Время и комната - Бото Штраус

Дверь открывается. Входит Инга, женщина в платье, закрытом до подбородка.

Инга. Вы можете въезжать, когда захотите. Старик вчера умер.

Лотта. Какой старик?

Инга. Старик с первого этажа, который никогда не знал, надо ли здороваться. Я думаю, он хотел оставить здесь только свое последнее говно. Он въехал только затем, чтобы подложить нам в комнату свое последнее говно.

Лотта. Как вы можете так говорить о покойнике!

Инга. Старая вонючка остается старой вонючкой. Такого смерть не делает интересней. Пойдемте. Я покажу вам комнату. Меня зовут Инга.

Лотта. Инга… скажите, кто прячется там в палатке?

Инга. В палатке живет дочь Клариссы.

Лотта. Девочка!

Инга. Кларисса с Юргеном Шойером уехала в Голландию. Сбежала, пфф… А девочку оставила здесь, потому что знала, конечно, что мы о ней позаботимся. Но она спряталась. Она страшно подавлена.

Лотта (направляясь к палатке). Малышка!

Инга. Не надо. Оставь ее. Она не ребенок. В семнадцать она не такой уж ребенок. (На выходе.) Она только что нажралась до отвала и потому боится вылезать из норы…

Комната. На полу грязный резиновый плащ. Дверь раскрыта настежь.

Лотта с телевизором, папкой и пальто через руку и женщина в закрытом платье, Инга.

Инга. Вот. Окно выходит на улицу. Летом оно затенено листвой. Нравится?

Лотта. Спасибо.

Инга берет грязный плащ и тащит его за собой, выходит и закрывает дверь. Лотта распахивает окно, смотрит на улицу. Потом садится на пол, спиной к стене. Рядом с ней работает телевизор с выключенным звуком. Через некоторое время дверь открывается. Входит Толстая женщина, которая впрыскивала себе морфий.

Что такое?

Толстая женщина. Страх перед воскресеньем. (Со стоном опускается рядом с Лоттой. Начинает дрожать. Лотта держит ее.)

Вдали слышна игра в теннис.

Лотта. Слышите? Теннис! Плопп, плопп. Плопп, плопп. Спокойная партия. С ума можно сойти. Вы играли в теннис?

Толстая женщина. Можно утопиться в сточной канаве.

В дверях несмело появился Гитарист со своим инструментом.

Он неуклюже здоровается.

Лотта. Да. Входите! Вам не трудно закрыть окно?

Гитарист (закрывает). Ты не обязательно должна говорить мне «вы».

Лотта. Я теперь живу здесь. А ты, наверное, целый день играешь на гитаре, а?

Гитарист. Нет. Каждое утро я ухожу в институт. Тебе не мешает игра?..

Лотта. Нет. Что ты делаешь в институте?

Гитарист. Я — кристаллограф.

Лотта. Что это за специальность?

Гитарист. Кристаллограф? Ну это, проще говоря, физик. Мы определяем кристаллическое строение твердых тел, производим для этого тончайшие измерения.

Лотта. Ага.

Гитарист. Исследуем минералы и синтетические кристаллы под давлением и при различной температуре.

Лотта. Например?

Гитарист (отходит). Непосвященному легче всего получить некоторое представление о физике кристаллов на примере кварцевых часов.

Лотта. Ты опять уходишь?

Гитарист. Да, я должен.

Лотта. Приходи еще.

Он выходит.

Толстая женщина (поднимается). Мне тоже пора. Я вечно что-нибудь пропускаю. Когда я захожу к соседям, в это время обязательно ко мне кто-нибудь приходит. Я много чего пропустила. (Уходит.)

Лотта остается одна. Усаживается, чтобы свет падая удобно, и начинает рисовать карандашом на листе бумаги. Срисовывает с экрана телевизора. Сверху доносится игра на гитаре.

Лотта (к телевизору). Пойти мне или нет? Пойти, что ли? С ума сойти. (Складывает папку и покидает комнату.)

Комната в полутьме. В левом углу лежат в объятиях Инга и Пауль. Стук в дверь. Входит Лотта.

Лотта. Я не могу спать.

Инга. Только не сейчас, Лотта. Позже. В другой раз. Я не одна. Лотта отступает назад и закрывает за собой дверь.

Комната. Гитарист у Ассистента и Ассистентки.

Ассистентка. Так, Юрген, это было все. «Потомки. Заметки по социальной истории третьего поколения верхнегерманских купеческих родов четырнадцатого столетия». Источники, обзор работ других авторов, документы. Составлено Юргеном Биндером при участии Гудрун Лебеде… Целых три года прошло. Ты еще помнишь, что это были за годы? Издано в Кёльне в семьдесят шестом году, двести пятьдесят страниц, тридцать иллюстраций, цена в переплете — сорок четыре марки восемьдесят пфеннигов. Но ведь в эту книгу вложена вся наша жизнь за эти годы. Ты отдаешь себе отчет, что мы наделали?

Ассистент. Трудно себе даже представить…

Гитарист (после паузы). Американское управление по аэронавтике и космическим исследованиям в свое время прислало нам образцы лунного камня. Ну, мы накинулись на них, как пираты на сокровища капитана Флинта. И что же? Ничего нового. Знакомая оптика, обычные кристаллические решетки. Лунный камень не содержал ничего нового. А с какой жадностью мы набросились на этот песок!.. Вы представить себе не можете…

Ассистентка. Зачем мы писали эту книгу, зачем?

Ассистент. Книгу надо было написать. Мы ее и написали.

Ассистентка. Какой же ты идиот! Зачем мы работали над этой книгой вместе?

Ассистент. Гудрун, этот вопрос нелепый.

Ассистентка. Неужели ты не замечаешь, что происходит между нами?

Ассистент. И ты считаешь, вся причина в книге?

Ассистентка. Ах, эта книга! Книга — дерьмо. Книга вообще ничего не стоит. Но, кажется, ее написали двое, мужчина и женщина, которые к тому же подходят друг другу. В этом все значение книги.

Ассистент. Я на это смотрю несколько иначе.

Ассистентка. Как? Как? Как?

Ассистент. Я думаю, мы с тобой находимся в самом начале большой совместной работы, это будет длительное научное путешествие через десятилетия. В данный момент, в несколько критической фазе…

Ассистентка. И как же эта любовь будет выглядеть, а?

Ассистент. Гудрун… (Умолкает.)

Ассистентка (кивает). Гм… Гм…

Гитарист. Я вам еще нужен?

Ассистентка. Побудь еще. Серен. Сыграй что-нибудь! Почему ты давным-давно не начал что-нибудь играть?

Гитарист играет. Все трое поют два куплета «Кантри». Вдруг девушка разразилась слезами и снова затеяла ссору.

Одно могу тебе сказать, Юрген, — ты был и останешься образцовым сынком своей семьи из Ганновера — Варенхайде. Эталонное создание среднего класса…

Ассистент. Очень остроумно.

Ассистентка. Остроумно? Но это надо видеть. Ты же причесываешься перед зеркалом, прежде чем снимаешь трубку, чтобы позвонить своей мамочке в субботу вечером. Так тебя воспитали.

Ассистент. Дурацкие шутки.

Ассистентка. Но ты это делаешь. Бессознательно. Ты не рискуешь говорить с мамочкой по телефону непричесанным. Клянусь! Хотя этого и не замечаешь. В том-то и фокус, что это у тебя — подсознательно!

Ассистент. А теперь не мешало бы тебе заткнуться!

Гитарист (после паузы). О’кей? Мне пора.

Ассистент. Подожди еще немного, Серен.

Гитарист. Настоящих гениев в физике, то есть ученых глубокого ума, на свете наберется совсем немного. Их всех можно легко представить на маленьком тюремном дворе — а вокруг высокая стена непонимания. Ну, а если уж не повезет, то в руководители института получишь, как у нас, японца, который двадцать пять лет настойчиво ведет исследования в ошибочном направлении. И мы, как из-под палки, тоже должны работать в том же направлении. Девяносто процентов моих коллег против ошибочной теории японца и не раз ему доказывали, что он выбрал неверный путь, но он упорно продолжает топтаться на месте… Якская сверхструктурная модель… тоже забытая центральная точка мировой истории.

Ассистентка. То, чем ты занимаешься, Серен, это работа. А для меня работа — все мое существование. Для меня книга — это Юрген и я, и все, что с нами! (Успокаивается.) Мне только интересно понять, почему вы оба ухмыляетесь. Что это вы такое знаете особенное, глупцы несчастные? (Встала, прислонясь к стене, вздохнула в изнеможении.)