Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

В конце сентября брат Мисси Джорджи уехал из Берлина в Париж. В октябре 1942 года удалось поехать в Париж: и самой Мисси: формально с целью изучения находящихся там немецких фотоархивов, а на самом деле ради того, чтобы присмотреть за Джорджи и проведать живущих там кузенов. В двух письмах к матери она делится впечатлениями от поездки и сообщает, чем встретил ее Берлин по возвращении.

Мисси из Берлина — матери в замок Кенигсварт, 30 октября 1942 года:

«В Париже было чудесно, на улице гораздо теплее, чем здесь. Но нигде нет отопления, и в результате я слегла с прегадким кашлем, который до сих пор не прошел, а у Джорджи начался сорокоградусный жар на следующий же день после того, как я устроила его к себе в отель (без этого мы не могли бы видеться).

Город, как всегда, прекрасен: листья желтеют, осень едва начинается. Я всюду ходила пешком, чтобы вдоволь налюбоваться. Жизнь пока еще очень хороша, если на то есть средства. Не то чтобы все было так уж дорого; но за приличный обед (скажем, с устрицами, вином, сыром и фруктами плюс чаевые) приходится выложить примерно по сто франков с человека; впрочем, это ведь всего пять марок… Много превосходных спектаклей, мы с Джорджи много ходили в театр, и вообще там все гораздо живее, веселее и оптимистичнее, чем в Берлине.

У Джорджи неплохая комната в пансионе вблизи рю де л'Юниверсите, зимой там будут топить — редкое преимущество. Похоже, он вполне устроился…

На днях мы с ним ездили в Сен-Жермен-ан-Ле выяснить, что стало с сундуками, которые мы оставили у Бойдов[88] до войны и в которых, среди прочего, находилась часть семейной библиотеки XVIII века, вывезенной из Литвы. Сейчас дом реквизирован расположенным по соседству немецким военным госпиталем, так что принимал нас некий д-р Зоннтаг, обаятельный баварец, возглавляющий все медицинские службы в оккупированной Франции. Оказалось, что он и сам коллекционер-любитель. Он держался с нами в высшей степени любезно и предупредительно, выдал нам перчатки и фартуки, чтобы мы не перепачкались, распаковывая наши вещи, и назначил нам в помощь ординарца. А когда мы закончили, он угостил нас превосходным чаем у пылающего камина и провел нас по дому (который находится в безупречном состоянии), чтобы Джорджи мог успокоить старого мистера Бойда, пребывающего, как выяснилось, неподалеку в доме для престарелых.

После того как Джорджи заново упаковал сундуки, перевязав их веревками и запечатав фамильной печатью, д-р Зоннтаг обещал взять чердак, где они стоят, «под покровительство германского вермахта»; и как только Джорджи найдет в Париже место для их хранения, их перевезут туда на немецком военном грузовике.

Кстати, Джорджи настоятельно просит, чтобы мы получили у берлинских властей документ, удостоверяющий, что перед отъездом ему не выдавали продуктовых карточек; без такого документа ему не дают их в Париже, и он вынужден все покупать на черном рынке; а это, разумеется, вдесятеро дороже».

Мисси и Джорджи суждено было больше не видеться вплоть до самого конца войны.

Мисси из Берлина — матери в замок Кенигсварт, 3 ноября 1942 года:

«Пренеприятный сюрприз: мне сократили жалованье. Теперь я получаю, после всех вычетов, всего 310 марок. Поскольку в таком же положении оказались и все остальные, я не вправе протестовать. Но новая квартира стоит 100 марок, еще 100 уйдет на мебель, а сколько еще платить за отопление, телефон, электричество, стирку, еду и прочее! Придется подыскать жильца».

19 ноября, т. е. через две недели после этой последней записи Мисси за 1942 г., русские защитники Сталинграда перешли в наступление и через пять дней успешно отрезали двадцать дивизий 6-й армии генерала Паулюса. 2 февраля 1943 г., после одного из самых продолжительных и кровопролитных сражений в современной военной истории, остатки армии Паулюса — около 91 тыс. человек сдались. Из них лишь около 6 тыс. со временем вернулись на родину. Сталинградская победа стала поворотным пунктом войны в Европе. С этого момента, под предводительством плеяды преимущественно новых, молодых, талантливых военачальников, российская армия практически все время сохраняла за собой наступательную инициативу, пока в мае 1945 г. Германия не капитулировала.

Но ситуация менялась также и на Дальнем Востоке, и на Западе. 4 июня 1942 г. вблизи острова Мидуэй японский флот потерпел первое крупное поражение, утратив тем самым господство над Тихим океаном. В Северной Африке сражение при Элъ-Аламейне (октябрь — ноябрь 1942 г.) закончилось разгромом прославленного «африканского корпуса» фельдмаршала Роммеля; в мае его остатки сложили оружие в Тунисе. 8 ноября, т. е. как раз когда началось контрнаступление российских войск под Сталинградом, союзники высадились уже во французской Северной Африке, на что немцы отреагировали оккупацией вишистской Франции. А в июле 1943 г. союзные войска начали военные действия в Сицилии, положив начало процессу освобождения Западной Европы, кульминацией которого стала высадка во Франции в июне 1944 г.

На протяжении первых двух лет войны английская авиация не могла ни численно, ни технически вести крупные операции в воздушном пространстве противника. Более того, дневные бомбардировки военных целей без эскорта истребителей, — а дальние истребители появились лишь значительно позже в ходе войны, — оказались столь дорогостоящими, что в ноябре 1941 г. их прекратили, заменив спорадическими ночными налетами, губительными главным образом для гражданского населения. Однако в феврале 1942 г. командиром бомбардировочной авиации британского Королевского военно-воздушного флота (РАФ) был назначен маршал авиации Артур Харрис, получивший от Кабинета приказ начать систематические операции против городов Германии, «имея в виду прежде всего устрашение гражданского населения и особенно персонала промышленных предприятий». Харрис полагал (как выяснилось, ошибочно), что если на один и тот же город ночь за ночью, целыми неделями, сбрасывать новые мощные бомбы от 4 тысяч до 8 тысяч фунтов весом каждая, с многих сотен самолетов, то враг будет буквально ошеломлен и попросит пощады. В последующие два года все крупные города Германии и Австрии, а также многие города в других странах оккупированной Европы были превращены в пепелища. Потери гражданского населения составили около 600 тыс. человек (против 62 тыс. в самой Англии!). Вскоре ужасы бомбежек начнут все чаще упоминаться в дневнике Мисси, пока они не станут одной из главных его тем.

Германия отреагировала на радикально изменившуюся ситуацию рядом мер, в результате которых последние остатки порядочности постепенно уступили место грубой силе.