Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

снова появился интерес к мужу. Она рассказала, что ей стали сниться сны, в которых за ней ухаживали другие мужчины.

«Доктор, я очень хочу стать матерью. У меня никогда не было таких мыслей – я всегда была равнодушна к детям!»

Муж Марины, с которым Деревинская тоже побеседовала, все еще не знал, что у Марины был роман с женщиной (на вопрос, почему его жену госпитализировали, Деревинская ответила, что ее лечили от невроза). Он сказал, что никогда не видел жену такой ласковой и счастливой. Шесть месяцев спустя Деревинская снова поговорила с Мариной, и та утверждала, что испытывает отвращение к своей «прошлой жизни». Женщина, казалось, была наконец счастлива в браке и даже поделилась с Деревинской радостной новостью: она была уже на восьмой неделе беременности[126].

Другая участница эксперимента, тридцатичетырехлетняя Екатерина, отбывала наказание в исправительно-трудовом учреждении. Она охотно согласилась пройти курс лечения. На пятый день приема препарата Екатерина заявила Деревинской: «Словно груз упал с моих плеч! Хочется петь и смеяться! Получила письмо от партнерши, оставила его нераспечатанным, написала ей короткую записку, в которой просила меня оставить»[127]. Екатерину перевели в другую часть лагеря, чтобы она не смогла возобновить романтические отношения с бывшей подругой.

Галина, женщина тридцати двух лет, также согласилась пройти курс лечения. Казалось, что во время приема препарата она действительно утратила интерес к своей подруге. Сидя в кресле с пустым выражением лица, Галина призналась Деревинской, что лечение гомосексуальности значительно ухудшило ее отношения с партнершей. Деревинская записала:

Когда к больной приходила партнерша, больная не могла сказать ей ласкового слова, больше молчала и улыбалась. Чувствовала себя виноватой перед ней, внутренне была настроена к ней дружелюбно, однако полового влечения к ней не испытывала. Когда ее партнерша пыталась ее обнять, приласкать, больная резко ее отталкивала, при этом оглядывалась по сторонам, боясь, чтобы кто-либо из других больных не увидел этих ласк. После выписки на пятый день гомосексуальные отношения возобновились[128].

Светлана, которой было тридцать семь, тоже ощутила негативное воздействие препарата. Как и другие женщины, она проходила психотерапевтические сеансы в сочетании с приемом аминазина. Светлану убеждали, что ее желание противоестественно, что она здоровая женщина, которая должна вести гетеросексуальную жизнь и испытать радости материнства. На пятый день приема препарата Светлана заметила, что у нее полностью пропало сексуальное желание; она стала равнодушной ко всему, что ее окружало. Температура тела поднялась почти до тридцати восьми градусов, и Свядощ решил отменить препарат, пока температура не стабилизируется. Однако Светлана отказалась продолжать лечение и стала снова писать письма бывшей любовнице, которую оставила перед тем, как лечь в больницу. Светлана умоляла ее вернуться, и вскоре они возобновили отношения[129].

Результаты грандиозного эксперимента Свядоща по медикаментозному лечению женской гомосексуальности не оправдали его ожиданий. Достижения оказались весьма скромными. Было ясно, что аминазин просто подавляет либидо и не влияет на сексуальную ориентацию пациенток. Только три из девяти женщин, согласившихся пройти лечение, подтвердили, что стали гетеросексуальными, – все они были «пассивными» лесбиянками. Что касается «активных» лесбиянок, прошедших лечение, все они сообщили, что гомосексуальное желание вернулось[130]. Несмотря на это, Свядощ по-прежнему был убежден, что гомосексуальность поддается лечению, и открытие эффективного метода терапии – лишь вопрос времени.

4 июня 1965 года, по итогам почти десятилетней работы над темой, Деревинская защитила диссертацию в Карагандинском государственном медицинском университете. Ее работа получила высокую оценку со стороны других врачей. Несмотря на новаторский потенциал и инновационные исследования – это была первая советская попытка провести медицинское лечение женской гомосексуальности в таких масштабах, – Деревинская не стала издавать диссертацию в виде книги. Она понимала, что тема по-прежнему оставалась крайне спорной, и на момент защиты, в 1965 году, советское общество все еще было очень косным в отношении вопросов морали. Кроме того, тема успела наскучить Деревинской – ей хотелось работать в больнице с пациентами с общими психическими расстройствами.

Научный руководитель Деревинской, Абрам Свядощ, был более амбициозен. В начале 1970‐х годов он переехал в Ленинград, где написал и опубликовал бестселлер «Женская сексопатология» (1974)[131]. Обширный раздел, посвященный женской гомосексуальности, был в значительной степени позаимствован у Деревинской. По сути, можно утверждать, что Свядощ присвоил результаты труда своей бывшей практикантки, включив их в собственное исследование.

Глава 11, в которой лейтенант КГБ пускается во все тяжкие

Украинская ССР, 1963–1964

После расстрела Лаврентия Берии, вселявшего ужас шефа НКВД и по совместительству насильника, – а также части его окружения – Хрущев приступил к реорганизации аппарата тайной полиции СССР и установил над ним партийный контроль. В 1954 году он создал КГБ – Комитет государственной безопасности, напрямую подотчетный партии[132]. Несмотря на то что штаб-квартира ведомства располагалась все в том же здании на Лубянке, Хрущев стремился создать новый образ сотрудника органов: молодого, воспитанного и представительного офицера, который отличался бы от беспощадных головорезов в кожаных куртках[133]. «Неграмотных» и «замшелых» офицеров постепенно увольняли из рядов КГБ, освобождая место молодым и образованным сотрудникам.

Алексей Петренко всегда мечтал работать в органах госбезопасности и в 1952 году, в возрасте 23 лет, был принят на службу. В сентябре 1956 года его перевели на должность оперативного сотрудника в Особом отделе КГБ в Харькове. Там же, в Харькове, он встретил свою будущую жену Людмилу. Когда у пары родился первый ребенок, они получили отдельную квартиру в одной из новых пятиэтажек недалеко от центра[134].

Несмотря на быстрый карьерный рост и женитьбу, Петренко был несчастлив. У них с Людмилой постоянно случались скандалы, и она часто жаловалась партработникам на унижения и побои со стороны мужа. Людмила считала Алексея странным и скрытным. Он всегда приходил домой очень поздно, объясняя это тем, что был в бане. Хотя в квартире была ванна, по крайней мере дважды в неделю Петренко мылся не дома. Баня работала до десяти, но домой он возвращался за полночь, оправдываясь длинными очередями и опозданиями автобусов[135]. Он часто пропадал по воскресеньям и в таких случаях тоже не объяснял, где был. Если Людмила невзначай спрашивала, Петренко срывался на нее, после чего шел спать. Однажды он даже избил ее и оттаскал за волосы, осыпая оскорблениями. «Ты мне противна как женщина!» – в ярости кричал он[136].

Людмила хорошо знала некоторых коллег Петренко и через них пыталась выяснить, где ее муж проводит все то время, что его нет дома. Когда один из них, Артем Глотов, по инициативе Людмилы подошел к Петренко и попытался поднять эту тему, Петренко сухо объяснил, что работает с людьми и поэтому постоянно занят. Глотову оставалось только пожать плечами. Больше они об этом не