Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии - Анна Цомакион

Вскоре Гарибальди получил от Франциска II письмо, в котором король предлагал ему мир на почетных условиях. Франциск соглашался признать независимость Сицилии и уступал диктатору все свои владения по ту сторону пролива, причем обещал уплатить 12 миллионов контрибуции и предоставлял свой флот и пятьдесят тысяч солдат для войны с Австрией и для помощи в освобождении всей итальянской территории. На это письмо Гарибальди не ответил ни слова.

В столице обеих Сицилии не было единодушия, там образовались четыре враждебные между собою партии: Гарибальди, Кавура, мюратистов и бурбонская. Колебания в политике короля, постоянная смена либеральных начинаний доведенными до крайности репрессиями создали массу недовольных. Относительный порядок удерживался лишь благодаря популярности полицейского префекта Либорио-Романо. Последний убеждал короля уступить общему настроению и отказаться от престола. Франциск, решивший было защищать свою корону до последней крайности и идти навстречу Гарибальди, оставил теперь столицу и заперся в Капуе.

7 сентября Либорио-Романо получил от Гарибальди телеграмму, в которой генерал извещал его о своем намерении вступить в Неаполь. На эту телеграмму Либорио-Романо отвечал, что Неаполь с нетерпением ждет приезда героя, чтобы встретить в нем искупителя Италии и предать в его руки судьбу государства. В тот же день, в 10 часов утра, в сопровождении семи из своих офицеров, депутации, присланной к нему из Неаполя, и нескольких офицеров национальной гвардии, Гарибальди сел на поезд в Салерно. К 11 часам он прибыл на неаполитанский вокзал, где был встречен министрами, которые поднесли ему приветственный адрес от имени жителей города. Поблагодарив министров “за спасение страны”, Гарибальди один, без конвоя, невооруженный, вступил в столицу обеих Сицилии, не смущаясь тем, что форты еще заняты неприятельскими солдатами, что артиллеристы в амбразурах крепости и на площадях с фитилями в руках стоят на своих постах возле орудий, что улицы запружены грозными отрядами королевских войск. Когда экипаж поравнялся с батареей между зданием арсенала и дворцовой площадью, солдаты, находившиеся при ней, приготовились было встретить его залпом из своих орудий, но Гарибальди поднялся в экипаже и в величавом спокойствии, скрестив руки на груди, обратился к ним с одною из своих неотразимых улыбок. Точно очарованные действием обаятельной личности героя, солдаты немедленно, как бы по команде, отдали ему честь. С этой минуты единство Италии стало совершившимся фактом.

Первые минуты появления в городе Гарибальди, встреченного на вокзале многочисленной толпой из людей всех общественных классов, прошли относительно бесшумно; но как только экипажи въехали на дворцовую площадь и поравнялись с дворцом Форестьера, в котором должен был остановиться диктатор, весь город сразу охватило общее ликование. В течение десяти часов народ стоял под окнами дворца, заставляя героя то и дело выходить на балкон. Когда же появился Фра-Панталео и сказал, что генерал устал и лег спать, шум и крики на улице сменились мертвой тишиной. Толпа на цыпочках разошлась по городу, останавливая крикунов даже в дальних кварталах тихим шепотом: “Спит, он спит!”

Тотчас же по выслушиванию адресов в королевстве был обнародован сардинский статут; в заголовке всех административных актов приказано было писать слова: “Виктор Эммануил, король Италии”. Все чиновники, не последовавшие за Франциском II, сохранили свои должности. Всем политическим арестантам была объявлена свобода; тюремные порядки подверглись реформированию. Некоторым семьям, особенно пострадавшим от преследования бурбонского правительства, назначены пенсии. Форт Сент-Эльмо, грозивший городу бомбардировкой, был разрушен. Земли, принадлежавшие бурбонскому дому, объявлены национальной собственностью. Все иезуитские корпорации изгонялись из королевства.

Население столицы выражало свой энтузиазм шумными празднествами, иллюминациями, фейерверками и уличными концертами. Каждое утро громадная толпа собиралась вокруг эстрады, с которой развивал перед публикой свои политические теории близко стоявший к Гарибальди падре Гавацци, уже в 1848 году в стенах Колизея произносивший огненные речи в пользу восстания в Риме. Маленький, черноволосый, с лицом, желтым, как померанец, с горящими глазами, в красной гарибальдийской рубашке под распахнутой сутаной, с пистолетами за поясом, он своим грубым, но в высшей степени эффектным и убедительным красноречием производил чарующее действие на толпу. Молодежь всех общественных классов наперебой записывалась в ряды освободителей. Франциск II стянул свои силы у берега Волтурно. Гарибальди основал свою главную квартиру в Казерте; в войске его насчитывалось 15 тыс. человек. Каждый день происходили небольшие стычки на аванпостах. Неаполитанцы готовились к атаке, которая началась в ночь на первое октября. Войско Франциска II было разделено на четыре колонны, из которых одною предводительствовал сам король. Сражение продолжалось от четырех часов утра до шести вечера. К этому времени гарибальдийцы окончательно разбили последнюю неприятельскую колонну, которая вынуждена была быстро отступить к Кояццо. Гарибальди с полным правом мог гордиться своей победой. Он немедленно телеграфировал в Неаполь: “Мы победили на всей линии”. В битве при Волтурно неаполитанцы потеряли четыре тысячи человек; кроме того, на другой день сдался не участвовавший в битве четырехтысячный отряд.

Теперь предстояла осада Капуи; в гарибальдийском лагере начались приготовления. Но в Турине было решено иначе. При громадных ресурсах, доставляемых королевством обеих Сицилии, при обаянии, которое окружало героя Милаццо, Мессины, Реджо и Волтурно, завершение задачи Гарибальди представлялось шуточным делом. За Неаполем должен был последовать Рим – Гарибальди открыто заявлял об этом; за Римом – Венеция. Этого-то и боялись в Турине. Кавур страшился той ответственности перед Европой, которая всей тяжестью легла бы на Пьемонт, если бы дело восстания завершилось борьбой с Австрией на севере полуострова. При таком положении вещей пьемонтское министерство решило поставить Гарибальди непреодолимую преграду к дальнейшим действиям. В то время, как диктатор собирался уже отрезать королю Франциску путь в Гаэту, пьемонтские войска вступили в Абруццы. Узнав об этом, Гарибальди не мог в первую минуту победить своего негодования и приготовил депешу, в которой приказывал встретить пьемонтцев ружейным залпом. Но с ними был Виктор Эммануил, предмет благоговейного культа для Гарибальди, – и депеша не была послана. 11 октября Гарибальди встретился с Виктором Эммануилом в Теано. 30 октября началась бомбардировка Капуи; 1 ноября Франциск II удалился в Гаэту; 2 Капуя капитулировала. Первою вошла в нее бригада волонтеров, за ней пьемонтская бригада. На этом кончилась кампания так называемой южной армии. В осаде Гаэты она не принимала никакого участия.