Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой - Робин Уолл Киммерер

трудоемкой, и мама обратилась за помощью к своим студентам из колледжа, которым нужен был коллективный проект. И они его получили: очистка того холодильника могла бы посоперничать с самым сложным экспериментом в области микробиологии.

Мы ездили туда и обратно по дороге Хейзел, и я бегала по домам, разнося написанные от руки приглашения для всех ее старых друзей. Их было не так уж много, поэтому мама пригласила еще ребят из колледжа и своих друзей. К рождественским украшениям, которые уже были в доме, мы добавили свои: бумажные гирлянды, свечи, салфетки. Мой отец срубил елку и поставил ее в гостиной вместе с коробкой лампочек, которые он снял со скелета осыпавшейся старой ели. Мы принесли охапки колючих веточек красного кедра, чтобы украсить столы, и развесили карамельные тросточки на елке. Аромат кедра и мяты наполнил помещение, в котором всего несколько дней назад царил запах плесени и мышей. Мама и ее друзья напекли тарелки разного печенья.

С утра в день вечеринки в доме было тепло, на елке горели огни, и один за другим начали прибывать гости, поднимаясь по ступенькам крыльца. Мы с сестрой взяли на себя роль радушных хозяек, пока мама ездила за почетной гостьей. «Эй, как насчет того, чтобы прокатиться?» – спросила мама, набрасывая на плечи Хейзел ее теплое пальто. «Почему бы нет. А куда мы едем?» – спросила Хейзел. Когда она вошла в свой «дом, милый дом», наполненный светом и гостями, ее лицо, как свечка, лучилось от счастья. Мама приколола на платье Хейзел рождественскую бутоньерку – пластмассовый колокольчик с золотистыми блестками, который она нашла на комоде. В тот день Хейзел передвигалась по дому, как королева. Отец с сестрой сыграли на скрипках в гостиной «Тихий вечер» и «Радость миру», пока я разливала сладкий красный пунш. Больше о той вечеринке я ничего не помню, кроме того, что Хейзел уснула по дороге домой.

Через несколько лет мы уехали из Кентукки, чтобы вернуться на Север. Мама была рада вернуться домой, жить в окружении кленов, а не дубов, но прощаться с Хейзел было тяжело. Она тянула с этим до последнего. Хейзел сделала ей подарок на память – кресло-качалку и маленькую коробочку с парой старинных рождественских украшений. Там лежали целлулоидный красный барабан и серебристая пластмассовая птица без хвостового оперенья. Мама до сих пор каждый год вешает их на елку и рассказывает о той вечеринке, словно это было лучшее Рождество в ее жизни. Мы узнали, что Хейзел умерла через пару лет после нашего отъезда.

«Все ушло, все ветром унесло», – сказала бы она.

Бывает боль, которую не может унять гамамелис, и тогда мы остро нуждаемся в чьем-то участии.

Моя мать и Хейзел Барнетт не были сестрами, но они обе любили растения и многому научились у них: вместе им удалось приготовить бальзам от одиночества, укрепляющий чай от сердечной тоски.

Теперь, когда опадут все красные листья и улетят гуси, я хожу по лесу в поисках гамамелиса. И он никогда меня не подводит, каждый раз напоминая о нашем Рождестве и о том, как их дружба стала лекарством для обеих. Я дорожу целебными свойствами этого волшебного растения с его проблесками цвета, которые словно свет в окне, когда со всех сторон наступает зима.

Материнская работа

Я просто хотела быть хорошей матерью – как Небесная женщина, вот и все. И теперь я стояла в болотных сапогах, полных коричневой жижи. В резиновых сапогах, которые, по идее, должны были защищать от сырости, теперь хлюпала вода. И я. И один головастик. Я почувствовала какое-то трепетание на уровне колена в другом сапоге. Ну вот – теперь их два.

Когда я уехала из Кентукки в северную часть штата Нью-Йорк на поиски жилья, две мои маленькие дочери дали мне четкий список того, каким бы они хотели видеть наше новое место обитания: деревья вокруг дома должны быть достаточно большими, чтобы можно было построить на них домики, каждой по одному; вдоль выложенной камнем дорожки должны расти фиалки, как в любимой книге Ларкина; красный амбар; пруд, в котором можно купаться, и спальня пурпурного цвета. Последнее пожелание несколько утешило меня. Их отец только что смотал удочки, покинув страну и нас. Он сказал, что больше не хочет жить с таким грузом ответственности. Так что теперь вся эта ответственность лежала на мне. И я была рада, что, по крайней мере, смогу покрасить спальню в пурпурный цвет.

Всю зиму я просматривала дом за домом, ни один из которых не соответствовал ни моему бюджету, ни моим требованиям. В перечне стандартных составляющих недвижимости – «три спальни, участок на возвышенности, озеленение» – явно не хватало такой ключевой детали, как деревья, подходящие для строительства на них детских «штабов». Да и признаться, я больше волновалась по поводу получения ипотечного кредита и наличия школы, а также о том, как бы мне в итоге не оказаться в трейлерном парке. Но список пожеланий дочек всплыл в моей памяти, когда агент привез меня к старому фермерскому дому, окруженному старыми сахарными кленами, два из которых были с низкими раскидистыми ветвями, идеальными для домов на деревьях. Это был подходящий вариант. Правда, в доме были провисшие ставни и крыльцо, которое не ремонтировали уже полвека. Но несомненные плюсы заключались в том, что дом стоял на участке площадью в семь акров, включая так называемый пруд с форелью, который в тот момент представлял собой гладкую поверхность льда, окруженную деревьями. Дом был пустым, холодным и негостеприимным. Но когда я открыла двери затхлых комнат, то увидела – о чудо! – угловую спальню цвета весенних фиалок. Это был знак. Вот где мы найдем свое пристанище.

Мы въехали в новый дом той же весной. И уже вскоре мы с девочками соорудили деревянные домики на деревьях – для каждой отдельно. Представьте себе наше удивление, когда под растаявшим снегом мы обнаружили выложенную каменными плитами и заросшую сорняками дорожку, ведущую к входной двери. Мы познакомились с соседями, исследовали близлежащие холмы для пикников, посадили фиалки – словом, пустили там корни. Похоже, я справлялась с ролью хорошей матери, сумев заменить своим детям обоих родителей. Для полного осуществления всех желаний не хватало только пруда, где можно было бы плавать.

В контракте указывалось наличие глубокого, питаемого родниками пруда, и, возможно, сотню лет назад он таким и был. Один из моих соседей, чья семья жила здесь на протяжении нескольких поколений, сказал мне, что это был