Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

в своей правоте. Он даже подумал, что мог бы и сам набраться смелости и предложить убрать первую часть, но не возражал против того, чтобы ответственность за предложение взял на себя кто-то другой. Никифоров кивнул и посмотрел через стол на Герцензона.

– Есть предложение исключить первую часть. Голосую. Кто за исключение первой части? – Герцензон обвел взглядом собравшихся.

Никифоров был почти уверен, что его инициатива не встретит возражений, как и месяц назад в комиссии, которую он возглавлял, однако надежды рухнули, когда он услышал мнение другого коллеги:

– Нельзя эту норму исключать. На каком основании вы хотите это сделать? – сурово заметил товарищ Коротков, сидевший по другую сторону стола.

– Будем открывать дискуссию или нет? Кто за открытие дискуссии по данной статье? – спросил Герцензон.

Никифоров и Степичев подняли руки. Убедившись, что остальные двенадцать членов комиссии не горят желанием обсуждать статью, Герцензон, который и сам чувствовал определенный дискомфорт, сказал:

– Дискуссию не открываем… Значит, статья остается.

Герцензон бросил взгляд на проект комиссии Никифорова, в котором предлагалось смягчить существующие наказания за добровольное мужеложство.

– По существу какие предложения? Тут снижен срок наказания по сравнению с действующей статьей. Лишение свободы до трех лет или высылка до трех лет. Как, товарищи, принимаем мы первую часть?

В зале снова повисла тишина. Никифоров ожидал, что кто-нибудь предложит пересмотреть предложенные сроки, но никто не возражал.

– Принимаем. По второй части есть замечания? Нет замечаний. Статья принимается целиком, – с облегчением выдохнул Герцензон[103].

Несмотря на то что ему не удалось добиться отмены первой части статьи, Никифоров был доволен, что получилось хотя бы смягчить наказание за добровольное мужеложство – сократить срок лишения свободы с пяти до трех лет. Через год, когда республиканские уголовные кодексы были приняты окончательно, Никифоров получил копию Уголовного кодекса РСФСР. Листая его, он радовался, что многие статьи были изменены и приведены в соответствие с государственным курсом на социалистическую законность. Однако, дойдя до статьи о мужеложстве – в новом Уголовном кодексе она получила новый номер, 121, – Никифоров был потрясен.

Статья 121. Часть 1

Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

Изменения, инициированные его комиссией, а затем одобренные комиссией Герцензона, были полностью проигнорированы, и статья осталась такой же, как при Сталине, сохранив максимальное наказание за мужеложство – пять лет лишения свободы.

«Должно быть, произошла ошибка! Мы сократили наказание до трех лет!» – подумал Никифоров. Он поднял этот вопрос при встрече с Герцензоном.

– Алексей Адольфович, как вы помните, моя комиссия предложила внести изменения в статью о мужеложстве, снизив максимальное наказание за это преступление с пяти до трех лет лишения свободы. Ваша комиссия эти изменения одобрила. Похоже, в моем экземпляре Уголовного кодекса ошибка, потому что статья осталась прежней, без изменений.

– Это не ошибка… Кому-то там наверху не понравились эти изменения, и он их вычеркнул. Как мне сказали, решение было принято в последнюю минуту. Я не знаю, кто конкретно его принимал, но этот человек был в ярости. Кто-то в партии явно хочет сохранить эту статью, не спрашивайте меня почему – я не знаю. Лично я согласен с вами: часть, касающаяся добровольного мужеложства, нецелесообразна.

В других советских республиках, где работали аналогичные юридические комиссии, относительно статьи за мужеложство возникали разные предложения. Юридическая комиссия Латвийской ССР, собравшаяся 24 марта 1960 года, получила от местной милиции предложение криминализировать женскую гомосексуальность, обоснованное тем, что «в практике часто встречаются случаи удовлетворения половой страсти между лицами одного пола в формах, не входящих в понятие “мужеложство”, но тем не менее также представляющих общественную опасность»[104]. Предложение было рассмотрено латвийскими правоведами и даже отправлено на согласование в Москву, но впоследствии было отклонено. Московским правоведам и властям женская гомосексуальность опасной не казалась. Несмотря на то что в 1959 году юристам не удалось декриминализировать добровольное мужеложство, в последующие десятилетия предпринимались новые попытки это сделать.

Глава 10, в которой советские психиатры пытаются лечить женскую гомосексуальность

Караганда, 1960

В 1960 году молодой амбициозный психиатр из Караганды Абрам Свядощ решил провести медицинское исследование гомосексуалов. Свядощ всегда интересовался вопросами сексологии, в особенности гомосексуальности, и единственный на кафедре психиатрии Карагандинского медицинского университета занимался такими необычными темами. Это было неудивительно: после прихода к власти Сталина сексологические исследования в СССР практически сошли на нет, и секс не считался предметом, достойным изучения.

По мнению советского руководства той эпохи, если людям нужно было узнать, что такое секс, им стоило учиться на собственном опыте или обратиться к Большой советской энциклопедии (1940), а именно – к статье о «сексуальной жизни», в которой говорилось о том, как перенаправлять свою сексуальную энергию на что-то продуктивное:

Система воспитания детей и подростков в СССР основана на культивировании горячей любви к родине, чувства товарищества, любви к труду, духовных запросов в области искусства, уважения к женщине как к сотоварищу по труду. Создана масса творческих импульсов, отвлекающих внимание молодежи от чрезмерных половых увлечений и направляющих ее энергию на радостный труд и здоровый отдых, сочетающийся с физической культурой[105].

После смерти Сталина, на фоне частичного ослабления цензуры и жесткого идеологического контроля, некоторые советские врачи стали возвращаться к до сих пор запрещенным сексологическим исследованиям. В основном они сосредоточились на проблемах мужской импотенции и женского бесплодия, однако некоторые, в том числе Абрам Свядощ, заинтересовались более экзотической темой – гомосексуальностью. Свядощ увлекся этим вопросом, прочитав исследование американского сексолога Альфреда Кинси «Половое поведение самца человека», опубликованное в 1948 году. Работа Кинси раскрыла шокирующую правду: 37 % американских мужчин в тот или иной момент жизни имели сексуальный контакт и достигали оргазма с другим мужчиной[106]. В то время как на Западе эти данные вызвали ажиотаж, советские ученые отнеслись к ним практически равнодушно. У них не было желания заниматься буржуазными исследованиями секса, не говоря уже о гомосексуальности, которая в СССР была наказуемым преступлением и запретной темой. Кроме того, большинство советских психиатров просто не знали английского.

Свядощ, в отличие от большинства своих коллег, не хотел работать в изоляции от западных психиатрических исследований, поэтому старался быть в курсе последних тенденций и открытий. Несмотря на то что работа Кинси не была официально опубликована в СССР, Свядощ сумел тайно провезти ее в страну и перевести на русский.

Открытия Кинси не давали Свядощу покоя. Они вдохновили его провести исследование аналогичного масштаба в советских реалиях. Свядощ очень хотел проверить выводы Кинси о гомосексуальном поведении мужчин и выяснить, сопоставима ли доля вовлеченных в гомосексуальное поведение советских мужчин с американской статистикой. Он прекрасно понимал, что в отличие от заокеанского коллеги ему придется согласовывать