Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

— Тогда почему Тома не возвращается так долго?! — чуть ли не со слезами воскликнула в ответ Лоренца. — Если послы должны вручить письмо и получить ответ, им надо привезти его, а не сидеть там вечно! Или я чего-то не понимаю?

— В данном случае вы все понимаете правильно. Тем более что речь идет о небольшом посольстве, состоящем из военных, а не из дипломатов. Сегодня, когда после охоты мы уже вернулись в Лувр, я имел возможность перемолвиться несколькими словами с графом де Сент-Фуа, начальником обоих мальчиков. Он далеко не в восторге от недавно возникшей у короля мании превращать его лучших офицеров в послов, но насчет этой миссии у него есть кое-какие соображения...

— И какие же?

Барон с заговорщицким видом подозрительно огляделся вокруг, желая убедиться, что ничьи нескромные уши его не услышат, и прошептал:

— Письмо эрцгерцогу Альберту не более чем повод. На самом деле речь идет о том, чтобы выкрасть красавицу Шарлотту, и для такого предприятия молодые, крепкие, хорошо обученные военные, конечно, предпочтительнее хилых чиновников-дипломатов.

— Господи, спаси и помилуй! — в ужасе воскликнула Лоренца. — Если их схватят, кровожадный Конде-младший потребует их казнить!

— Насколько я знаю Конде-младшего, он потребует не казни, а денег... И как можно больше. А я, поверьте, готов заплатить любой выкуп, как бы велик он ни был, так что на этот счет вы можете быть спокойны, Лори. Однако вернемся к нашему плану поимки человека в зеленом! Мне кажется, вы изрядно рискуете. Вы могли бы набросать его портрет?

— Попробую. Его лицо нелегко забыть, хотя видела я его всего только раз. Он выше среднего роста, рыжий, борода и волосы торчком...

— Займитесь тотчас же портретом, прошу вас. И как только он будет готов, я совершу небольшое странствие по тавернам, где собирается самый подозрительный сброд.

— Не в одиночестве, надеюсь?! — опасливо воскликнула сестра барона.

— Я же не сумасшедший, Кларисса. Я возьму с собой Пуатевена и Бюиссона, самых крепких из моих слуг... И самых страшных!

После двух или трех неудачных попыток молодой женщине, наконец, удалось нарисовать портрет, более или менее похожий на человека из Ангулема, и она передала его свекру. Взяв портрет, барон со слугами переоделись и отправились бродить по злачным местам бедных кварталов: харчевням, трактирам и постоялым дворам.

Женщины погрузились в тревожное ожидание.

Понадобилась целая неделя, чтобы напасть на след того, за кем они охотились. Оказалось, что он останавливался на постоялом дворе «Пять рожков» на улице Сен-Жак. Но, к несчастью, накануне уехал, разумеется, не сказав хозяину, куда именно направляется.

Хозяин, однако, заметил, что не слишком горюет из-за отъезда этого постояльца, у него и лицо странное, и с другими жильцами он не сошелся. Платил, правда, щедро, но сейчас кого-кого, а путешественников в Париже хватает. Вся провинция прикатила в столицу!

— С чего вдруг?

— Коронация, с чего еще? Считанные дни остались!

— Господи! А ведь правда! — воскликнула Кларисса. — Вот только обычно коронуют королей и королев в Реймсе, а нашу королеву почему-то решили короновать в монастыре Сен-Дени. И я никак не могу понять почему?

— Торопятся. Город и собор в пять минут к такой церемонии не подготовишь. А вы помните, что король получил помазание в Шартре?

— Но в стране тогда шла война, и помазание в Шартре воспринималось более чем естественно. И каким замечательным событием был «торжественный въезд» короля в столицу! А что теперь? Королева выедет из Лувра, доберется до монастыря Сен-Дени, потом снова вернется в Лувр, а через несколько дней «торжественно въедет» в Париж? Смешно и нелепо. Почему тогда не короновать ее в соборе Парижской Богоматери? Вообще никуда ездить не надо!

— Все-то вам объясни, Кларисса! В Сен-Дени погребены короли, которые приняли помазание в Реймсе, таким образом создается некая преемственность. А в нашем великолепном соборе пока ничего подобного нет! А что сейчас творится в Лувре? — поинтересовался барон, обратившись к Лоренце.

— Полнейшее безумие, — вздохнула она. — Между двумя примерками, а у нас их по дюжине на день, потому что королева никогда ничем не бывает довольна, проводятся репетиции в соборе Сен-Жермен-Л'Осеруа и уроки по заучиванию формул и молитв, которые она должна будет произносить. Мы утопаем в бархате, шелке, горностаях, кружевах, драгоценностях и хаосе! В прямом смысле слова топчем ногами жемчуга и драгоценные камни. И все под нескончаемый поток ругани и упреков Его Величества. Кошмар!

— Охотно верю и сочувствую. А мы пока будем продолжать нашу охоту и, надеюсь, в конце концов изловим эту зеленую птицу.

За два дня до коронации стало известно, где «птица» свила гнездо, покинув постоялый двор «Пять рожков». Она расположилась куда ближе к Лувру, в гостиничке под названием «Три голубка» на улице Сент-Оноре. Но опять упорхнула. Вернее, хозяин постарался избавиться от странного постояльца с бессвязными речами. Желающих занять номер было хоть пруд пруди, и он посоветовал своему жильцу отправиться произносить речи куда-нибудь еще. Тот послушался. Но куда подевался? Кому это было известно?

— Такое отчаяние! Хоть волосы рви на голове! — простонал Губерт, закончив рассказ об очередной неудаче.

— Зная, сколько их у тебя осталось, с твоей стороны это было бы непозволительным расточительством, — заметила его сестра.

Вошел Бюиссон с запиской в руке, адресованной барону. Взглянув на нее, Губерт тут же успокоился. Записка была с постоялого двора «Пять рожков», где была оставлена небольшая сумма денег на тот случай, если... Хозяин извещал, что постоялец вернулся. Однако радость оказалась преждевременной. Очень скоро выяснилось, что неуловимый постоялец очень скоро снова исчез. За ним пришел человек, похожий на переодетого лакея, и с тех пор ни того, ни другого на постоялом дворе больше не видели.

— Я не вижу смысла в дальнейших поисках, — вздохнул барон, опустившись в кресло. — Наверняка те, кто хочет воспользоваться его услугами, сочли разумным спрятать его в менее людном месте, чем постоялый двор. Бессвязные речи этого безумца привлекают к нему внимание и возбуждают беспокойство.

— Осмелюсь попросить позволения у господина барона сходить в «Пять рожков» одному, — заговорил Бюиссон. — Может, хозяин опишет мне человека, с которым ушел зеленый постоялец. Не секрет, что порой слуги из знатных домов бывают между собой знакомы.

— Блестящая мысль! Сходите, мой друг! И дай вам бог удачи!

Однако, когда Бюиссон закрыл за собой дверь, барон со вздохом произнес: