В моей смерти винить президента... (сборник) - Ольга Степнова

Кидается к тумбочке, достаёт деньги, отдаёт их Янине.

Янина быстро прячет купюры в сумочку.

Янина : – Аргентинское танго?

Виктор Сергеевич (морщась): – Танцы не возбуждают меня. (В отчаянии). Меня ничего не возбуждает! Я могу думать только о том, что скоро умру!

Янина (растерянно): – Все мы умрём.

Виктор Сергеевич (орёт): – Да не «все мы умрём», а я умру скоро и обязательно! У меня рак!!! Метастазы в лёгких, печени, почках и ещё где-то, я точно не помню, где... Врачи дали мне максимум месяц! Максимум! И я должен успеть! Успеть сделать то, чего никогда в жизни не делал, но я... ничего не хочу! Ничегошеньки! (Бросается к тумбочке, выпивает ещё одну таблетку).

Янина (потрясённо): – Простите. Если бы я знала...

Виктор Сергеевич (подскакивая к ней): – Что, если б ты знала? Что?! Не приехала бы?! Задрала цену?!

Янина (отшатываясь): – Какую цену?..

Виктор Сергеевич бросается к тумбочке, достаёт купюру и сам суёт её в сумку Янины.

Виктор Сергеевич : – Раздевайся!

Янина : – Что-о?!!

Виктор Сергеевич : – Раздевайся, я тебе заплатил за всё! Танго будешь танцевать пивным импотентам, а мне – секс по полной программе!!!

Янина, закрыв лицо руками, выбегает из комнаты.

Входит Руфина.

Руфина : – Виктор Сергеевич...

Виктор Сергеевич : – Руфина, уйди!

Руфина (со злостью): – Нет! Вы совершаете глупые, необдуманные поступки. Никакой рак не даёт вам на это право! Зачем вы пристаёте к девчонке? Думаете, если вы скоро умрёте, то вам всё можно?!

Виктор Сергеевич (орёт, срываясь на визг): – Я ей заплатил!!! То ли за три, то ли за четыре часа, я не помню!!! Зап-ла-тил!!! А она хочет отделаться каким-то долбанным аргентинским танго!

Руфина (качая головой): – Виктор Сергеевич, у вас совсем ум за разум зашёл. Девчонка с дороги, после таких передряг, а вы тут... деньги ей суёте, к разврату склоняете, тьфу! Ваши метастазы не дают вам право терять человеческое лицо. (Достаёт из кармана фартука тряпку, начинает нервно протирать стол).

Виктор Сергеевич (бросаясь к тумбочке и выпивая ещё одну таблетку): – Мои метастазы дают мне право делать то, чего я никогда в жизни не делал!

Руфина : – И чего вы в жизни не делали? Не хамили? Не врали? Не обижали людей? Не вышвыривали их на улицу, как эту бедную девушку?!

Виктор Сергеевич (задумчиво выпивая ещё одну таблетку): – Хамил. Врал. Обижал. На улицу кучу людей вышвырнул и ни разу потом в этом не раскаялся. Но я ни разу не качал на руках ребёнка, не спасал город от горящего самолёта и не вызывал проститутку на дом!

Руфина : – Что это вы пьёте? (Берёт у него из рук пустой блистер, читает). «Воз-бу-дин». Вы пьёте «Возбудин»?!!

Виктор Сергеевич (хмуро): – А что мне ещё пить, если ничего не хочется? Ничегошеньки!

Руфина прячет пустой блистер в карман фартука и беспардонно обшаривает тумбочку в поисках «Возбудина». Ничего не находит.

Руфина (возмущённо): – А я-то думаю отчего у вас глаз блудливый!

Виктор Сергеевич : – А он блудливый?

Руфина : – Очень!

Виктор Сергеевич бросается к чемодану Янины, открывает его.

Виктор Сергеевич (шёпотом): – Кажется, я хочу её... Кажется, это случилось! Кажется... хочу.

Достаёт из чемодана стринги, растягивает в руках, смотрит с недоумением...

Руфина (с жалостью): – А пирог мой малиновый не хотите?

Виктор Сергеевич : – Хочу. Это удивительно – хотеть пирог, когда тебе осталось жить всего месяц... Какой смысл есть, пить, дышать, если всё равно через месяц умрёшь?! (Продолжает с удивлением смотреть на растянутые трусы).

Руфина : – Все там будем.

Виктор Сергеевич (орёт): – Да не «все там будем», а я один! Через месяц! Всего через месяц!! И нет другого пути! Свернуть некуда! Некуда!!! Летишь в лобовое столкновение со смертью, а руль заклинило, ни туда, ни сюда!.. Ни уйти, ни свернуть, ни договориться, ни заплатить за своё спасение! Чёртовы метастазы... Ни влево, ни вправо, только вперёд – в могилу.

Руфина : – Так я принесу пирог?

Виктор Сергеевич : – Вы не знаете, что это такое? (Показывает стринги).

Руфина отбирает у него трусы, суёт в чемодан и старательно закрывает его.

Руфина : – Не нужно шариться в чужих вещах. Это нехорошо, даже если у вас метастазы. Так я несу пирог?

Виктор Сергеевич : – Пирог?! Какой пирог?!

Руфина : – Малиновый!

Виктор Сергеевич : – К чему он?

Руфина : – Есть!

Виктор Сергеевич : – А зачем его есть?

Руфина : – Для удовольствия.

Виктор Сергеевич : – А зачем мне это удовольствие?! Зачем?! Я всё равно умру, у меня ме.... та... ста... (Садится на стул и громко рыдает).

Руфина (гладя его по голове): – Зря вы так. У меня подружка с метастазами уже три года живёт. А ей полгода давали. А она... волю в кулак, и – живёт! Утром зарядка, днём пробежка, вечером – холодные обливания.

Виктор Сергеевич (сквозь слёзы): – Ужас. Я не смогу так. Я лучше через месяц, но без холодных обливаний. (Снова громко рыдает).

Руфина : – Да тут не в обливаниях дело, а в твёрдом решении жить. Метастазы, они характера бояться. А обливания, это так... для тонуса. Так я принесу пирог?

Виктор Сергеевич (уткнувшись лицом в стол): – Неси.

Руфина : Ещё супчик грибной есть. И фруктовое желе. И цыплёнок в клюквенном соусе.

Виктор Сергеевич : – Неси.

Руфина : – А ещё...

Виктор Сергеевич (отрывая заплаканное лицо от стола): – Всё неси. И ведро ледяной воды!

Руфина уходит.

Звонит телефон.

Виктор Сергеевич неохотно берёт трубку.

Виктор Сергеевич : – Да. Да, Мишаня, привет ещё раз. Да, я её захотел, но она почему-то убежала. Чёрт их знает, этих особ лёгкого поведения! Я ж первый раз к ним обращаюсь! Может, я неправильно себя вёл? Да, денег дал, вином напоил. Что ещё надо? Ну, да, про болезнь сболтнул... Ах, чёрт! (Бьёт себя по лбу). Не надо было?! Ну, я ж не знал, я первый раз. За такие бабки и про болезнь поговорить можно. Нервные они какие, надо же! Да нормально я себя, Мишань, чувствую. Нет, ничего не болит. Пирог вот собрался есть. Малиновый. (Смеётся). Представляешь, мне жить всего ничего, а я преспокойненько лопаю малиновый пирог! А знаешь, в этом есть даже какой-то кайф – знать, что тебе осталось жить всего месяц. Месяц!!! Сколько дней в этом месяце? Тридцать! Сколько часов? Семьсот двадцать! Это же до хрена, Мишань! Семьсот двадцать часов я могу двигаться, говорить, дышать, есть вкусные пироги, вызывать проституток, садить горящие самолёты подальше от города и укачивать чужих орущих детей! Мишань, я проживу ещё вечность – семьсот двадцать часов! Что?! Завещание?! Нет, не написал... Я как-то об этом не подумал. Да, да, конечно, дом на Рублёвке, деньги на счетах, сеть антикварных магазинов, вилла в Майами, яхта, коллекция картин... (Замолкает. В ужасе). Я всё это должен кому-то завещать, Мишань?!! (Молчит некоторое время). Ну, нет. Я буду жить вечно. Метастазы, они, знаешь ли, боятся твёрдого характера и холодной воды. Я не шучу, Мишаня. Ну кому мне всё это завещать? Соседской кошке?! С жёнами я развёлся сто лет назад, детей у меня нет, никого у меня нет, кроме себя самого! Позвонить своему адвокату? А кто у меня адвокат? Ладно, Мишань, придумай что-нибудь, я тебя умоляю.

Задумчиво кладёт трубку. Оглядывает гостиную, задержав взгляд на картинах.

Виктор Сергеевич (тихо): – Господи, я не могу умереть... не могу... У меня ни адвоката, ни завещания, ни наследников... (Гладит стол и стул, на котором сидит).

Сцена третья

Входит заплаканная Янина.

Янина : – Я тут подумала, что раз уж вы так смертельно больны... и вам осталось жить всего месяц...

Виктор Сергеевич : – То что?!

Янина : – То я должна, я просто обязана исполнить ваше последнее желание!

Она быстро снимает юбку, топ, и ложиться на диван в позе покойника: руки на груди, ноги вытянуты, глаза закрыты.

Виктор Сергеевич : – Смело. А главное – неожиданно, учитывая, где ты работаешь! А чего ты сразу ломалась-то? Тебя испугала моя болезнь? Так она незаразная. (Садится на край дивана, рядом с Яниной). Хочешь стать моей наследницей?