Роман - Джеймс Миченер

Когда я собралась уходить, мисс Уилмердинг остановила меня:

— Присядьте. — И то, как она ласково поглядела на меня, подсказало, что я все-таки ей нравлюсь. — Мы все предполагаем, что вас ждет в нашем издательстве большое будущее. И мистер Макбейн думает, что пришло время направить вас немного получиться. Вот список семинаров по редактированию и издательскому делу, которые читаются в Нью-Йорке. Если вы станете посещать их, вы сможете узнать о нашем деле гораздо больше меня и любого другого сотрудника.

Я изучила названия курсов и отметила для себя примерно семь из них, но вынуждена была признаться:

— Эти цены для меня слишком высоки.

— Платить за вас будем мы.

Я на минуту лишилась дара речи.

В этот вечер я почти на крыльях неслась домой, в Бронкс. Вбежав, я пронеслась мимо мамы и кинулась прямо в объятия дяди Юдаха:

— Все, что ты предсказывал, произошло. И это потому, что я начала читать книги, когда сидела со сломанной рукой. В «Кинетик» решили послать меня учиться на настоящего редактора.

— Но ты говорила нам, что ты уже редактор.

— Ну, это не совсем так. Я всего лишь была помощником редактора.

У меня не хватило смелости признаться, что моя роль в книгопроизводстве была не такой уж значительной.

— Ну а в чем разница? — не унимался дядя Юдах.

— Они посылают меня учиться издательскому и редакторскому делу!

Он перестал раскладывать пасьянс и спросил:

— Это очень важно?

— Очень.

— Как ты собираешься платить за это?

— Платить будут они!

Для дяди Юдаха эти слова все сразу изменили:

— В этом мире каждый готов дать совет, что тебе надо делать за твои собственные деньги. Такие советы дешево стоят. Но, когда тебе советуют, что делать, и добавляют, что будут за это платить, это дорогого стоит.

И следующие полчаса мы потратили на выяснение иерархии в «Кинетик». Я объясняла дяде Юдаху, кто вершит судьбы сотрудников и какие повышения меня могут со временем ожидать. Время от времени дядя переспрашивал беспокойно:

— А ты уверена, что они будут за тебя платить?

Когда я в конце концов убедила его, он вскочил со стула, взял меня за руки и затанцевал по комнате, крича моей маме:

— Она будет редактором!

Это событие произвело на него огромное впечатление — он старел и становился все более сентиментальным:

— Хочу предупредить тебя об одной вещи, ведь ты мне как дочь. Иногда твоя речь похожа на речь неграмотной еврейской девчонки. Мармелштейны всегда были людьми образованными, и я хочу, чтобы ты поработала над своим произношением.

Я не имела представления, о чем он говорит, но, когда он начал подражать моему выговору ряда слов, таких трудных для людей, родившихся в нашем районе, я поняла его. Я чуть картавила и в некоторых словах затягивала гласные. То, что было для меня привычным с детства, не входило в рамки чистой английской речи.

Дядя Юдах приказал мне строго следить за тем, как я говорю:

— Если это будет продолжаться, Ширли, каждый тут же поймет, что ты — еврейская девчонка из Бронкса. Одним словом, ты сразу же предлагаешь причислить себя к этой категории.

То, что он сказал, почти напугало меня:

— Как я могу это исправить?

— У меня были те же проблемы, когда я хотел стать торговым агентом. Моя фамилия Мармелштейн уже говорила о моем происхождении, а мое произношение не улучшало ситуацию.

— И что же ты сделал?

— Я сочинил глупую считалочку, которую повторял каждый раз, когда ехал на работу:

Разбежались в разные стороныРеки, рыбы, коровы и вороны.

Ты повторяешь это, может быть, пять тысяч раз. В конце концов ты начинаешь ненавидеть этот звук и эти слова. Но, произнося их, ты вкладываешь уже всю энергию, чтобы произнести их правильно.

У него были и другие примеры того, как будущий вице-президент «Кинетик», то есть я собственной персоной, коверкала язык:

— Ты должна избегать еврейских словечек и интонаций.

— Но я еврейка, — запротестовала я, — и я горжусь этим.

— Я тоже. Но половина клиентов, с которыми я работал, этого не понимали. Одной из причин, по которой они говорили мне «нет», была именно эта. Если ты умная девочка, то должна это понять. И еще: выучи побольше новых сложных слов, таких, как параплегия, параметр, периферийный. Чем сложнее говоришь, тем умнее кажешься.

Дядя также утверждал, что я должна строже одеваться. Здесь он был знатоком и хранил коллекцию модных журналов, где несколько страничек было посвящено одежде деловой женщины. Один из журналов, который особо привлек наше внимание, был посвящен тому, что в наших издательских кругах называлось «административной модой». И, после того как я изучила его вдоль и поперек, я поняла, что деловая женщина может приобрести соответствующий вид, не тратя слишком много денег, а подбирая наряды с умом.

Три последующих субботы дядя водил меня в магазины женской одежды и просил продавцов проконсультировать меня о моделях и фирмах. При этих посещениях он ничего не позволял мне покупать, но, когда этот просветительно-подготовительный период закончился, дядя попросил мою маму приготовить торжественный субботний обед, на котором он бы мог произнести небольшую речь:

— Теперь, когда у нас в семье появилась юная деловая женщина, я хочу, чтобы она была одета соответственно тому обществу, где она вращается.

Я уже хотела сказать, что я всего лишь скромный референт в одном из отделов, но, к счастью, удержалась, и дядя продолжал:

— Сегодня я передаю этому юному дарованию сумму, которую собирал некоторое время. В понедельник после работы мы с Ширли начнем составлять то, что я называю «гардеробом деловой женщины». По возможно наиболее низкой цене и возможно наиболее высокого качества.

И он перепал мне чек на триста долларов.

Я как сейчас вижу, как он ходит из магазина в магазин и заявляет продавцам:

— Моя племянница — на ответственной должности в большой фирме. И я хочу, чтобы вы показали нам два-три костюма, недорогих, но отличного качества.

В конце недели у меня был гардероб, которому бы позавидовала сама Джоан Кроуфорд. К тому же у меня еще осталось шестьдесят долларов.

— Оставь это себе на свадебное платье.

Две недели спустя этот дорогой мне человек, который изменил всю мою жизнь, умер. Он оставил мне несколько костюмов — «высшего качества и по самым низким ценам», полку книг и около пятидесяти долларов. Когда я начала приходить на работу в тех замечательных костюмах, которые он мне купил, ко мне стали относиться с большим уважением.

Зима 1965 года положила начало моей карьере. «Кинетик», чувствуя во мне свое будущее, согласилось оплатить мне два курса по издательскому делу.

На первом я изучала основы издательского дела, общую информацию о контрактах, рекламе, плане работы, взаимоотношениях с книжными клубами, типографиями, книжными магазинами. Ничего сверхнового, но все применимо к моей работе.

Второй курс под названием «Редактирование рукописей» читала женщина из издательского дома «Саймон энд Шустер», которая на первом же своем семинаре раздала всем тридцатидвухстраничную ксерокопию главы как бы из романа. Глава содержала кучу ошибок, половину из которых я не заметила, редактируя ее в первый раз. Но под руководством нашей преподавательницы я нашла и новые. Вскоре мой экземпляр был испещрен поправками и замечаниями.

По ее словам, предложения должны быть верны по своей грамматической структуре, не быть банальными, но должны быть понятны читателю. Она учила нас, что хорошо организованный абзац, где все предложения на своих местах, а все слова подобраны верно, становился образцом совершенства.

Когда один из студентов пожаловался, что мы теряем слишком много времени на какой-то абзац, она раздраженно ответила:

— Это основная цель нашего курса — научиться переделать неудовлетворительный авторский текст в более приемлемый. Параллелизм, согласование слов, правильное употребление глаголов, внимание к местоимениям, исключение лишних прилагательных и наречий — вот об этом я и буду говорить вам всю зиму.

Она не занималась с нами орфографией («для этого у вас есть словари»). Она не настаивала на использовании каких-либо стандартных слов или выражений. Но некоторые нью-йоркские идиомы, которые употребляли ее юные редакторы, раздражали ее. И однажды, когда она услышала, как я спрашиваю одного из студентов: «Не можешь ли ты отъехать туда?» — она взорвалась:

— Черт возьми! Туда можно приехать, а отъехать отсюда. Если вы путаете эти две приставки, то ваша речь неграмотна. А если вы позволите подобные ошибки при редактировании, вы вообще не готовы к этой работе.

Жадная до каждой мелочи, имевшей отношение к моей профессии, я впитывала все, что нам говорили преподаватели. Как-то после работы я пришла к мисс Уилмердинг, чтобы поблагодарить ее: