Цвет ликующий - Татьяна Маврина

2.8.66. Рукопись Дороша такая чистая, аккуратная, чуть ли не на вержированной бумаге напечатана. Боишься испачкать. Прочитала один раз почти все. Осталась в некотором недоумении. Перечитаю второй раз, может, больше пойму что к чему. При повторном чтении мои ослабевшие от болезни мозги собрали все в клубок довольно круглый и разноцветный. Он хорошо распорядился историей. Слил Троицкий монастырь с Саввино-Сторожевским, Кирилло-Белозерским и пр. Их устроители как рыцари короля Артура. Так он их сравнил — довольно пышно. История рассказана по-современному, с живописными фрагментами и автобиографическими вставками. Но все равно написал Дорош хорошо, для меня лестно. Я бы хотела это видеть в альбоме. Подробную рецензию написала отдельно. День легкий. Встала без наркотиков.

4.8.66. Разбирала вчера старые рисунки, оригиналы к книжкам. Н. В. сегодня все лишнее сжег. Оставил только то, что для памяти. Сегодня Н. В. плохо выспался, грустный и тихий. Не знаю всегда, чем ему помогать.

Бальзака читать интересно. Он философический, парадоксальный. Для болезни это неплохое занятие. Вперемешку с романами читаю Губера «Донжуанский список Пушкина». Очень интересное предисловие об эпохе, о Пушкине, интереснее ни у кого не читала, а потом эти «романы» поэта — так скучно. Есть особый шик для образованного человека наших дней — знать всех любовниц Пушкина, как бывало, теперь уже устаревшая Ольга Гильдебрандт хвасталась, что знает всех фавориток Людовика XIV, если не ошибаюсь.

Как хорошо глядеть на зеленый сад. Я ведь лета почти не видела. А там ехать в Москву и терзаться всеми московскими шумами, ходить мимо лифтерши. Гулять по улицам, в качестве героизма — в лесу Тимирязевской академии. Да еще будут ли ноги носить, да еще буду ли я здорова. Не болит, не жарко, небо между деревьями, как перламутровые пуговицы. Дождичек, вечер, тихо. «О, если б навеки так было!»

Вечером — счастье: по радио 2-й концерт для фортепиано с оркестром Прокофьева.

5.8.66. Пришел Дорош один. Литературный разговор. Принес цитату из Л. Успенского, которого обожает. Меня что-то сельское хозяйство мало трогает. Обсуждали выступление Быкова («Мертвым не больно») и статью Корина «Гражданин России» о памятниках. Хороша. Я устала от малого сна, стала уже часто говорить о смерти. Значит, пала духом.

6.8.66. Жжет, болит и вялость. Небольшой дождичек. Грибы около столика выросли большие. Утром рано сороки плясали на железном навесе. Ходила как стеклянная. Грибы большие, умирающие, два подберезовика и две розовые сыроежки. Какие были очаровательные, когда только появились. Не хочется быть старым грибом. Пока еще держусь в молодых габаритах.

Странная жизнь. Все время занята лишь собой и не могу себе позволить ничего сверх этого. Все волнует и ухудшает состояние. Даже заботы о Н. В. Ему они неприятны. Я, чтобы не нарываться на дерзости, не обращаю ни на что внимания. Стараюсь.

Пришел Дорош. Литературные разговоры. Н. В. говорил больше всех. Потом они пошли на станцию встречать Над. Павловну, а я сидела на крылечке и читала, и жила.

7.8.66. Репродукции Нисского в «Огоньке»! Какое скудоумие и сколько претензий! Я с первой его выставки поняла его бесталанную ничтожность. Ц. Покрова на Нерли. О Боже. Не лучше в предыдущем номере изобильная пошлость Пименова. Эти его фифочки и каблучки, и талии!

Польские журналы интересны: Пикассо и чья-то, не помню фамилии, картина «Рабочие с Лениным», типа стандартной фотографии и др. Весь номер надо сохранить.

Бунин мне по душе. После него жизнь можно любить больше и видеть все острее и интереснее, как после импрессионистов и Ван Гога и Матисса — земля преобразилась в глазах людей и стала умопомрачительной! Они показали, как глядеть, и уж что увидишь — твое дело.

От толстовского «психоанализа» на склоне лет, пожалуй, соскучишься. От Достоевского можно и с ума сойти, перечитывать не буду. Надо почитать Пушкина, Лермонтова и Чехова…

Когда-то я очень любила Бальзака, и эта «Шагреневая кожа» меня очень волновала и зачаровывала, и все его рассуждения внимательно читала. То ли перевод Виноградова так нехорош, то ли жизнь стала не в лад Бальзаку — только скучно мне копаться в этих денежных мечтах молодых Растиньяков. Еле дочитала. Иллюстрации Кравченко очень нежные и очень милые, годы их не состарили.

Сожгла оригиналы к первым сказкам и звериные рисунки. Оставила немножко.

12.8.66. Читала о Пикассо. Стоило огород городить, чтобы такое неинтересное сказать о Пикассо с позиций социолога. Пикассо — колдун, шаман и жрец. У него жизненной силы на десятерых.

Для меня импрессионисты и постимпрессионисты в философском смысле, конечно, несравненно больше. Они научили видеть землю, ее красоту. А чему научил Пикассо наше время? Изображать гадин, связывая это с гражданственностью и личным вкусом. Вдохновляется археологией (это хорошо), музеями и другими художниками. Мир вдохновения расширился, но это породило очень много эпигонов, что скучно. Хорош только сам Пикасс — пугало масс. Связывание в узлы всякой чертовщины.

Сен-Жан Перс «Эпоха раздвоенных людей»: «Человек, не верящий в бога, не может искать смысла жизни вне себя самого…» Кафка, Кьеркегор.

25.8.66. Проснулась в 4 часа: валерьянка, аспирин, дионин, ноксирон. Потом догадалась — хлебнула водички — и проспала до 9. Кое-что! Вот так и живу в борьбе за сон. И никаких причин кроме неизвестного нутра. Довольно скучно. Впрочем, днем об этом забываешь, и весело на душе, если не болит сердце. Сегодня кусочками делала супер к «Салтану». Погуляю, поработаю, полежу, почитаю Бунина, опять поработаю. Так что за день кое-что вытворила довольно густо. Вечером ходила на станцию, пила прохладный воздух, как валидол.

28.8.66. Очень холодно. Делаю супер к «Царю Салтану». Титул сделала. Вечером пришли Дороши, но по такому холоду-дождю в Загорск не поехали. Читала Бунина о писателях. Довольно слабо. Тонкости чувств ему лучше удаются, чем портреты современников. И притом он злой. Бродский прислал Дорошу письмо. Вроде не испугался его «Загорска».

29.8.66. Прогулка по холоду в Глебово. Супер готов. Первая страница и пр. Как еще много работы. А я к ней охладела. И супером я не довольна. Мелкие формы и не очень складно. Что-то не очень я люблю рисовать к Пушкину. Куда лучше вольные народные сказки. Но так уж повелось. Люблю его «Лукоморье», а заодно и прочие сказки. Ко всему прочему «Царь Салтан» — это детская мечта. Мы когда-то делали театр у кухарки из рисованных картинок к «Ц. Салтану». Вот с тех пор эта мечта и живет. И никогда не знаешь, как примут нашего родного Пушкина и «защитят» ли меня пушкинисты.

30.8.66. Плохо. Холодно. Топили печку. Болит сердце. Читаю «Деревню» Бунина. С отвращением. Беда сплошная. Может, поэтому мне и плохо. Вернулась от леса. Лучше гулять одной, когда плохо. Не работала.

2.9.66. Работала «Царя Салтана». С удовольствием. Осталось уже немного. Гуляли вчетвером с Дорошами в «Барбизон», вернулись засветло. Деревья еще зеленые, бурого мало… Скоро буду писать пейзажи.

Афанасьевна привезла два журнала «Детская литература», где на обложке мои кони, а внутри статья Пистуновой. Она ее осмыслила и несколько причесала. Соплей поменьше. Картинки сняли неважно. А все же хорошо. Портрет довольно скучный. Я там серьезная тетка. И статья Заворовой «Каким должен быть цвет в детской книжке». Много про меня.

4.9.66. Я закончила рисунки к «Царю Салтану», теперь только подклеивать… Подклеивала. Очень устала, сидела на крылечке, изучала два томика Хлебникова, что дал Дорош. Томная погода. Спала опять наверху. Главное, не открывать глаз и гнать все нижние мысли.

«Я чувствую, что какие-то усадьбы и замки моей души выкорчеваны, сравнены с землею и разрушены» (из письма Хлебникова к доктору Кульбину с военной службы).

5.9.66. Под утро видала чудный яркий музыкальный сон: Арфа — арфистка женщина с черными волосами пажом, некрасивая, тонкая, в черном, с черным шарфом на плечах. Большой узкой рукой ударяет по струнам желтой арфы, ее силуэт прямой и черный переплетается с желтой арфой, и все опутано звуками, если можно так сказать. Вторая фигура, виолончель — рыжая, виолончелист — черный и белый. Эти уже совсем перекрутились в арабеске. Вот как они соединяются, эти обе фигуры, сон не дал. Но музыку в материальных и цветных формах я видела очень ясно, хоть и не музыкальная совсем.

Закончила подклейку «Ц. Салтана». Не успела кончить, приехали вчера обещавшие гости (Кира и Ксения Степановна). Я с ними возилась легко, только один раз скисла, но потом отсиделась. Показывала «Ц. Салтана». Понравилось, комплименты. Новости про Кн. Гвидона, Дехтерева и пр. Советы насчет Брно и «Ц. Салтана». На этот раз гости были кстати — я кончила работу, сердце не болело.