Последний койот - Майкл Коннелли

– Позвольте, Мона, объяснить вам одну вещь. Я детектив из отдела тяжких преступлений и расследую убийства. Как и вы, я работаю в этом городе и на этот город. У меня есть ниточки, которые могут мне помочь в расследовании одного давнего нераскрытого убийства. Но для того, чтобы расследование продвигалось успешно, мне необходимо связаться с офицерами, которые занимались этим делом тридцать лет назад. Тогда, Мона, убили женщину, но я так и не смог установить адреса двух детективов, собиравших материалы по этому делу, что называется, по горячим следам. Служащие из отдела по работе с персоналом направили меня в «Сити-холл», то есть к вам. Повторяю, мне нужны адреса, по которым им пересылают пенсионные чеки. Скажите, вы мне поможете?

– Детектив Бош, если не ошибаюсь?

– Босх.

– Ага, Босх. Итак, детектив Босх, позвольте мне тоже кое-что вам объяснить. То, что вы работаете на город, еще не открывает вам доступа к конфиденциальным папкам. Я тоже работаю на город, но не хожу в Паркеровский центр наводить справки. У всех людей есть право на частную жизнь. Теперь я скажу вам, что могу сделать. Если вы назовете мне фамилии офицеров, я пошлю им письма с просьбой вам позвонить. Таким образом, вы получите необходимые вам сведения, я же сохраню свою конфиденциальную информацию в неприкосновенности. Такой вариант вас устраивает? Обещаю, что отошлю соответствующие письма сегодня же.

Она улыбнулась ему, но это была самая фальшивая улыбка, какую Босху только доводилось видеть за последнее время.

– Нет, Мона, такой вариант меня нисколько не устраивает. Более того, должен вам заметить, что я сильно разочарован.

– Ничего другого я сделать для вас не могу.

– Нет, можете. И знаете как.

– Меня ждет работа, детектив. Если вы согласны на письма, назовите мне имена. Если нет – отложим это дело.

Он кивнул в знак того, что принимает ее слова к сведению, взял с пола свой портфель и поставил его себе на колени. Босх видел, как она вздрогнула, когда он от злости громко щелкнул замками. Открыв портфель, он достал оттуда мобильник, набрал свой домашний номер и, поднеся аппарат к уху, стал ждать, когда включится автоответчик.

Мона определенно занервничала.

– Что это вы делаете?

Он поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Алло, вы слушаете? Можете соединить меня с Уайти Спрингером? – спросил он, обращаясь к собственному автоответчику, записывавшему на пленку его голос.

Он исподтишка наблюдал за ее реакцией, но делал вид, что от злости никого и ничего не замечает. Он был уверен, что она знает это имя. Спрингер был репортером «Таймс», освещавшим события в «Сити-холле» и специализировавшимся на ужасах бюрократической волокиты. Его коньком являлась тема маленького человека, борющегося с административной системой. Ведь городские бюрократы оставались до определенной степени неуязвимыми, поскольку их охранял закон о защите прав государственных служащих. Но политики, регулярно читавшие колонку Спрингера, не отказывали себе в удовольствии куснуть, и подчас довольно болезненно, муниципалитет и его чиновников. Так что, с одной стороны, бюрократ, которого обличал в своих статьях Спрингер, мог за свое место не опасаться. С другой же, ему – или ей – при таких обстоятельствах рассчитывать на быстрое продвижение по службе не приходилось. Кроме того, любой член городского совета всегда мог натравить на такого чиновника или офис, где он служил, ревизию или пригласить наблюдателя от горсовета, который мог неделями торчать в конторе, смущая своим видом служащих. А посему в чиновничьей среде бытовало устойчивое мнение, что Спрингеру лучше на кончик пера не попадаться. Об этом знали все. И Мона, без сомнения, тоже.

– Хорошо, я подожду, – сказал Босх и, повернувшись к Моне, произнес: – Спрингеру эта история понравится. Он получит в свое распоряжение парня, пытающегося расследовать убийство, семью жертвы, которая тридцать лет стремится узнать, кто ее убил, и некоего бюрократа, который сидит в своем офисе, потягивая фруктовый пунш, и отказывается предоставить хорошему парню адреса, требующиеся ему, чтобы побеседовать с другими копами, работавшими с этим делом. Я, конечно, не газетчик, но уверен, что статья получится ядовитая и хлесткая. А вы как думаете?

Он улыбнулся, наблюдая за происходившими с Моной метаморфозами. Она начала краснеть, и цвет ее лица постепенно сравнялся с ярко-алым напитком, к которому она так охотно прикладывалась. Босх знал, что его трюк должен сработать.

– О'кей. Отключите телефон, – попросила она.

– С какой стати?

– Отключите, говорю вам! Если отключите, я сообщу нужные вам сведения.

Босх захлопнул крышку своего аппарата.

– Назовите мне имена.

Он дал ей фамилии детективов, и она поднялась со стула, собираясь выйти из комнаты. Поскольку в комнате было мало места для особы с такими габаритами, Мона, выбираясь из-за стола и обходя его, неожиданно для Босха проделала довольно ловкое, чуть ли не балетное па, каковое невозможно сделать спонтанно, сообразуясь с одним только своим желанием. Босх понял, что этот маневр вырабатывался годами и остался в мышечной памяти тела.

– Сколько времени это у вас займет? – спросил он.

– Столько, сколько понадобится, – отрезала она, направляясь к двери. Бюрократическая закваска забродила в ней с новой силой.

– Нет, Мона. У вас на все про все десять минут. Больше времени я вам не дам. Если не уложитесь, лучше не возвращайтесь, потому что в скором времени сюда приедет Спрингер.

Она на секунду остановилась и одарила его леденящим взглядом. Босх ухмыльнулся и подмигнул ей.

Когда она вышла, Босх поднялся с места, обошел вокруг ее стола, прикинул на глаз расстояние и придвинул стол к стене на пару дюймов, чтобы еще больше затруднить ей доступ к ее насесту.

Мона вернулась через семь минут, держа в руке листок бумаги. Но Босх сразу понял: что-то не так. Уж больно довольный был у нее вид. Босху вспомнилась женщина, которую судили за то, что она отрезала пенис у своего мужа. Когда она, держа в руках свою добычу, покидала место преступления, у нее, вероятно, был точно такой же довольный вид.

– У вас проблема, детектив Босх, – заявила Мона с порога, подтверждая его подозрения.

– Какая же?

Она двинулась вокруг стола к своему месту, но не смогла протиснуться к стулу сквозь узкий проход, оставленный Босхом, от неожиданности потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за край столешницы. От сотрясения стоявшая на столе пластиковая бутылка с соломинкой упала, и алая жидкость потекла на ежедневник.

– Вот дьявольщина!

Мона, отодвинув стол могучим бедром, быстро проделала остаток пути и подняла бутылку. Прежде чем сесть, она с подозрением оглядела свою мебель: по-видимому, в глубине души заподозрила, что стол двигали.

– Вы в порядке? – спросил Босх. – Так какая же проблема возникла в связи с этими адресами?

Она проигнорировала его первый вопрос, окончательно оправилась от смущения, посмотрела на Босха и улыбнулась. Опустившись наконец на стул, Мона выдвинула ящик стола и вынула из него пачку похищенных из кафетерия салфеток.

– Проблема заключается в том, что вам вряд ли удастся в обозримом будущем переговорить с бывшим детективом Клодом Эно. Сомневаюсь, что вам вообще удастся с ним когда-либо переговорить.

– Он умер?

Мона вытерла салфетками пролившуюся на стол и обложку ежедневника алую жидкость.

– Да. Чеки пересылаются его вдове.

– А что вы узнали о Маккитрике?

– С Маккитриком тоже не все так просто.

– С ним-то что случилось? Надеюсь, он жив?

– Жив, но переехал в Венецию. Ту, что во Флориде. – Она улыбнулась, чрезвычайно довольная собой.

– Во Флориде... – механически повторил Босх. Он и не знал, что во Флориде есть город с таким названием.

– Это такой штат. Находится в противоположном конце страны.

– Я знаю, где Флорида.

– Это радует. Но проблема заключается в том, что в нашей картотеке есть только номер его почтового абонентского ящика. Мне очень жаль.

– Не сомневаюсь. Но номер его телефона у вас, полагаю, имеется?

Она скомкала сырые салфетки и бросила их в корзину для бумаг.

– В том-то и дело, что нет. Свяжитесь с отделом информации.

– Свяжусь. В вашей картотеке сказано, когда он вышел в отставку?

– Вы меня о такой информации не просили.

– Хорошо, дайте мне то, что принесли.

Босх знал, что мог бы вытянуть у этой женщины больше сведений. Наверняка в какой-нибудь папке у нее хранится нужный ему номер телефона. Но руки у него были связаны, поскольку он проводил несанкционированное расследование. Если он будет слишком сильно давить на Мону, это обстоятельство обязательно вскроется, после чего неминуемо последует приказ начальства о прекращении расследования.

Мона подвинула к нему по поверхности стола принесенную ею бумажку. Босх заглянул в листок. Там значились два старых местных адреса, номер почтового абонентского ящика Маккитрика во Флориде и название улицы в Лас-Вегасе, где сейчас проживала вдова Эно. Ее звали Олив.