Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

— Высота от поверхности воды до нижнего фланца стыковочных люков пятьдесят сантиметров. Должен предупредить, что открывать первый стыковочный узел небезопасно, — дал справку навигатор.

— Какой из люков смотрит в сторону острова… м-м… Табитеуэа?

— Люк второго стыковочного узла.

— Открой его, старина. Проведёшь корабль метрах в ста от линии прибоя.

«Ага, вот зачем тебе… — догадалась Ирис. И, хоть ей смертельно хотелось поглазеть на берег атолла вблизи, она решила воспользоваться случаем и выяснить, кто такой Протесилай, пока кое-кто будет любоваться видами. Мучить Сашу расспросами не следовало, кроме того, обидно постоянно попадать впросак и демонстрировать незнание азбучных, судя по реакции Волкова, истин.

— Иришка, я на вахту, — бросил Волков, сбегая по лестнице

— Хорошо, — только и успела сказать Ирис макушке его головы, скрывшейся за перилами, и подумала вслед: «Иди, иди. Вахтёр. Интересно, что это за слово такое — вахтёр? Должно быть, тот, кто стоит на вахте. Но это я и после могу узнать, а сейчас — Протесилай. Если это человек, должны быть от него письма. Как Саша командовал? Что-то с консолью было связано. Ну-ка…»

— Том, — обратилась она к навигатору, впервые назвав его новым именем, — пожалуйста, покажите мне консоль.

— Консоль «Улисса» вы имеете в виду?

— Да, Томми. Покажете?

— Пожалуйста, мисс Ирис.

Девушка чуть было не захлопала от радости в ладоши: карта острова сменилась белым прямоугольником, на котором — строки письма. Но только не от Протесилая.

Выдержка из служебной и личной корреспонденции командира исследовательского судна «Улисс», порт приписки — Аркадия, Марс.

Личный канал грависвязи № XXX–XXXXX.

Срочно. Конфиденциально.

Улиссу

от Лаэрта.

Тема: Конь в городе.

Сынок!

Рукоплещу тебе со скамьи амфитеатра. «Осы» приняли «Протесилай» за «Улисс», они догоняют его и догонят скоро, лишь боги знают, что будет с ними, когда это случится. Что бы ни было, тем из них, кому посчастливится уцелеть, нужно будет вернуться к стенам Трои, обратный путь, как ты и сам, должно быть, понимаешь, займёт не меньше времени, чем погоня за беднягой «Протесилаем». Теперь ты знаешь, сколько времени есть у тебя. Когда же истечёт оно — берегись. Мужи Итаки обнаружат подмену и поймут — ставка в игре высока. Мне стало известно, что Итака ближе к Трое, чем мы с тобой в безграничной наивности своей полагали. Конь в городе, Сынок, береги Елену.

Лаэрт.

Одно стало ясно Ирис — Протесилай определённо не человек, иначе Лаэрт написал бы «приняли Протесилая за Улисса», и не поставил бы кавычек. «Значит это — корабль, раз истребители погнались за ним, перепутав с «Улиссом» нашим, — сообразила мисс Уокер, проглядывая письмо вторично. — «Протесилай» уведёт их подальше от Земли, когда же они всё-таки его настигнут, повернётся и… Уж не знаю, что с ними сделает. В общем, перебьёт столько «ос», сколько сможет. О пути обратном тоже понятно. Те «осы», что уцелеют, вернутся и нападут на нас, это тоже понятно. Но остальное… Да-а, больше вопросов, чем ответов. Что значит — Итака ближе к Трое, чем они полагали? Что за чушь, это же Марс и Земля! Какой конь, в каком городе? И чем он мне-то угрожает? Спросить у Саши?»

Ирис покраснела, сообразив, что обращаться к Волкову за разъяснениями нескромно, не говоря уже о привычке совать нос в чужие письма. Особенно в письма, помеченные как конфиденциальные.

— Том, покажите, пожалуйста, карту, — поторопилась попросить Ирис, чтобы замести следы. — О! Мы, что же, совсем рядом с островом?

— Около четырехсот метров до линии прибоя, мисс Ирис, — ответил навигатор, но слова его повисли в воздухе. Мисс Уокер, соизволившая поднять глаза от экрана, пискнула возбуждённо и бросилась вниз, к стыковочному узлу, не желая упустить такое зрелище — самый настоящий берег самого настоящего атолла.

Уже на лестнице ей стало понятно — что-то не так в доме её, совсем не так, как бывает обычно. Оказавшись в гостиной, она поняла — запахи и звуки. Что-то вздыхало и шипело монотонно, сильный незнакомый запах — Ирис не могла понять, приятен он ей или не очень, — заполнил гостиную, когда же девушка повернула в коридор к люку, лёгкий сквознячок, принесший запахи и звуки, окреп, дунул прямо в лицо, бесцеремонно распушив волосы, заставил зажмуриться. «Ветер», — припомнила девушка слово из сказок и шагнула навстречу ему, влажному, тёплому и солёному на вкус, нёсшему водяную мелкую пыль, а память подсказала, — «морской ветер». Глянув сквозь ресницы в ярко освещённый солнцем коридор, Ирис невольно улыбнулась. Тот, кому полагалось стоять на вахте, сидел на полу, на самом краю коридора, свесив ноги, и обязанностями вперёдсмотрящего явно пренебрегал. Солнце, стоявшее высоко, золотило его светлые, раздутые ветром волосы. И хоть мисс Уокер и не видела его лица, но была совершенно уверена, что глаза господина Волкова прищурены, если не закрыты, а сам он умиротворённо улыбается. Башмаки господина Волкова были тут же, рядом, на полу, и явно страдали от жары, о чём свидетельствовали их высунутые языки и шнурки, разлёгшиеся на полу, как змеи на горячих камнях. Ирис, направляясь к забывшему свои обязанности капитану, перебирала в уме слова, годные для язвительного замечания, но последний очень короткий шаг, приведший её к освещённому полуденным солнцем входу, довершил дело. Всё, что только проклёвывалось исподволь в её душе, что пряталось в затенённых уголках подсознания, что только собиралось проснуться, — двинулось разом к давно намеченной точке, заговорило в полный голос, отдалось толчками крови в висках, наполнило выдох. Безотчётно она сделала несколько простых действий, казавшихся вполне естественными после, но совершенно невозможных до: отставила в тень, к стене, разомлевшие на солнце башмаки Волкова, разулась сама и ступила босыми ногами на освещённый солнцем полукруг пластикового пола, опершись на плечо Волкова, так удачно оказавшееся под рукою. Жар солнца лёг на её голову и плечи, пол обжёг ступни ног. Океан дохнул ей в лицо пряно и солоно, и не водяной пылью, а крупными брызгами, так, что захватило дыхание, и не тихим шёпотом на ухо, а фыркнул пеной у ног и зашипел в отдалении тяжело, мощно, ворочаясь у низкого облизанного волнами песчаного берега, как гигантский чешуйчатый змей. Его упругий изумрудный бок вспучился волной у самых ног Ирис, хлестнул в борт и рассыпался сверкающими брызгами, и снова вспучился, и снова хлестнул… «Неужели Саша не замечает, как это всё здорово! Он даже не смотрит, сидит просто, глаза закрыл…» — подумала ошеломлённая силой впечатлений девушка, но заметила вдруг: не просто сидит — скользит по волне босыми ногами, то погружёнными по щиколотки и чуть не до колен одетыми пеной, то пены едва касаясь пальцами ног. И случилось с мисс Уокер ещё одно превращение: радость, поднявшаяся волной, растеклась по всему телу, пропитав его, как пена пропитывает морской песок, когда отступает волна. Тогда она опустилась на разогретый солнцем пол, — плечо не нужно выпускать, нет-нет, — села, — очень удобно опираться на чьё-нибудь плечо, когда садишься, — свесила ноги, — нет, до волны не достать, разве что кончиками пальцев, — обвила шею Волкова рукой, — это ещё удобнее, чем опираться на плечо, — и на плечо его положила голову.

Именно сейчас мир, — предугаданный по движениям призрачных теней на стенах её комфортабельной пещеры, обещанный в детских сказках, спрятанный во снах, — раскрылся перед ней, пустил внутрь и сомкнулся, окутав тысячей явственных ощущений.

— Вода, понимаешь, Иришка? Столько воды. Там нет воды, только песок, но нельзя разуться и пройти по нему босиком. Мне снилось, что я иду, по мокрому песку ступая босыми ногами, у края прибоя. Проснусь и… Не помню ничего. Одни слова: «мокрый», «прибой», «волны». Никак у меня не получалось вспомнить, что чувствовал во сне. Какой он — мокрый песок? Вязкий? Холодный? Влажный? Слова, одни слова, — бормотал Волков, щурясь и пошевеливая ногами. — И вот это: ноги в набегающей волне, пена… у берега ещё, должно быть, песчинки, подхваченные прибоем, кожу покалывают…

Ирис глянула на близкий берег: мутновато-блестящее зеркало песка, отполированное волнами, пучки травы на откосе, косматые пальмы, и видно уже, как ветер треплет резные их листья. И видно даже, — или кажется? — нет, что-то живое на берегу, штриховая цепочка следов за ним. Чёрный комок. Вот! Ноги вытянул, встал на цыпочки, как балерина!

— Саша! Смотри! Кто это?

— Краб, — отозвался Волков, разжмурившись. — Крабчик. Крабишка. Сейчас дёрнет в траву.

И тут же, будто специально, чтобы подтвердить истинность слов, краб приподнял тельце над мокрым песком и не побежал, не заковылял, а именно дёрнул прочь от воды, оставляя за собой ровную полосу из тире и точек.