Двойная звезда - Роберт Хайнлайн

— Уточняю, — смущенно сказал я, — как нам быть? Надеюсь, Дэк все рассчитал, и мы не прибудем в Новую Батавию раньше, чем он будет в состоянии предстать перед императором.

— Мы не можем тянуть. Конечно, придать кораблю ускорение более одного «же» не обязательно: никто же и не ожидает, что человек в возрасте Бонфорта станет подвергать свое сердце излишним перегрузкам. Но и задерживаться не следует. Когда за вами посылает император, нужно являться вовремя.

— И что потом?

Родж, ничего не отвечая, смотрел на меня. Я уже начинал испытывать какое-то неудобство. — Ну, Родж, только ради бога не надо говорить глупостей! Я не хочу иметь с этим ничего общего. С этим делом покончено, разве что я могу еще несколько раз показаться на корабле. Грязная или нет, политика не моя игра. Заплатите мне и доставьте домой, и я обещаю вам, что никогда даже близко не подойду к избирательной урне!

— Может быть, вам и не придется ничего делать. Доктор Кэпек почти наверняка успеет привести его в норму. Но даже если бы это случилось, здесь нет ничего трудного — совсем не то, что церемония на Марсе. Просто аудиенция у императора и...

— Император! — почти воскликнул я. Как и большинство американцев, я не понимал преимуществ монархического правления и в глубине души не одобрял его. Зато я испытывал необъяснимый, просто постыдный страх перед коронованными особами. Кроме того, ведь американцы как бы проникли с заднего хода, когда получили ассоциативный статус по договору, который дал нам право на полноценное участие в голосовании и в прочих делах Империи... Была заключена договоренность о том, что наши собственные органы власти, конституция и т. п. никаким изменениям не подвергнутся — а также негласно решено, что ни один из членов императорской семьи никогда не ступит на землю Америки. Может быть, это очень плохо. Может быть, если бы мы были более привычны к монархии, они не производили бы на нас такого давящего впечатления. Во всяком случае, примечательным является то, что не кто иные, как «демократичные» американские женщины лезут из кожи вон, чтобы быть представленными ко двору.

— А теперь успокойтесь, — посоветовал Родж. — Возможно, вам вообще ничего не придется делать. Просто мы должны быть готовы ко всему. Я как раз и хотел объяснить вам, что «временное правительство» не доставит никаких особых хлопот. Оно не принимает никаких законов, не производит изменений политического курса, обо всей работе позабочусь я. А все, что придется сделать вам, если придется что-то делать вообще, — это появиться перед Королем Виллемом — да еще, возможно, провести заранее подготовленную конференцию или две для прессы, в зависимости от того, сколько времени уйдет на выздоровление. То, что вы уже сделали, было гораздо более трудным. А платить мы вам будем независимо от того, понадобятся ваши услуги или нет.

— Черт побери! Разве плата имеет сейчас какое-нибудь значение! Говоря словами великого поэта, «не продается вдохновенье»!

Не успел Родж ответить, как без стука вошел Билл Корпсмен, окинул нас пытливым взглядом и коротко спросил у Клифтона: — Ну как, сказал ему?

— Да, — ответил Родж. — Но он хочет выйти из игры.

— Что? Чепуха!

— Это не чепуха, — ответил я, — и между прочим, Билл, на той двери, в которую вы только что вошли, есть прекрасное местечко, в которое можно стучать. Вообще же бытует обычай: прежде чем входить в комнату к другому человеку, нужно постучать и спросить из-за двери: «Можно?» Хотелось бы, чтобы вы не пренебрегали им.

— Разрази меня гром! Мы очень торопимся. Что это еще за чушь насчет вашего отказа?

— Это вовсе не чушь. Просто это не та работа, на которую я соглашался вначале.

— Ерунда: может быть, вы просто глупы и не понимаете этого, Смиф, но вы уж слишком глубоко увязли во всем этом, чтобы можно было идти теперь на попятную. Это было бы неразумно.

Я приблизился к нему и схватил его за ворот. — Вы, кажется, угрожаете мне. Если это так, то давайте выйдем и выясним отношения.

Он сбросил мою руку. — На корабле? Вы что, действительно того, а? Неужели до вашего недалекого ума не доходит, что эти события, скорее всего, вами и вызваны?

— Что вы хотите этим сказать?

— Он убежден, — ответил Клифтон, — что нападение правительства Квироги вызвано речью, которую вы произнесли сегодня утром. Возможно, что он и прав. Но это, Билл, к делу не относится и постарайтесь быть повежливее, прошу вас. Взаимными оскорблениями мы ничего не добьемся.

Я был так изумлен предположением, что своей речью мог вызвать падение правительства Квироги, что даже совсем забыл о возникшем у меня намерении избавить Корпсмена от лишних зубов. Неужели они серьезно? Конечно, речь сама по себе была отличной, но могла ли она вызвать такой резонанс?

— Если да, хорошенькую же службу она мне сослужила.

Я с удивлением спросил: — Билл, я так понимаю, вам не нравится, что речь, которую я произнес, оказалась чересчур действенной, чтобы понравиться вам?

— Что? Ну уж нет! Это была дрянная речь.

— Вот как? Но она не может быть одновременно и хорошей, и плохой. Или вы хотите сказать, что какая-то дрянная речь могла так перепугать партию Человечества, что она враз ушла от дел? Вы это хотели сказать?

Корпсмен немного растерялся, собрался что-то ответить и тут заметил издевательскую ухмылку Клифтона. Он смешался, опять хотел что-то сказать, но в конце концов пожал плечами и произнес: — Хорошо, милейший, вы доказали, что правы. Речь, конечно же, не могла иметь ничего общего с отставкой правительства Квироги. Тем не менее, нам есть чем заняться. Как там насчет того, что вы не хотите внести свою долю усилий в наше общее дело?

Я взглянул на него и с трудом сдержался — опять влияние Бонфорта; играя роль спокойного человека, приходится становиться спокойным. — Билл, здесь опять не может быть двойственности. Вы ясно дали понять, что считаете меня никем иным, как просто наемным работником. В таком случае, у меня больше нет перед вами никаких обязательств — я выполнил то, что обещал. И вы не можете нанять меня на другую работу без моего согласия. А вы его не получите.

Он начал было что-то говорить, но я оборвал его: — Все. Теперь уходите. Вас никто сюда не звал.

Он, казалось, был удивлен.

— Что вы о себе возомнили? Кто дал вам право здесь распоряжаться?

— Никто. И сам я никто, как вы изволили дать понять. Но это личная каюта, которую предоставил мне капитан. Поэтому лучше покиньте ее своим ходом, чтобы не пришлось вас вышвыривать. Мне не нравятся ваши манеры.

Клифтон спокойно добавил: — Лучше тебе уйти, Билл. Невзирая ни на что, это действительно его каюта, по крайней мере в настоящее время. Так что тебе лучше покинуть ее подобру-поздорову. — Родж поколебался и добавил: — Думаю, что мы оба можем с одинаковым успехом уйти. Кажется, мы зашли в тупик. С вашего разрешения... шеф...?

— Конечно.

Я сел и несколько минут размышлял. Мне было обидно, что Корпсмену удалось спровоцировать меня на эту перепалку — она была слишком дешевой. Но следовало припомнить все детали, и я сделал вывод, что расхождения во взглядах с Корпсменом никоим образом не повлияли на мое решение; ведь я принял его еще до того, как пришел Корпсмен.

В дверь громко постучали: — Кто там?

— Капитан Бродбент.

— Входите, Дэк.

Так он и сделал: вошел, сел и несколько минут после этого, его, казалось, занимали только собственные ногти. Потом поднял голову и спросил: — А вы не изменили бы своего решения, если бы я распорядился посадить мерзавца в карцер?

— А что, на вашем корабле есть карцер?

— Нет. Но не составило бы никакого труда соорудить его на скорую руку.

Я пристально вгляделся в его лицо, пытаясь угадать, какие мысли скрываются под этим выпуклым лбом. — Вы что, действительно посадили бы Билла в карцер, если бы я захотел?

Он подумал, затем, подняв бровь, весело усмехнулся. — Нет. Человек не может быть капитаном, если он пользуется такими методами. Такого приказа я не выполнил бы, даже если бы его отдал он! — Он кивнул в сторону каюты, в которой находился Бонфорт. — Некоторые решения человек должен принимать самостоятельно.

— Верно.

— М-м-м... Я слышал, что вы уже приняли какое-то решение?

— Точно.

— Вот как. А я пришел, чтобы выразить вам, старина, свое уважение. Когда мы с вами встретились впервые, я решил, что вы просто дешевый фигляр и лицедей, у которого за душой ничего нет. Я был неправ.

— Спасибо.

— Поэтому я и не пытаюсь вас разубедить. Только скажите мне: стоит ли нам обсудить все стороны дела? Или вы уже обо всем хорошенько подумали?

— Я уже решил, Дэк. И это не просто упрямство.

— Может быть, вы и правы. Прошу прощения. Значит, остается только надеяться, что он оправится к моменту прибытия, —- он поднялся. — Кстати, Пенни хотела бы повидаться с вами, если вы отказываетесь окончательно.