Княгиня Ольга. Святая воительница - Андрей Богданов

Справившись с внезапным и страшным потрясением, Ольга мгновенно приняла единственно верное решение, последствия которого мы ощущаем через тысячелетие.

"Люба мне речь ваша, — сказала княгиня. — Уже мне мужа моего не воскресить. Но хочу вас почтить наутро перед людьми моими. А ныне идите в ладью свою и ложитесь в ладье, величаясь. Я утром пошлю за вами, вы же, величаясь, скажите: не пойдём на конях, ни пешими не пойдём, но несите нас в ладье — и понесут вас в ладье".

"И отпустила их в ладью", — говорит Древнейшее сказание. О происшедшем далее все знают, поэтому самое время задуматься, в каком положении оказалась княгиня. При жизни князя она была не только хозяйкой его двора, но и первой дамой Руси. Если судить по приведённому в "Повести временных лет" договору Руси с греками 944 г.[53], посол Ольги в Царьграде занимал третье место в делегации "от рода русского", после послов от сё мужа и сына, выше послов от некоего Володислава, племянников мужа Игоря и Акуна, ещё от некоей Предславы и "жены Улеба". С любой точки зрения в этом не было ничего удивительного.

У славян женщина почиталась исконно, и Родина до сих пор остается Матерью. У скандинавов, к которым ряд историков относит Игоря и Ольгу (по бытованию на севере Европы имён Ингвар и Хельга), женщина имела довольно много прав, а матёрая (детная) вдова, как и на Руси, была полноправна. До совершеннолетия сына русская матёрая вдова имела все публичные права мужчины, вплоть до выступлений в народном собрании — вече. В Византии, в отличие от полудикой тогда Западной Европы, императрица даже венчалась на царство перед тем, как выйти замуж за императора, и в случае его смерти определяла судьбу трона[54]. Но даже на Западе в те времена права женщин, в частности в области наследования владений и титулов, ещё не были ограничены. Вдова всюду могла распорядиться имуществом, а у большинства европейских народов — и властью покойного мужа.

Месть княгини Ольги древлянам за смерть Игоря. Гравюра XIX в.

Ольга имела право, хотя и не была обязана, отомстить за мужа и удержать власть, чтобы передать её сыну Святославу. На это летописец обращает особое внимание: "Вот, убили князя русского, — говорят между собой древляне, отправляя послов в Киев, — возьмём жену его Ольгу за князя своего Мала, и Святослава возьмём, и сотворим ему, что захотим". То есть Ольга выступала носителем власти в отсутствие мужа (в точной аналогии с Византией), а Святослав — законным наследником княжения Русского.

Позже наследство русских князей стало передаваться старшему в роде, обычно брату покойника. Но в первые века Руси, по крайней мере до составления Начального свода, власть всегда переходила сыну великого князя (как много позже повелось в Московском государстве). Выйдя за Мала, Ольга браком передавала власть русского князя мужу, а не сыну. Святослав становился его соперником, так что понятно желание древлян сотворить с ним, что они захотят.

Ребёнка Ольги могли убить. Что бы мать ни сделала желающим этого, было и остаётся её святым нравом. Списывать поступок Ольги с послами древлян на историческую "жестокость нравов" не только неправильно — это вредно для истины.

Я придерживаюсь прямых указаний древнейшего сказителя, что Святослав был ещё совсем малым ребёнком: княгиня сидела в тереме "с сыном своим детьском Святославом". Согласно Ипатьевской редакции "Повести временных лет", Святослав родился в 6450 (942/943) г. Но при сравнении летописных дат 940-х гг. с греческими событиями историки обнаружили, что летописная датировка сдвинута на год вперёд[55]. Поэтому дату договора руси с греками — по "Повести временных лет" — пришлось передвинуть с 945/946 г. на 944 г. Соответственно, дату второго похода на греков (когда воинство Игоря дошло только до Дуная и вернулось, заключив мир) — с 944/945 г. на 943 г. Так что, скорее всего, и Святослав родился не в 942-м, а в 941 г. Тогда, в год смерти отца в 945 г., он действительно был "вельми детеск", 4–5 лет, и едва перешёл от "мамок" к "кормильцу". А в походе Ольги на древлян (по Начальной летописи и "Повести временных лет" 946/947 г., реально в 946 г.), княжичу определённо исполнилось 5 лет[56].

Не исключено, что редактор Ипатьевской летописи сам вычислил дату рождения Святослава, опираясь на те же соображения, что и мы, только не зная, что дату договора с греками следует сдвинуть на год назад. Святослав, согласно Древнейшему сказанию, в момент появления древлянских послов имел "кормильца" (дядьку, воспитателя) Асмунда. Сразу после описания казни и погребения Игоря древлянами сказание говорит: "А Ольга была в Киеве с сыном своим малым ("детьском") Святославом, и кормилец его Асмунд, и воевода был Свенельд, тот же отец Мстишин".

В руки кормильца мальчиков княжеской семьи у Рюриковичей (по данным XI–XIII вв.) передавали в возрасте около 5 лет. Дядька занимался первоначальным воинским обучением княжича, длившимся 7 лет (обычно до 12-летнего возраста, когда юноша мог уже воевать, командовать в походах и даже жениться). Раз Святослав в 946/947 г. (по Начальному своду и "Повести временных лет") уже сидел на коне, но не смог бросить во врага копьё (оно перелетело через уши коня и упало ему в ноги), он едва начал воинское обучение. То есть родился 5 лет назад, в 942/943 г., — мог посчитать редактор Ипатьевской летописи. Учитывая годовой сдвиг в датах летописи начала 940-х, получаем 941 г. Эта дата лучше согласуется с княжескими обычаями, ведь редактор Ипатьевской летописи не учёл, что в руках "кормильца" Асмунда Святослав находился на год раньше сражения, в 945/946 г.

Если бы Святослав был взрослым, полагают некоторые историки, авторам ещё 1000 лет назад пришлось бы отвечать, что поделывал отважный воин, чьи последующие подвиги ими ярко описаны, когда мать осталась одна против всего мира. Дядька Асмунд, хоть и был наверняка знаменитым ратоборцем, мальчика спасти не мог. Дядькой назначали, как мы знаем из истории последующих князей и царей, старого заслуженного воина, не только мудрого, но опытного и терпеливого в воспитании мальчика. В любом случае сражаться один против 20 древлянских мужей он не мог.

Воеводу Свенельда Древнейшее сказание именует "отцом Мстиши" — т. е. его сын Мстиша был знаменит во времена сказителя. Это значит: прошло не так уж много времени со времён подвигов Свенельда, живо представленных в сказании и при Игоре, и позже, при Святославе Игоревиче. Вероятно, с этим Мстишей древнейший сказитель был хорошо знаком. Иначе почему в его рассказе Свенельду уделено почти столько же внимания, сколько Начальный свод затем уделил воеводе Олегу?! Верить Древнейшему сказанию — так Свенельд был единственным стоящим воеводой на Руси времён князя Игоря и правой рукой великого князя Святослава!