Последний койот - Майкл Коннелли

– Я хотел бы получить ящик с вещественными доказательствами по этому делу. Дело очень старое. Как вы думаете, свидетельства сохранились?

Коп взял бланк, прочитал то, что там было написано, и, увидев в графе «Год» цифры 1961, присвистнул от удивления. Затем, проставляя номер дела и дату в своем гроссбухе, сказал:

– Почему бы и нет? У нас ничего не пропадает. Хочешь взглянуть на ящик с уликами по делу Черной Далии – мы принесем. Смотри, пожалуйста. А между тем этому делу уже пятьдесят лет минуло. У нас вещички и по более старым делам хранятся. Если дело не раскрыто, вещдоки должны быть здесь. – Он посмотрел на Босха и подмигнул. – Скоро вернусь. А вы пока заполните соответствующую форму.

Нельсон ткнул пальцем в конторку, на которой стояла коробка с бланками требований. Потом поднялся с места и исчез в глубине помещения. Босх слышал, как он кричал, обращаясь к кому-то, находившемуся в хранилище:

– Чарли? Ты здесь? Эй, Чарли-и-и!

В ответ из дальнего конца хранилища послышалось нечто неразборчивое.

– Подойди к окошку, – отозвался Нельсон. – А я оседлаю «машину времени».

Босх слышал об этой «машине времени». Это был электрокар для обслуживания полей для гольфа, на котором персонал этого отдела раскатывал по бесконечным коридорам хранилища. Чем более старым было дело, тем дальше от окошек оно находилось и тем дольше было до него добираться.

Босх подошел к конторке и, заполнив требование, вернулся к окошку и положил бланк на журнал с кроссвордом. В ожидании Нельсона он огляделся и заметил на дальней стене комнаты-клетки еще одно объявление: «Вещественные доказательства в виде наркотиков выдаются только по предъявлении формы 492». Что это за форма и в каком отделе хранятся соответствующие бланки, Босх не знал. Потом лязгнула железная дверь, и в комнату вошел незнакомый Босху детектив с делом об убийстве под мышкой. Подойдя к конторке, он раскрыл папку и, сверившись с находившимися в ней документами, заполнил бланк требования, после чего тоже подошел к окошку. Чарли, к которому взывал Нельсон, так и не появился. Прождав несколько минут, детектив повернулся к Босху:

– Здесь вообще кто-нибудь работает?

Босх согласно кивнул:

– Один парень отправился за ящиком, другой должен был занять его место у окошка, но так и не пришел. Не знаю почему.

– Вот дьявольщина!

Детектив в раздражении принялся постукивать костяшками пальцев по доске прилавка. Через некоторое время за окошком появился еще один коп в форме. Это был старый боевой конь с седой гривой и заплывшим жиром могучим торсом. Босх решил, что он проработал в подвальном этаже много лет, поскольку кожа у него была белой, как у вампира. Забрав у детектива заполненный бланк, он скрылся в полумраке хранилища. Когда Чарли ушел и вновь потянулись минуты ожидания, Босх заметил, что детектив время от времени на него поглядывает, но виду не подал.

– А ведь вас зовут Босх, – первым заговорил детектив. – Вы из «Голливуда», верно?

Босх кивнул. Детектив ухмыльнулся и протянул ему руку:

– Том Норт. Дивизионное подразделение «Пасифик». Мы не знакомы.

– Это точно.

Босх тряхнул руку детектива, но особенного энтузиазма по поводу состоявшегося знакомства не выразил.

– Мы раньше не встречались, но послушайте, что я вам скажу. Я проработал в Девоншире в отделе ограблений шесть лет, пока меня не перевели в убойный отдел в «Пасифике». И знаете, кто тогда был у нас начальником?

Босх покачал головой. Этого он не знал, да и знать не хотел. Но его новый знакомый тем не менее продолжил:

– Паундс, вот кто. Лейтенант Харви Паундс по прозвищу Девяносто Восьмой. Тот еще придурок. Был моим шефом. Ну вот. Я слышал, как вы его отделали. Протаранили, так сказать, окно физиономией. Доброе дело. Чертовски доброе. Я, когда оба этом узнал, так смеялся, чуть со стула не упал.

– Рад, что это доставило вам удовольствие.

– Не совсем. Потом я узнал, что вам за это перекрыли кислород. Взяли, что называется, за горло. Об этом тоже слухи распространились. Хочу вам сказать, что мы с ребятами целиком на вашей стороне.

– Спасибо на добром слове.

– Но что вы здесь делаете? Я слышал, вас внесли в список «пятьдесят-один-пятьдесят».

Босха чрезвычайно раздражало, что даже те люди в управлении, которых он не знал лично, в курсе всех его дел. Глубоко вдохнув, он мысленно призвал себя к порядку и попытался успокоиться.

– Послушайте, я...

– Босх! Вот ваш ящик.

У окошка возник «путешественник во времени» Нельсон просунул сквозь оконный проем голубой ящик размером с коробку от обуви, заклеенный алой липкой лентой, потрескавшейся от времени. И ящик, и ленту покрывал толстый слой пыли. Босх, не закончив фразу, отвернулся от Норта и наклонился к окошку.

– Распишитесь вот здесь, – сказал Нельсон.

Он положил на крышку коробки желтую квитанцию, в воздух взвилось облачко пыли, и он разогнал ее движением ладони. Босх расписался в квитанции, взял коробку и, повернувшись, заметил, что Норт за ним наблюдает. Впрочем, никаких вопросов тот ему не задал и лишь кивнул на прощание, когда Босх направился к выходу. Босх кивнул в ответ и взялся за ручку двери.

– Эй, Босх! – крикнул ему вдогонку Норт. – Не обращайте внимания, что я брякнул по поводу списка «пятьдесят-один-пятьдесят». Я ни в коем случае не хотел вас задеть. Надеюсь, вы не обиделись?

Босх, протискиваясь сквозь железную дверь к выходу, лишь молча посмотрел на него. Продолжая сжимать свою ношу обеими руками, словно какую-нибудь драгоценность, он вышел из отдела, покачал головой и зашагал по покрытому желтым линолеумом коридору.

Кармен Хинойос в темно-синем деловом костюме сидела в приемной своего офиса, когда туда ворвался припозднившийся на несколько минут Босх. Она пригласила его в кабинет, небрежно отмахнувшись от извинений. Проходя мимо нее в дверях, он почувствовал легкий аромат душистого мыла. Войдя в кабинет, Босх сел напротив Хинойос поближе к окну.

Хинойос улыбнулась – напротив нее стояли два стула, но Босх уже в третий раз упрямо занимал один и тот же – у окна. Босх подумал: возьмет ли она это обстоятельство на заметку, а если да, то что это может означать в смысле психологии?

– Вы устали? – спросила Хинойос. – Не похоже, чтобы этой ночью вы хорошо спали.

– Спал я действительно неважно. Но чувствую себя хорошо.

– Вы не изменили своего намерения по поводу того, о чем мы вчера говорили?

– Нет.

– Значит, будете продолжать расследование?

– Пока да.

Она согласно кивнула, словно ожидала именно такого ответа.

– Сегодня я хочу поговорить с вами о вашей матери.

– Зачем? Она уж точно не имеет никакого отношения к тому, кто со мной произошло.

– Мне кажется, это очень важно и поможет нам лучше понять то, что с вами происходит и почему вы затеяли это расследование. Это также может объяснить причину случившегося неделю назад инцидента.

– Сомневаюсь. Но тем не менее что вы хотели бы узнать?

– В нашем вчерашнем разговоре вы несколько раз упомянули ее образ жизни. Однако так и не сказали, кем она была и чем занималась. Размышляя над этим после сеанса, я пришла к выводу, что вам, возможно, непросто принять ее такой, какой она была. Даже чтобы сказать, что она...

– Была проституткой? Вот я это и сказал. Да, она была проституткой. Я взрослый человек, доктор, и способен воспринимать правду. Более того, пока правда остается правдой, я готов ее принять, какой бы горькой она ни была. По-моему, утверждая обратное, вы, доктор, слегка перегнули палку.

– Возможно... Что вы чувствуете по отношению к ней сейчас?

– Что вы имеете в виду?

– Я спрашиваю, какие чувства по отношению к ней вы испытываете? Гнев? Ненависть? Любовь?

– Признаться, я об этом не думал. Но не ненависть, это точно. Когда-то я ее любил. И ее уход не изменил этого.

– А вы не чувствуете себя покинутым ребенком?

– Для этого я уже слишком стар.

– Но в то время? Тогда вы чувствовали себя покинутым?

Босх на мгновение задумался.

– Пожалуй, испытывал нечто подобное. Тогда ее многое от меня отдаляло. Ее образ жизни, ремесло, которым она занималась... А потом она умерла и, так сказать, покинула меня окончательно. А я остался за забором, злился по этому поводу как черт и, конечно же, чувствовал себя одиноким. Но хуже всего было осознавать, что ее больше нет. Она ведь меня любила.

– Что значит «остался за забором»?

– То и значит, что за забором. Как я вам уже вчера говорил, я обитал в «Макларене» – государственном воспитательном учреждении.

– Точно. Помню. Значит, ее смерть не позволила вам оттуда уйти?

– Да, какое-то время я там просидел.

– Какое же?

– Я находился там до шестнадцати лет. Впрочем, дважды за эти годы так называемые усыновители меня оттуда забирали, но потом приводили назад. Когда мне было шестнадцать, меня взяла третья пара, и я жил с этими людьми до семнадцати лет. Позже я узнал, что они еще год после этого получали на меня пособие от ГОСОД.