Химера - Александр Варго

Митя виновато потупился, отметив при этом эмоциональный взрыв супруги. В нем была наигранность, словно Натали пыталась скрыть что-то от мужа. Возможно, ему померещилось.

– Меня попросили помочь, – попытался объяснить он. – Это связано со вчерашней историей. Ты должна понять.

– Я отказываюсь это понимать. При чем тут ты? Есть соответствующие органы.

– Они не справляются.

– Ну конечно!

Натали вернулась на диван и стала собирать инструменты в коробку – как ему показалось, слишком увлеченно. Рассказать ей? Пожалуй, не стоит. Во-первых, все равно не поверит. А во-вторых, ему не хотелось пугать любимую женщину.

Однако что-то сказать было надо.

– Там деликатная ситуация… – Митя нерешительно кашлянул. – Потребовалось мое образование. Я не могу всего рассказать.

– Твое образование? Биолога? Что за бред!

И снова ее возмущение показалось ему чуточку преувеличенным и фальшивым. Спор она ведет лишь для проформы, стараясь за ним что-то скрыть. Что? Зачем? Митя не понимал, но слишком устал, чтобы разбираться в интонациях супруги.

– Натали, мне нужно с тобой поговорить.

– Это не может подождать до завтра? Я хочу спать.

– Это очень важно. Послушай меня внимательно.

– Что?

Он присел рядом с ней на диван, посмотрел в глаза.

– Завтра не купайся, не ходи на пляж, не гуляй по берегу, – серьезно произнес Митя. – Ни одна, ни с Марусей.

Длинные изогнутые ресницы непонимающе вздрогнули.

– Что опять за бред? Это почему?

– Сейчас не могу объяснить. Просто поверь мне на слово и сделай, как я прошу.

– В жизни не слышала ничего более вздорного и нелепого. Что нам делать в жару? Отель со всех сторон окружен водой. Ты предлагаешь запереться в коттедже и никуда не выходить… – у нее в глазах опять мелькнула какая-то мысль, – ни с кем не встречаться?

– Есть лес. Есть развлекательный центр. Есть детская площадка с бассейном.

– Ну да! Детский бассейн. Я буду загорать около него. Круто!

– Натали. Я очень тебя прошу…

– Послушай себя. Все, о чем ты говоришь – про биологию, про запреты, – звучит нелепо и глупо.

– Натали, прошу тебя…

– Все. Я устала. Иду спать. Ты спишь отдельно.

Натали поднялась с дивана и, избегая его прикосновений, решительно направилась к спальне. Однако перед тем, как скрыться за дверью, ненадолго остановилась.

– Кстати, послезавтра ты обещал отвезти меня в Москву. Помнишь?

– Черт, совсем вылетело из головы.

Натали и ее клуб вязания. У них там конкурс или что-то типа того. Супруга говорила об этом конкурсе еще зимой. Она вяжет детскую шапочку, чтобы завоевать там главный приз. Стремление везде быть первой – в школе, в университете, в клубе вязания – у нее от отца.

– А Маруся? – спросил Митя. – С кем она останется?

– С моей мамой, я договорилась.

– Послезавтра – во сколько?

– Нужно выехать вечером, около шести.

– Я постараюсь. Хотя, честно признаться, понятия не имею, что будет послезавтра.

Натали иронично скривила губы, изображая «так я и думала!», и скрылась за дверью. Митя запустил в угол огрызок яблока. Он надеялся найти дома спокойствие и уют, но их здесь тоже не было.

Оказавшись в сумраке спальни, Натали отбросила вязанье и без сил повалилась на постель. За окном, стиснутый ельником, горел уличный фонарь, отбрасывая в комнату причудливые тени. Тихо шелестел кондиционер. В кроватке мирно посапывала Маруся.

Натали перевернулась на спину и уставилась в потолок, покрытый колючими тенями. Кажется, Митя ничего не заметил. Она старалась вести себя естественно: злилась и демонстрировала обиду на то, что он бросил ее с ребенком. Вроде получилось. Ей почти не пришлось кривить душой, отвечая на вопрос, чем она сегодня занималась. Ответ был очевиден: она занималась с дочерью. Фактически так оно и было, не считая нескольких часов в компании другого мужчины.

После встречи с Аркадием она вернулась в коттедж, приняла душ, переоделась. Платье, в котором случилось это, застирала и развесила сушиться на задней веранде. Затем она отправилась в пентхауз за Марусей. Они немного поболтали с матерью о погоде и знаменитостях, которые приедут на праздник. Натали держалась беззаботно и непринужденно, много смеялась. В половине десятого они простились.

Вернувшись в коттедж, Натали попыталась сосредоточиться на заботах о ребенке. Она кормила Марусю гречневой кашей, читала ей книжку, укладывала спать, но мыслями вновь и вновь уносилась к страстному сексу на доске для серфинга. Жгучее воспоминание преследовало жену Мити на протяжении всего вечера, чем бы она ни занималась.

Маруся крепко спала, задрав ручонки кверху, словно сдавалась в плен сновидениям. Она проснется не раньше семи утра. Натали приучила дочь к режиму: ложиться в десять, вставать в семь. Она вообще была хорошей матерью. Дома у нее всегда прибрано. Завтрак, обед и ужин – строго по расписанию. Она перевела Марусю с подгузников на горшок в четыре месяца и ни разу не дала себе слабину, чтобы заткнуть детский крик резиновой пустышкой. Она была хорошей матерью, но при этом чувствовала себя отвратительной супругой.

Разговор с Митей вызвал в ней противоречивые чувства.

С одной стороны, Натали злилась на мужа, который продолжал заниматься полнейшей ерундой, несмотря на ее протесты. С другой стороны, она испытывала перед ним вину и стыд за совершенный adultere, как выражались в XIX веке. Как с этим жить дальше? Какие отношения выстраивать с мужем? Где в этой расстановке место Аркадия? Тысяча вопросов проносилась в голове. И, как назло, ни одного ответа.

Надо как следует все обдумать. Разобраться, что случилось. И принять решение. Сделать это необходимо, поскольку Натали ощущала: сегодняшний день каким-то образом изменил ее жизнь, непоправимо и окончательно.

Маруся вскрикнула во сне. Натали села на постели, готовая кинуться к дочери, если та проснется. Вроде обошлось.

«Вот так раскалываются браки, – неожиданно подумала она. – Боже мой, что я наделала!»

Рабочий день у следователя по особо важным делам выдался долгим и породил ощущение дежавю: снова доклады о прочесывании окрестностей и дна водохранилища, снова отчеты, рапорты, совещания – все то же самое, только немного другое лицо на фотографиях пропавшей девушки.

Записи с камер видеонаблюдения в отеле привезли в полдень, и Горюнов прилип к экрану, просматривая с разных ракурсов черно-белую картинку пляжа, по которой разгуливали крохотные смазанные фигурки.

Ориентируясь по времени, он выделил основных участников событий. Вот в воду заходит Савичев. Вот Марина Бевенис – худощавая сутулая девочка – спускается с причала и долго стоит на берегу. Потом она все-таки решается искупаться, темный кружок головы постепенно растворяется в волнах у причала… и все. Заводь, как и предупреждал Абрамов, в поле зрения не попадала.

Пятнадцатью секундами позже Савичев торопливо пересекает пляж и уходит за кадр в ту же сторону, где исчезла девушка. Затем едва заметное шевеление на конце причала – опомнилась мать. Крик, шум. Бегут волейболисты, мать спускается с причала на берег. Савичев, наоборот, топает от воды прочь. Все согласуется со словами очевидцев. Никаких новых деталей, дополняющих картину.

Заявление Савичева о плеске Горюнов проверял отдельно. Выделил для себя восемь минут, которые внимательно пересмотрел несколько раз, периодически прося эксперта остановить и приблизить отдельные кадры. Вот смазанная фигурка Савичева заходит в воду. Примерно через две минуты он выбирается на берег, оглядываясь на серое марево на заднем плане. Что его напугало – было не разобрать даже при увеличении.

Эксперт объяснил, что основная функция камеры – наблюдать с центрального поста за порядком на пляже и причале. С этой целью и подбиралась разрешающая способность. Выявлять возмущения на водохранилище – это все равно что разглядывать в бинокль органическую жизнь на альфе Центавра. В общем, заявление о плеске видеозапись не опровергла и не подтвердила.

Ваня Трунов вернулся из столицы около восьми вечера и привез результаты опроса родственников жертвы. Попутно выяснил кое-что о друге Савичева, с которым тот провел ночь с 10 на 11 июля. Оказывается, друг сейчас за границей на отдыхе, прилетает завтра. Ваня обещал обязательно с ним поговорить, однако к концу дня алиби оказалось не столь важным.

В деле появился реальный подозреваемый.

Угрозыск, проводивший оперативную проверку сомнительных лиц Истринского района, выявил весьма занятного гражданина 1976 года рождения, которого звали Аскольд Козлов. Пять лет назад, в отместку за свое имя, Аскольд убил и расчленил свою мать. Суд определил его на принудительное лечение в Кащенко, где мститель провел четыре года под чутким надзором врачей. Восемь месяцев назад комиссия сочла Козлова полностью здоровым и выписала его под учет в психдиспансере и надзор местного ОВД. Он поселился в городе Истра на старой квартире и устроился на работу дворником в жилищное товарищество.