Охота на льва. Русская сова против британского льва! - Дарья Плещеева

Не давая ему и слова вымолвить, Элис стала рассказывать о своей любви, о первой встрече, о головокружении, о неутолимой жажде. Она говорила быстро, сама себя перебивала, вдруг вспоминая некие подробности, потом взяла Дениса за руки и прижалась к его коленям. Наконец, поклялась, что между ней и Рокетти никогда ничего не было и быть не могло, — он не имеет возможности тратить свое драгоценное время на роман с товарищем по оружию. А сейчас вплотную занят танцовщицей — и это очень важно!

— Но ведь Мата Хари — любовница Бабушинского? — с трудом вставил Давыдов.

— Нет, дорогой, Бабушинский только бегает за ней и делает подарки. Она морочит ему голову, а выбрала графа. Ты же сам сказал, он умеет нравиться женщинам.

— Но на что графу эта… это…

Давыдов никак не мог определить по-английски, что такое Мата Хари, да и по-русски не сумел бы. Дура. Но ведь не только дура. У нее несомненный талант, и тело явно умнее головы…

— Так все дело как раз в Бабушинском и его приятелях, — объяснила Элис.

— Но зачем графу наши купцы?!

— А ты еще не понял? Это ведь не просто богатые чудаки, которые крутятся вокруг модной артистки, это — поставщики провианта для вашей армии. Если знать подробности контрактов, очень многое можно понять. Каждая сделка имеет, как сказал граф, стратегическое значение.

Денис безмолвно обругал себя дурнем и простофилей. Как все просто! Если той же говядины полагается пять фунтов в день на десять человек рядовых, то одни перемещения коровьих стад — уже подарок для человека, проявляющего интерес к расположению и численности русских гарнизонов. А перевозка того же картофеля — большое ведро в день на десять человек? И четверть ведра квашеной капусты — на них же?.. Да ведь и соли для солдатушек не жалеют — полфунта в день на десяток рядовых. Вагонами эту соль везут! И куда должен прибыть этот самый вагон?.. Ох, то-то и оно — куда? После реформ военного министра Сухомлинова вероятному противнику очень важно знать, как изменилась дислокация войск…

— Вот оно что… — произнес Давыдов вслух, уже составляя в голове план донесения начальству. Российская контрразведка еще так молода, что очевидные вещи ускользают от внимания. Знатный подарок сделала Элис, что уж говорить! — Я твой должник, дорогая, вечный твой должник, — пробормотал он.

— Я люблю тебя, какие тут могут быть долги? — не поняла она. — А ты? Ты любишь ли меня?

— Да, — честно ответил Давыдов-ночной, и лишь несколько секунд спустя Давыдов-дневной насторожился.

— Ты веришь мне?

— Да!..

— Ты со мной заодно?

— Да! — Это сказал уже Давыдов-дневной.

— И я могу рассчитывать на твою помощь?..

— Да, дорогая, да!

— Тогда рассказывай мне обо всех поручениях, которые тебе дает начальство. Дэн, это — для твоей же пользы! Кто ты в России?.. Один из тысяч молодых офицеров. Ты не граф, не князь, тебя на служебной лестнице не просто обойдут, а обскачут. А Британская империя умеет ценить ум, храбрость и верность. Это не красивые слова, дорогой мой, любимый, так оно и есть!

Давыдов-дневной сказал себе: «А вот тут красавица не врет. Английским офицерам грех жаловаться на свое начальство, особенно тем, кто служит в Вест-Индии».

Давыдов-ночной вздохнул: «Как бы хотелось, чтобы все ласковые слова Элис говорила в порыве любви, а не по заданию генерального консула Великобритании в России мистера Локхарта и его помощника мистера Рейли…»

— Но откуда мне знать, что именно тебе интересно? — спросил Денис, поглаживая золотистые волосы женщины и уже касаясь пальцами ее голого плеча.

— Я буду тебя расспрашивать. — Она чуть изогнулась, как кошка в ожидании ласки. — И не думай, что совершаешь страшный грех. Это вовсе не грех — служить тем, кто может оценить тебя по достоинству. К тому же…

— Что, дорогая?

— Я подумала… Если ты действительно любишь меня… хотя бы вполовину так, как я тебя люблю… — Элис немного смутилась. — У нас могут быть дети. И мне бы хотелось растить их в богатом поместье где-нибудь в Девоншире… Понимаешь?.. А ты бы ездил на охоту, выращивал породистых лошадей, занял достойное место в нашем высшем свете… А хочешь, можно уплыть в Индию!.. Объездим весь земной шар, ты ведь еще нигде не был! Я повезу тебя в Египет, но сперва — в Париж!..

Давыдов-дневной усмехнулся: кто же тут кого поймал в ловушку? И решил, что настал удачный момент для закрепления легенды о завербованном контрразведчике.

— Кстати о Париже, дорогая, — почти заговорщицким тоном начал он. — Не далее как позавчера я получил от начальства весьма странное задание, так удачно задержавшее меня в Москве. В Белокаменную прибыла делегация французских любителей воздухоплавания, якобы по приглашению русских единомышленников. И мне поручили отслеживать все перемещения и контакты одного из делегатов, вернее, одной — некой Марты Бетенфельд…

Произнося это, Денис внимательно следил за мимикой Элис, и от него на сей раз не ускользнуло мимолетное, скорее всего непроизвольное, движение уголков ее губ: то ли презрение, то ли небрежение? А еще — тревожный огонек в глубине глаз. «Ага, милая! Похоже, ты знаешь об этой мадемуазели побольше моего!» — отметил Давыдов-дневной, а ночной нетерпеливо пробурчал: «Не тяни кота за хвост, выкладывай побыстрее! Ночь уже на дворе, и девушка вся извелась!..»

— И чем же примечательна эта женщина? — мурлыкнула Элис, неспешно расстегивая многочисленные пуговки на блузке и одновременно соблазнительно прохаживаясь по спальне.

— Мне передали сведения о том, что она — агент французской разведки, имеет задание установить контакты с русским обществом «вольных каменщиков» под названием «Большая медведица». И что якобы эти масоны готовят некое крупное мероприятие в ближайшие дни…

— А какое отношение может иметь контрразведка к делам, находящимся в ведении министерства внутренних дел и полиции?

Блузка оказалась на спинке стула, туда же последовала и юбка.

— Начальство объяснило интерес тем, что почти все общества «вольных каменщиков» в империи возглавляют люди, принадлежащие к партии конституционных демократов. А эти господа спят и видят Его Величество и всю августейшую семью на кладбище. Так что интерес иностранной разведки к явным противникам монархии — прерогатива именно нашего ведомства.

Элис в одной нижней рубашке подошла к Денису вплотную и запустила пальцы в его густую шевелюру.

— То, что ты сейчас рассказал, очень важно. Спасибо, милый. — Она одним грациозным, кошачьим движением очутилась у него на коленях, обвила рукой за шею. Губы, оказавшиеся совсем близко от его губ, призывно приоткрылись, и тут Давыдов-ночной решил, что он уже достаточно долго ждет подходящего мига для поцелуя. А вся прочая политика и география были забыты от заката до рассвета.

Утром же, когда Элис убежала к себе в номер, Денис молниеносно оделся и помчался на телефонную станцию, весело напевая:

— Ах, лири-лири-лали, меня завербовали!..

Его краткий доклад был выслушан и одобрен, а инструкции оказались лаконичны: не менять приоритеты, но кроме того помочь Нарсежаку в поисках Рокетти де ла Рокка, поскольку он, Давыдов, знает мерзавца в лицо. Плясать следовало от суеты графа вокруг Бабушинского и всей купеческой компании. Но Нарсежак признался: мало того, что Рокетти как сквозь землю провалился, так еще и Бабушинский, распустив свою шалую компанию, куда-то исчез.

Агент проделал адскую работу, но местожительство авантюриста установить не удалось. Владельцы гостиниц, подававшие в полицейские участки сведения о постояльцах, в списки такую персону не вносили. Дворники, обязанные сообщать о новых жильцах меблированных комнат, тоже графского появления не заметили. Стало быть, граф либо проживает у кого-то в гостях секретно, либо заявился под чужим именем. Нельзя же предположить, что он скрывается в трущобах Хитрова рынка, где при необходимости может тайно проживать хоть стадо индийских слонов?

Куда запропал Бабушинский, оставалось только гадать. Может, повез свою восточную красавицу в имение, кататься на лодках с музыкой и устраивать банкеты под открытым небом. Может, вообще проживает с ней в цыганском таборе, развлекая Мату Хари бешеными плясками и томными романсами.

Самое простое объяснение, что купец ведет плановое хозяйство, выделяя себе определенное время на баловство, и, ошарашив Москву новой причудой, возвращается к серьезным делам, Давыдову в голову не пришло. Видимо, потому, что о купеческой жизни Денис, в сущности, имел смутное понятие. Бабушинский на досуге колобродил примерно так же, как богатый помещик-бездельник, не знающий, куда деньги девать. Это и сбивало с толку. Если бы Давыдов увидел его на складах проверяющим качество кож или в конторе, корпящим над бухгалтерскими документами, мнение о кутиле основательно бы поменялось.