Роман - Джеймс Миченер

— Задержите тех людей. Скажите им, что решение будет принято часам к пяти.

Я проскользнула в толпу, осаживая возбужденных просителей следующей речью:

— Автор предупрежден, что вы хотите взять две его последние книги, и он очень этому рад. В общем, он склоняется к мысли отдать в ваше распоряжение и эту, но есть некоторые трудности. Мы разберемся с данной проблемой к пяти часам. Но нам необходимо узнать одну важную вещь. Вы назвали нам вашу окончательную цену?

Как рыбак, закидывающий в реку наживки, я пыталась удержать всех четверых наших возможных покупателей, пока мисс Кеннелли не договорится с книжными клубами и не ответит на другие звонки:

— Да, мисс Карстайн, моя секретарша мисс Мармелштейн дала вам эти цифры, но только что поступили новые данные… Нет, она не скрывала информацию. У нее просто не было последних цифр… Наше руководство сделало новое заключение, которое многое изменило…

В конце этого лихорадочного дня, в течение которого эта острая на язык шустрая женщина помогла заработать «Кинетик» около четверти миллиона долларов, используя свою находчивость и невозмутимость, ее комнату заполнили другие сотрудники редакции, восхваляя ее таланты. Мистер Макбейн, глава «Кинетик», произнес целую речь:

— Что мы ценим, мисс Кеннелли, так это то, что вы выбираете того, кто платит больше всех, и при этом сохраняете добрые отношения с остальными, так что мы можем прийти к ним с новыми предложениями на следующей неделе.

Улыбающаяся ирландка, смакуя свой успех, сказала:

— Я не смогла бы всего этого проделать без помощи этой девочки, Ширли Мармелштейн. Она работала как профессионалка.

Мистер Макбейн улыбнулся мне и спросил:

— В каком вы отделении?

И я смело ответила:

— Ни в каком. Я заменяющая. Учусь мастерству заставить хорошие книги приносить прибыль.

— Как только раскроете этот секрет, не забудьте сообщить его мне.

— Давайте лучше отмечать успех, — вмешалась мисс Кеннелли. — Я угощаю!

И, когда мы собрались в баре, служившем местом сбора сотрудников разных издательств, я в первый раз услышала разговоры молодых представителей того круга, в который я вступила:

— Мисс Кеннелли! Я слышал о ваших успехах! — Репортер из «Нью-Йорк Таймс», проходивший мимо, остановился. — Я не спрашиваю вас о цифрах, но я хочу вас процитировать, если вы скажете, что бестселлер «Двойная опасность» принес вашему издательству большие доходы, и не без вашего участия.

Мисс Кеннелли просияла:

— Считайте, что я все это сказала.

Журналист из «Таймс» поднял бокал:

— Вы далеко пойдете!

Когда он уже собрался уходить, мисс Кеннелли дернула его за рукав:

— Вот интересная девочка, Ширли Мармелштейн. Она оказалась прямо в самом пекле в первую неделю работы. Успех продажи карманного переиздания книги целиком принадлежит ей.

Репортер задал несколько вопросов, затем сказал:

— Ждите здесь. Я позову фотокора.

И два дня спустя я показывала своим родителям статью в «Таймс» под названием «Новое поколение в книгоиздательстве» с моей фотографией. В статье шла речь о той роли, которую играют молодые женщины в издательском бизнесе города Нью-Йорка. И я была приведена как пример.

Когда прошла неделя и меня должны были перевести в другое подразделение, мисс Кеннелли сказала мне:

— У меня не было еще помощницы лучше вас. Я бы попросила для вас постоянное место в моем отделе, но, боюсь, бюджет этого не позволит. — И добавила: — Помните про это место, если вдруг я уйду.

— А вы собираетесь уходить?

— Я удачно организовала продажу в довольно затруднительных обстоятельствах Другие издательские дома знают об этом. — И она переменила тему: — В одном издательстве за другим в Нью-Йорке молодые женщины вроде меня начинали с нуля. Занимались бумажной работой, заполняя бланки. Если дела шли хорошо, компания зарабатывала пять тысяч долларов, если хуже — четыре тысячи. Вы слышали о сумме прибыли в эту среду? Удача! Теперь компании начали понимать, что их маленькие секретарши, заполнявшие анкеты на авторские права, могут приносить им огромные доходы. Если у вас будет когда-либо шанс получить место в этом отделе, не упустите его. Здесь — будущее издательского дела.

Мое ближайшее будущее оказалось куда менее романтичным и, конечно же, не таким интересным. Ко всем издателям приходила по почте уйма невостребованных рукописей, которые чаще всего шли «на полку», состоящую из огромного количества папок, каждая из которых содержала роман. Такие рукописи почти никогда не издавались. Проще говоря, они не доходили до столов главных редакторов, так как эти работники высокого ранга не могут терять время на сомнительные работы. Исследования в различных издательствах доказали, что только одна рукопись на девятьсот становится книгой. Но истории известны и такие случаи, когда рукопись, отвергнутая полдюжиной издательств, становится бестселлером. Потому-то эти работы все же не следовало оставлять без внимания.

В «Кинетик» периодически наблюдалось скопление присылаемых романов. И снова я была тут как тут. Назначенная секретарем на четвертый этаж, я отвечала на телефонные звонки, записывала сообщения для редакторов, печатала, когда просили. Но самым важным было то, что каждое утро через меня проходила гора папок, в каждой из которых лежала чья-то надежда. Я раскрывала одну папку за другой, пролистывала рукописи и, если приславший оплачивал почтовые расходы на обратную пересылку, вкладывала в конверт бланк с формальным отказом и отправляла адресату. Если возврат не был оплачен, то рукопись откладывалась и отправлялась в подвальный этаж в архив.

Как и все начинающие на этом посту, я попыталась с энтузиазмом отыскивать бриллианты в горах мусора. Я поклялась, что дам шанс каждому, пославшему свою рукопись для публикации. Сначала я укладывала папки с рукописями справа, но, как только понимала, что какая-то из них безнадежна, перекладывала ее в растущую гору с левой стороны. Мой опыт был не самым удачным, так как в большинстве рукописей была понаписана такая чушь, что взгляда на одну страницу было достаточно, чтобы вынести приговор. В иные дни, когда настроение у меня было особенно боевое, я просматривала около пятидесяти романов, каждый из которых никуда не годился. К полудню я чувствовала угрызения совести из-за того, что разрушила мечты этих бедняг, а после обеда читать дальше уже не могла.

Я усвоила несколько секретов оценки качества рукописей. Если на первой странице я замечала хотя бы одну орфографическую ошибку, у меня уже появлялись подозрения, хотя я и знала, что многие отличные писатели, например Фицджеральд, были жутко неграмотны. Я сразу же откладывала рукопись, если были проблемы и с пунктуацией. Но особый случай — когда бездарность и неграмотность автора проступала в предложениях типа:

«Ево тещя была ниплахой женщинай каторую он нежна любил, но она была такая бойкыя что он хател как можна скорее прагнать ее из дома». Часто бывало, что рукопись и грамотна, и хорошо оформлена, но бездарна по содержанию — она тоже не имела никакого шанса привлечь внимание читателей.

Иногда я все-таки натыкалась на экземпляры, заставляющие меня призадуматься: «Это лучше, чем могла бы написать я». И тогда я обязана была сочинить несколько строк, суммирующих причины, по которым, как я считала, на рукопись должен Обратить внимание кто-либо из вышестоящих сотрудников. Когда появлялся посыльный, он относил стопку подающих надежды произведений какому-нибудь редактору, имевшему более наметанный, профессиональный глаз. А тот, возможно, напишет автору и предложит встречу. И в такие дни я чувствовала себя сопричастной издательскому процессу.

Но к концу 1964 года, когда я уже работала на этом месте несколько месяцев, мисс Уилмердинг попросила меня зайти к ней и начала свою речь со следующего:

— Мисс Мармелштейн, мы слышим о вас только положительные отзывы. Три разных отдела, в которых вы работали, включая отдел по авторским правам (тогда вас отметила «Таймс»), сообщили нам, что хотят заполучить вас на постоянную работу при первой же возможности, если у них откроется вакансия. Мы не забыли об этом. Однако все же одно замечание в ваш адрес поступило от трех редакторов, которые в целом оценили вашу работу положительно.

Когда я подалась вперед, честно желая узнать, в чем же заключались мои ошибки, мисс Уилмердинг продолжила:

— Вы три раза посылали этим редакторам слишком много рукописей. Помните, что я вам говорила?

На девятьсот рукописей находится одна более или менее приличная. А вы присылаете одну из ста.

Причина их неудовольствия меня изумила, и мисс Уилмердинг уточнила свою мысль: в — Не теряйте энтузиазма. Что вы должны сделать, так это ужесточить критику. Поставьте себе планку — три рукописи на девятьсот — и в конце концов вы дойдете до нужной пропорции. И к этому времени я вашу оценку уже будут уважать.