Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья - Николай Борисов

Доходы содержателя почтовой станции складывались из законодательно установленной платы проезжающих за прогоны (по 12 копеек за 10 верст), доходов от продажи еды и спиртных напитков на почтовой станции, от размещения путников на ночлег.

Всё, что касалось работы почты, подлежало строгой государственной регламентации. Курьеров надлежало зимой и летом везти со скоростью 12 верст в час, а осенью и весной —11. Прочих путников предписано было везти помедленнее: зимой и летом — 10, а весной и летом — 8 верст в час (21, 135).

Всех пользовавшихся услугами почтовой станции, а также всю корреспонденцию регистрировали в особые книги.

В царствование императора Николая I были предприняты энергичные меры с целью привести в порядок изрядно запущенную при Александре Благословенном систему почтовых сообщений и почтовых станций. Главноуправляющий российскими почтами граф В. Ф. Адлерберг в докладе императору Николаю по случаю 25-летия его царствования (1825—1850) приводит свидетельства успешного развития почтового дела.

«В 1825 году сношения внутренние и заграничные были медленны. Экстра-почты, которые по установлению своему должны совершать путь скорее почт обыкновенных, отправлялись из Санкт-Петербурга только по два раза в неделю в Одессу, Радзивилов и Мемель. Теперь экстра-почты следуют с усиленною скоростью во все почти главнейшие пункты государства; они значительно ускорили сношения столиц с Тифлисом, Оренбургом и с другими лежащими по тракту городами. Сношения Санкт-Петербурга с Москвою, производившиеся прежде посредством легких почт только четыре раза в неделю, пересылаются теперь два раза в день, кроме воскресения, с легкими и экстра-почтами. Вместо 5 суток, в которые почта совершала прежде путь между столицами, скорость сообщения доведена до 21/2 и 2 суток. Это ускорение и учащение хода почт, сверх доставления удобства в сношениях столиц, произвело выгодное влияние на корреспонденцию губерний замосковных и сблизило их с центром правительства в Санкт-Петербурге. По всем тем трактам между губернскими городами, где легкие почты ходили в 1825 году по одному разу в неделю, совершается отправление их два раза в неделю. Таким образом, все места в государстве введены в более правильную, а некоторые главные, в непрерывающуюся связь почтовых сообщений.

В 1825 году отправлялось в Империи еженедельно 13 почт тяжелых, 635 легких и 21 экстра-почта. Теперь посылается каждую неделю 36 почт тяжелых, 988 легких и 52 экстра-почты» (110, 461—466).

Наряду с интенсификацией движения почтовых экипажей правительство Николая I стремилось к созданию постоянных кадров почтовых служащих и станционных смотрителей. С этой целью срок аренды почтовых станций был увеличен с 3 до 12 лет, а сумма аренды определялась не с торгов, а по официальным расчетам фиксировано для каждой почтовой станции. По этому вопросу граф В. Ф. Адлерберг докладывал императору в 1850 году следующее:

«Почтовая гоньба в государстве требовала установления ее на лучших и прочных началах, обеспечивающих ее правильность и благоустройство. Прежний порядок отдачи станций в содержание на счет земских сборов, с торгов, возобновлявшихся чрез каждые три года, этого не достигал. Содержанию станций дано другое образование; вместо 3-летних установлены 12-летние сроки, торги отменены, и станций положено отдавать не за произвольную цену, объявленную торгующимся то в ущерб казны, то во вред почтовой гоньбе, а за ту цену, какая самим Правительством будет признана необходимою для. доставления почтосодержателям возможности содержать их в должном устройстве. Для приведения этого в исполнение надлежало сделать оценку всех станций и, по соображению прихода и расхода каждой, определить плату за содержание. Этот труд исполнен; новая система отдачи станций в 12-летнее содержание введена в большей части губерний; с будущего года предположено учредить ее и в остальных 16 губерниях. Мера эта хотя и увеличила расход в сравнении предшествовавшего введению ее трехлетия, но он везде оказался гораздо ниже того, который бы образовался от продолжения существования сей системы, и притом он сделался постоянным во все 12 лет, между тем как при трехлетних торгах не имел определенности и подлежал каждый раз возвышению; в особенности, когда сроки к новым торгам наступали в неурожайные годы. По исчислению выходит, что при трехлетнем содержании станций расход в сложности увеличивался ежегодно, в течение 12 лет на 145.000 рублей.

Независимо от этого общего преобразования порядка содержания станций на счет земских сборов, учреждены для улучшения почтовой гоньбы по некоторым трактам вольные почты. Они приносят пользу тем, что освобождают совершенно земство от платежа за содержание лошадей в местах, где они устроены.

Для удобнейшего и благовиднейшего помещения почтовых мест и других заведений, входящих в состав почтового ведомства, приобретено покупкою с 1825 года в столицах и других городах 20 домов; построено 15.

Всех почтовых мест состояло в 1825 году в Империи 603. Ныне 738» (110, 461—466).

В ряду мероприятий Николая по благоустройству Российской империи стояло и сооружение на главных дорогах единообразных по внешнему виду и удобных для путников почтовых станций. Некоторые из них сохранились до наших дней вдоль шоссе Петербург — Киев на участке от Острова до Невеля. Их характерный облик — стрельчатые готические окна, высокое крыльцо и дверь посреди главного фасада, две большие комнаты по сторонам от сеней, широкий двор с колодцем и навесом для лошадей и экипажей — напоминает о тех временах, когда от быстрого бега почтовых у путника захватывало дух.

Иначе выглядит почтовая станция в Выре, превращенная в Музей станционного смотрителя. Большие ворота, украшенные гербом, открывают въезд на широкий двор, по сторонам которого — два каменных флигеля собственно станции, а по остальному периметру — деревянные сараи для лошадей и экипажей, кузница, шорная и другие службы.

Внешний вид станций зависел от архитектурной моды и со временем менялся. Иные выглядели простой избой, иные — путевым дворцом. Многое зависело и от материальных возможностей устроителя станции.

В одной из таких станций останавливался на пути из Петербурга в Москву маркиз де Кюстин.

«Дом, в котором я пишу, отличается элегантностью, представляющей собою разительный контраст со скудостью окружающей природы. Это в одно и то же время и почтовая станция, и гостиница, похожая на дачу богатого частного лица. Потолок и стены расписаны в итальянском стиле, нижний этаж состоит из нескольких просторных зал и напоминает провинциальный французский ресторан. Мебель обита кожей, стулья с соломенными сиденьями имеют опрятный вид. Везде расставлены большие диваны, могущие заменить кровати, но я по горькому опыту (нашествия клопов в петербургской гостинице. — Н. Б.) знаю, как опасно ими пользоваться, и даже не рискую на них садиться. Почтовые станции такого рода, хотя и менее изысканные, устроены на протяжении всего пути из Петербурга в Москву и содержатся за счет правительства» (92, 243).

Впрочем, почтовые станции на пути из Ярославля в Нижний Новгород уже не вызвали у Кюстина никаких комплиментов. Его раздражает русская неопрятность в мелочах. «Простыни, которые мне дают на станциях, всегда имеют подержанный вид. Не знаю, кому предоставлена привилегия воспользоваться ими в первый раз…» (92, 243).

Но более всего его гнетет общая картина казенного единообразия.

«Из окна моей конуры я мог любоваться, в неверном свете русской ночи, неизбежным римским портиком с деревянным выбеленным фронтоном и оштукатуренными колоннами. Все почтовые станции построены здесь в этом стиле, ставшем, положительно, моим кошмаром. Классическая колонна — клеймо, отличающее в России все общественные здания» (92, 243).

Единообразие внешнего вида почтовых станций отмечал и ехавший по дороге Петербург — Вильно в 1859 году Теофиль Готье.

«Мы прибыли к почтовой станции, которую сразу узнаешь по белому фасаду и портику с колоннами. Все почтовые станции одинаковы и построены от одного края империи до другого по одному и тому же установленному образцу Нас с нашими вещами переселили в другую телегу, которая тут же и отправилась в путь» (41, 331).

Старания императора Николая привести в надлежащий вид российские почтовые станции приносили свои плоды. На главных трактах строились новые станции, содержание которых нередко поручалось иностранцам. Одновременно с Кюстином, летом 1839 года, из Петербурга во Псков ехал юный немецкий художник Эуген Хесс. В своих путевых записках он отметил: «Во второй половине дня, вопреки всем ожиданиям, мы прекрасно пообедали на большой и красивой почтовой станции, где смотрителем был швейцарец» (203, 33).

Несколько недель спустя он возвращался в Петербург по Московскому шоссе и с удовольствием отдыхал в почтовой станции на Валдае, точнее — в селе Зимогорье, расположенном на возвышенности на западной окраине города Валдая.