Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии - Анна Цомакион

Умеренная речь Гарибальди произвела благоприятное впечатление; им воспользовался друг его, генерал Биксио, чтобы призвать к примирению раздраженных вождей и их партии. В теплых, задушевных выражениях представил он несогласие, разделившее Кавура и Гарибальди, как результат печального недоразумения, которому пора положить предел. “Я приглашаю графа Кавура, – говорил он, – забыть слова, сказанные генералом Гарибальди”. Во время ответной речи Кавура, когда последний прямо и откровенно назвал причины чисто политического характера, поставившие его в невозможность иначе поступить с армией волонтеров, на стороне которой были все его симпатии, Гарибальди несколько раз порывался подойти к министру и пожать его руку, но всякий раз был останавливаем мадзинистом Цуппети, сидевшим возле него. Впечатлительный до крайности Гарибальди легко поддавался влиянию близко стоявших к нему людей, и иной раз одному из злых гениев, в которых при нем не было недостатка, удавалось заставить его служить интересам партии в ущерб благу Италии, что и произошло в данном случае. После некоторых прений президент прочел два предложения, Гарибальди и Риказоли – по мысли согласное с первым, но менее требовательное и с выражением полного доверия правительству. Выслушав это предложение, Гарибальди взял свое назад.

Многочисленная толпа ожидала у входа конца прений. Когда вышел Кавур, народ приветствовал его рукоплесканиями; но более сильные рукоплескания, более громкие возгласы достались на долю Гарибальди. Шумные манифестации сопровождали его до дома, где он остановился, и долго продолжались перед домом. Народные симпатии явно были на стороне освободителя.

24 апреля вечером король пригласил к себе Гарибальди. В королевском кабинете, кроме Виктора Эммануила, был Кавур. После продолжительной беседы между ними последовало окончательное примирение. Несколько дней спустя Гарибальди вернулся на Капреру.

6 июня страшная весть разнеслась по Европе и громовым ударом поразила всех: смерть отняла у Италии человека, которым жило и держалось столь многое, о котором сложилась народная поговорка, что “на свете не шевельнется ни один листок, если Кавур не захочет”. Уже в течение нескольких дней телеграф сообщал тревожные известия о здоровье графа, но все разделяли надежды лечивших его докторов, никто не хотел верить, что так неожиданно сойдет со сцены государственный деятель, жизнь которого была так дорога, так нужна не только Италии, но и всей Европе. Но как ни много потеряла страна со смертью Кавура, однако дело не умерло вместе с ним. Преемник и ученик его Риказоли твердо держался политики покойного министра и взял на себя задачу осуществить тот план, который выразился в последних словах умирающего: “Свободная церковь в свободном государстве”. Обстоятельства благоприятствовали новому министру.

Предсказания Кавура сбывались, Франция начинала уступать общественному мнению. В самой среде духовенства образовался раскол, появились партии. Уже в числе волонтеров Гарибальди насчитывалось немало духовных лиц, но то были отдельные случаи. Гораздо большее значение по количеству адептов имела образовавшаяся тогда среди духовенства ассоциация с целью распространения в народе здравых понятий о правах папской власти. Ассоциация пропагандировала уничтожение светской власти папы, “так как оно не только не повредит делу религии, но необходимо поведет к очищению церкви от вредных наростов”. Все, видимо, клонилось к желательному разрешению римского вопроса. Теперь это было только делом времени, и туринское правительство продолжало держаться своей выжидательной политики.

Гарибальди, слишком страстно относившийся к задаче, на которой сосредоточены были все его помыслы, потерял терпение и решил предпринять новую экспедицию в Сицилию с тем, чтобы оттуда направиться в Рим. Виктор Эммануил, уведомленный об этом плане, сначала отказал ему в разрешении. Но когда генерал заявил ему, что намерен эту экспедицию устроить как частное лицо на свой страх и риск и готов в случае неудачи подвергнуться участи обыкновенного бунтовщика, король уступил. Высадившись в Палермо 1 июля 1862 года, Гарибальди обидными речами против союзника короля, Наполеона III, стал возбуждать население к новому восстанию. Военным лозунгом на этот раз было: “Рим или смерть!” Соединив под своими знаменами 3500 человек волонтеров, он прошел целый ряд городов и достиг Катании. 24 июля Гарибальди посадил свою армию на два парохода и высадился в Калабрии. В это время Виктор Эммануил под двойным давлением – с одной стороны, императора, с другой – партии клерикалов, решил во что бы то ни стало преградить армии Гарибальди дорогу в Рим. В Калабрию был послан отряд кондотьеров под начальством маркиза Палавичини с приказанием окружить волонтеров со всех сторон. Две армии сошлись у подножия Аспромонте. Неприятель начал перестрелку, но Гарибальди сделал распоряжение не стрелять. В то время как он выехал впереди фронта, отдавая это приказание, с неприятельской стороны по приказу маркиза дан был по нему залп. Гарибальди сделал несколько шагов и упал, у него оказалось две раны: одна в левое бедро, другая в щиколотку правой ноги. Волонтеры сдались; предводитель их в качестве военнопленного перевезен был в крепость Вариньяно. Хотя пленному оказывали внимание, подобное тому, каким окружают особ царской крови, в народе, однако, упорно держался слух, что его кумира решено отравить. К нему не допускали никого из друзей, приезжавших посетить его; все присылаемые ему письма подвергались предварительной цензуре. Тем не менее, несмотря на эти строгости, друзья Гарибальди, напуганные слухами об отраве, находили средства снабжать его пищей, приготовленной под их собственным надзором. В своем заключении Гарибальди сильно страдал от раны в правой ноге; это была наиболее серьезная рана из всех полученных им до сих пор. Долго не могли вынуть пули и поговаривали уже об ампутации ноги. Против такого решения горячо восстал наш знаменитый Пирогов, к которому больной сохранил за это глубокую благодарность. После продолжительных совещаний пуля была искусно вынута профессором Цаннотти. Хотя Гарибальди и избежал ампутации, но астромонтская рана имела самые роковые последствия в его жизни; он навсегда утратил способность свободно двигаться и стал инвалидом, вечно нуждавшимся в посторонней помощи.

Гарибальди ранен под Аспромонте

Как только больной оправился, насколько было возможно, ему возвратили свободу. Он вернулся домой на Капреру и более года провел здесь в тихом уединении, деля свое время между работами по хозяйству, чтением газет и литературными занятиями, которым вождь волонтеров охотно отдавал свои свободные часы.