадцать лет до случившегося: под городом располагались старые шахты, в которых когда-то добывали руду для местного металлургического комбината. При царе Горохе, шахтеры, которые все как один были каторжанами, много раз натыкались под землей на большие пустые пещеры. Многие из них оставались в этих пещерах навсегда.

Местная власть – некто Игнат и полтыщи его бойцов. Строгая дисциплина. Четкая иерархия. Держат город в кулаке – по городу круглосуточно колесят джипы с вооруженной братвой. На всех въездах бетонные блоки поперек дороги, люди с автоматами в отапливаемых вагончиках.

Информатор сообщал, что под свою резиденцию Игнат приспособил главную городскую достопримечательность – местный дворец культуры. До революции это была усадьба местного градоначальника. Игнат ест с золотой посуды и самолично расправляется с провинившимися. Провиниться перед ним легко. Иногда достаточно просто не вовремя попасть ему на глаза.

Алюминий и лес из города уходят в неизвестном направлении и обнаруживаются потом в Европе.

Кровник помнил, что готовилась операция по изъятию из ближайшего окружения Игната некоего Осмия Зернухи. Этот человек надоумил Игната наладить поставки в Германию крупных партий альфафетопротеина – биологического вещества, которое чему-то там способствовало – Кровник не вникал, чему именно. Он запомнил только, что добывался альфафетопротеин из человеческих выкидышей, и якобы использовался в фармакологии.

Всех беременных женщин Свободного Осмий Зернуха знал в лицо. И они его тоже. Он устроил фабрику по производству альфафетопротеина в местном роддоме. Там его и собирались брать.

Кровник успел тогда ознакомиться со снимками и прочесть почти все донесения, но в последний момент все отменили. Он запомнил только то, что Осмий как-то вычислил внедренного агента и пытал его несколько часов, прежде чем узнал о готовящейся операции.

Кровник понял что, судя по всему, беседы с Осмием Зернухой ему сегодня не избежать.

Он увидел, как где-то на горизонте солнце на несколько секунд выскользнуло из тучи и тут же упало за терриконы далеких шахт. Он увидел малиновую тонкую полоску, которая истаяла прямо на его глазах.

Кислая вонь стала нестерпимой. Кровник почувствовал тошноту и на мгновение прикрыл глаза.

Когда он распахнул их, они уже ехали по темным кривым улицам с разбитым дорожным покрытием, петляя между бетонными скалами микрорайонов. Людей не видно: какие-то тени мелькают в свете фар и сразу прячутся за ближайшим же углом. Битое стекло искрит на тротуарах и кучи мусора вдоль домов. Машины, стоящие со снятыми колесами на кирпичах. Бесконечные бетонные заборы.

Джипы обогнали тепловоз, волокущий за собой цистерны, и оказалось, что они едут по заводу. Прямо по рельсам, проложенным между цехами. Отблески огня в раскрытых настежь огромных воротах. Оглушительный грохот, доносящийся откуда-то изнутри. Шипение и пар. Человеческие силуэты на фоне красного зарева. И тут же – пустой трамвай, ползущий по пустой неосвещенной улице, двухэтажки, сложенные из красного кирпича, неожиданная площадь с таким же неожиданным обезглавленным памятником. Сгоревший ларек «союзпечати». За первым же поворотом – бетонная стена элеватора, изрисованная автомобильной краской. И снова цеха, перетекающие неуловимо в жилые кварталы.

Водила, выбирая дорогу по какому-то внутреннему компасу, пролетал через заброшенные скверы с заросшими сухим бурьяном клумбами и пересохшими фонтанами. Кровник пару раз исхитрился посмотреть в заднее стекло и обнаружил, что остальные машины следуют за ними как привязанные. Значит, движутся привычным маршрутом. Они проехали вдоль ограды старого кладбища, еще раз свернули и сразу же затормозили.

Кровник увидел ярко освещенный большой белый дом с белыми колоннами и белыми же львами по обеим сторонам мраморного крыльца. Красивые чугунные фонари с гроздьями лампочек. Сильно – до слез из глаз – пахло нитрокраской.

Поздний вечер. Кровник был уверен, что сейчас не позже семи. Но посмотреть на часы не мог. Хотя бы потому, что часы его были на руке Гамана.

Кровника отстегнули от запаски, от кольца в потолке и выволокли на улицу. Сковали руки за спиной. Он крутил головой по сторонам. Дом трехэтажный, с лепниной. Кровник увидел вооруженных людей. Человек двадцать. Морды сосредоточенные. Пробежали мимо крыльца молча. Проводил их взглядом.

– Снежана! – крикнул Кузьма куда-то вверх.

Кровник задрал голову и заметил на одном из балконов нескольких девок, крашенных в платиновых блондинок, сидящих на широких перилах и курящих сигареты. Одна из них шевельнулась.

– Че? – спросила она.

– Иди сюда! – Кузьма махнул рукой пригласительно.

Снежана, стуча каблуками по мрамору, исчезла из поля зрения. Остальные телки молча смотрели сверху.

Девочку вывели из машины. Пилотки пока нигде не было видно.

– Двигай! – Кровника ткнули в спину, задавая вектор движения. Повели к обратной стороне дома.

Он глянул через плечо и увидел Снежану: выскользнула из неприметной двери в стене. Кузьма вложил в ее руку ладошку девочки. Он что-то говорил этой блондинке, но что именно, с такого расстояния расслышать было невозможно.

– Быстрей! – толкнули его в спину, и он чуть не вспахал носом асфальт. Кровник еще раз глянул через плечо: Снежана вела девочку по широким мраморным ступеням наверх.

В эту секунду он и его конвоиры свернули за угол.

Его повели по аллее маленького старого парка, который обнаружился за домом, вдоль больших куч опавшей листвы. Гаман шел впереди, носорог Алеша за спиной. Кровник услышал разгоняющийся вой сирены примерно в километре от себя. Потом до него донесся далекий лязг трогающегося железнодорожного состава.

Его подвели к большой металлической двери в задней части дома. Гаман нажал кнопку дверного звонка. Кто-то сразу же прислонился к дверному глазку с той стороны. Щелкнул замок.

В дверном проеме Кровник увидел очередного крепыша в спортивном костюме.

Он молча впустил их внутрь и закрыл за ними дверь.

– Направо, – сказал Алеша ему в спину. Кровник увидел две двери и выбрал правую.

Его повели по длинному коридору.

– Стой.

Кровник остановился. Очередная дверь. Гаман достал из кармана ключ и вставил его в замочную скважину.

Квадратная комната с заложенными белым кирпичом окнами. Стол, два стула.

Гаман освободил одно из запястий Кровника и сковал его руки спереди.

– Сиди, – сказал Гаман.

Закрыли дверь на два оборота.

Кровник слышал, как кто-то из них зашел в соседнюю комнату. Он слышал, как этот кто-то разговаривает сам с собой. Потом понял, что тот видимо, говорит по телефону. Слов не разобрать.

Он осмотрелся. Прошелся. Окон когда-то было два. Мебель прикручена к полу.

Он сел на один из этих жестких стульев.

Снова услышал сирену, теперь уже где-то далеко-далеко, на грани слышимости.

Тот, за стеной, замолчал. Ушел? Сидит там же? Непонятно.

Кровник услышал топот ног и тяжелое дыхание – кто-то пробежал мимо двери. Человек пять-шесть, не меньше.

Он на цыпочках подкрался к двери и прислонил ухо к холодному металлу: кто-то шепчется в коридоре? Кто-то шелестит слова в четверть громкости? Мужской голос? Женский? Не разберешь. Или ему кажется?

Он вслушивался в пространство за дверью с минуту. Потом вернулся на стул. Положил руки на столешницу, сверху пристроил голову.

Он услышал, как вставили ключ в замок и вскочил на ноги.

В комнату вошли два раскаченных амбала, Кузьма и высокий сухой очкарик, бледный как мел. Один из амбалов держал в руках черный кейс.

Очкарик стоял, пряча руки в карманах застегнутого на все пуговицы черного пальто. Кровник не мог рассмотреть его глаз за круглым бликующим стеклом. Глубокие залысины по обеим сторонам головы. Он неожиданно извлек свою руку в черной кожаной перчатке из кармана и протянул ее амбалу. Тот вложил ему в ладонь рукоять кейса.