Двойная звезда - Роберт Хайнлайн

— Может быть, вы и правы. Прошу прощения. Значит, остается только надеяться, что он оправится к моменту прибытия, —- он поднялся. — Кстати, Пенни хотела бы повидаться с вами, если вы отказываетесь окончательно.

Я вынужденно усмехнулся.

— Только «кстати», а? А правильно ли вы выбрали последовательность? Может быть, сейчас настала очередь доктора Кэпека выкручивать мне руки?

— Он пропустил свою очередь; у него очень много хлопот с мистером Бонфортом. Впрочем, он просил вам кое-что передать.

— Что?

— Он сказал, что вы можете проваливать ко всем чертям.

Из его уст это звучало бы, конечно, гораздо цветистее, но смысл был примерно таков.

— Ах, вот как? В таком случае, передайте ему, что там в аду я займу для него местечко поближе к огню.

— Ничего, если к вам зайдет Пенни?

— Конечно! Но можете предупредить ее, что она только напрасно потеряет время; ответ будет прежним: «Нет»!

Решение я все-таки переменил. Какие, к черту, могут быть споры, когда одна из сторон в качестве самого убедительного аргумента использует запах «Вожделение джунглей»? И не то, чтобы Пенни пользовалась запрещенными приемами, нет, она даже слезинки не уронила — да и я не позволил себе ничего лишнего — в конце концов, я начал признавать справедливость кое-каких ее доводов, а потом доводы стали не нужны. С Пенни нельзя ходить вокруг да около, она из тех женщин, которые считают своим долгом всех спасать и всем помогать, и ее искренность просто заразительна.

Те занятия по вживанию в образ, которыми сопровождался мой путь на Марс, оказались просто ерундовыми в сравнении с тем сложным курсом обучения, который я, прошел по пути на Новую Батавию. Ролью я, в основном, овладел. Теперь я должен был как можно больше узнать о человеке, который служил мне прообразом. Моя задача состояла в том, чтобы оставаться Бонфортом в любых обстоятельствах. Во время королевской аудиенции в Новой Батавии мне придется встретиться с сотнями, а, может быть, и с тысячами людей. Родж предполагал оградить меня от них ссылками на то, что я очень занят и постоянно работаю, и, тем не менее, встречаться с людьми мне придется — крупный политический деятель есть крупный политический деятель, и никуда от этого не денешься.

Рискованное представление, которое я собирался дать, мог спасти исключительно бонфортовский ферли-архив — хорошее подспорье для больших политиков. Ферли был политическим менеджером еще в двадцатом веке, кажется, при Эйзенхауэре, и метод, который он разработал с целью облегчить политическим деятелем личные отношения со множеством людей, был так же революционен, как, скажем, в военном деле изобретенное немцами плановое ведение боевых действий. Несмотря на это, я никогда раньше не слышал о подобной штуке, пока Пенни не показала мне архив Бонфорта.

Ферли-архив был ничем иным, как собранием сведений о разных людях. Между прочим, искусство политики есть не что иное, как люди. Архив содержал сведения обо всех или почти обо всех тех тысячах людей, с которыми Бонфорт имел дело или когда-либо встречался за свою долгую политическую деятельность. Каждое досье содержало в себе то, что он сам узнал о человеке во время личной встречи с самим Бонфортом. Все сведения зачастую носили самый тривиальный характер, но ведь самое тривиальное и является для человека самым главным: имена и прозвища жен, детей, домашних животных, хобби, любимые блюда и напитки, предрассудки, чудачества. За всем этим обязательно следовала дата и место встречи, а также сведения о последующих встречах с данной персоной.

Иногда в архиве хранилось и фото соответствующего лица. Здесь не было и не могло быть малозначительных сведений.

Порой тут содержалась и информация, полученная из других источников. Это уже зависело от политической значимости персоны. Иногда это посторонняя информация приобретала вид целой биографии, насчитывающей до тысячи и более слов.

И Пенни, и Бонфорт постоянно носили при себе диктофоны. Когда Бонфорт был один, он при любой возможности надиктовывал свои впечатления на пленку — в комнатах отдыха, во время переездов и т. д.; если с ним была Пенни, он диктовал непосредственно ей, в минидиктофон, очень походивший на наручные часы. Возможно, Пенни даже не приходилось переносить все это на бумагу, так как две девицы Джимми Вашингтона и так не знали, куда деваться or безделья.

Когда Пенни показала мне ферли-архив, показала его целиком — а он был очень велик — в основном, микрофильмы, и если даже считать, что в каждой катушке содержалось не более десяти слов, то можно только представить себе, как обширны были знакомства мистера Бонфорта. Когда она сказала, что все это мне предстоит досконально изучить, я издал звук, средний между восклицанием и стоном.

— Помилуй бог, дитя мое! Я же говорил, что никогда не смогу сделать того, что от меня требуется. Разве в человеческих силах запомнить все это?

— Конечно нет.

— Но ведь вы сами сейчас сказали,, что это то, что он помнит о своих друзьях и знакомых.

— Не совсем так. Я сказала, что это то, что он хотел бы помнить. Но поскольку это невозможно, он и прибегает к помощи архива. Не волнуйтесь, запоминать вам вообще ничего не придется. Я просто хотела, чтобы вы знали о существовании этого архива. А уж о том, чтобы у него всегда перед визитом посетителя выдалась пара минут на изучение соответствующего досье, всегда заботилась я. Так что, если появится необходимость, я вас обеспечу необходимыми материалами.

Я просмотрел первое попавшееся досье, которое она выудила из архива. Кажется, это были сведения о некоем мистере Сандерсе из Претории, Южная Африка. У него был бульдог Снафлис Буллибой, несколько разноликих отпрысков, и любил он виски с лимонным соком и содовой. — Пенни, неужели вы хотите сказать, что Мистер Бонфорт хотел бы помнить подобную чепуху? На мой взгляд, это просто нечестно.

Вместо того, чтобы рассердиться на меня за нападки на ее идола, Пенни серьезно кивнула: — Когда-то я тоже так думала. Но это неверно, шеф. Вам приходилось когда-нибудь записывать номер телефона вашего друга?

— Что? Конечно.

— Разве это бесчестно? Разве вы извиняетесь при этом перед другом, что не можете запомнить его телефон?

— А? Ладно, сдаюсь. Вы меня убедили.

— Это сведения, которые он хотел бы держать в голове, если бы имел совершенную память. А раз это не так, то фиксировать их в архиве так же честно, как записывать в записную книжку день рождения друга, чтобы не забыть о нем. Этот архив как раз и есть гигантская записная книжка, в которой записано все. Но это еще не все. Вам приходилось когда-нибудь встречаться с действительно важной персоной?

Я задумался. Пенни явно не имела в виду кого-либо из великих артистов. Да и вряд ли она вообще подозревала об их существовании. — Как-то раз я встречался с президентом Ворфилдом. Мне тогда было лет десять или одиннадцать.

— Вы помните какие-нибудь подробности?

— Ну конечно. Он сказал: «Как это тебя угораздило сломать руку, сынок?», а я ответил: «Упал с велосипеда, сэр». Тогда он сказал: «Со мной так тоже раз было, только я тогда сломал ключицу».

— А как вы думаете, помнил бы он обстоятельства этой встречи, если бы был жив?

— Конечно нет!

— А вот и неверно — у него вполне могло быть заведено на вас досье в ферли-архиве. В архив включают и мальчиков, потому что они через некоторое время становятся мужчинами. Смысл состоит в том, что такие видные люди, как президент Ворфилд, например, встречаются с гораздо большим количеством людей, чем могли бы запомнить. Каждый из этой огромной безликой массы людей помнит о встрече с великим человеком и помнит о подробностях. Но ведь для каждого человека самой важной персоной является он сам — и политики никогда не должны об этом забывать. Поэтому со стороны политического деятеля иметь возможность вспомнить о других людях те самые мелочи, которые они сами скорее всего помнят о нем, необыкновенно полезно. К тому же это и общепринято — по крайней мере, в политике.

Я попросил Пенни поставить катушку со сведениями о короле Виллеме. Материал был короток, что поначалу меня обеспокоило. Потом я решил, что это свидетельство того, что Бонфорт не был близко знаком с императором и встречался с ним только на редких официальных встречах — ведь первый свой срок в качестве Верховного министра Бонфорт провел еще при прежнем императоре. Фредерике. Биография в досье отсутствовала, была только приписка: «Смотри «Дом Оранских». Я не стал — да и просто времени не было изучать несколько миллионов слов имперской и до-имперской истории, да и кроме того, я всегда в школе получал по истории «хорошо» и «отлично». Все, что я хотел бы знать об императоре, это то, что знал о нем Бонфорт и не знали остальные.

Мне пришло в голову, что ферли-архив может включать в себя сведения обо всех, находящихся на корабле, потому что они: а) люди, б) с которыми имел дело Бонфорт. Я спросил об этом Пенни. Она, как будто, ничуть не удивилась.