Дьявол в Огайо (ЛП) - Полатин Дарья

Глава 25

ДЭНИ УШЛА С НОЧЕВКОЙ, А МЭЙ скрывалась в маминой спальне. Я приложила ухо к двери, и мне показалось, что мама задает ей вопросы или что-то в этом роде. В моей с Дэни комнате я заканчивала работу над интервью с пианистом, которого предложил Себастьян, Майклом Уэллсом.

Между тем, я старалась не лазить по социальным сетям в поисках каждого поста, который лайкнул Себастьяну, и не выяснять, была ли у него девушка в его старой школе. У него была куча фотографий с симпатичной кузиной, но на этом все. Мы с ним начали переписываться, в основном о делах «Регаля», но иногда мы просто ходили туда-сюда и отпускали шуточки. Мы еще не ходили на настоящее свидание, но чувствовалось, что именно туда мы и направляемся, и мне просто нужно быть терпеливой, пока он не наберется смелости пригласить меня.

Хотя иногда я думала, чтобы поцеловать его…

Проверка орфографии! Мне пришлось еще раз просмотреть статью. Надо перестать отвлекаться на «Все эти мысли о Себастьяне».

Закончив работу, я пошла в ванную, чтобы почистить зубы. Проходя мимо закрытой двери в мамину комнату, я услышала, как Мэй все еще тихо разговаривает с мамой. Они иногда так делали, допоздна разговаривали друг с другом. Однажды утром я увидела, как Мэй вышла из маминой комнаты, и решила, что она заснула. Интересно, что об этом думал папа?

Выключив свет и забравшись в постель, я сделала мысленную пометку, что надо бы рассказать Себастьяну о статье, которую я нашла, о влиянии Джеймса Дина на кино пятидесятых годов, и подумала, что она может ему понравиться.

* * *

Я проснулась от того, что что-то давило мне на ноги.

Думая, что мне это показалось, я снова закрыла глаза, чтобы заснуть.

Тогда я услышала какой-то звук. Дыхание?

Я открыла глаза и оглядела темную комнату. Когда глаза привыкли, на ближайшей стене я разглядела плакат Гамильтона.

Одеяло сдавило мне левый бок. Я обернулась и увидела Мэй, сидящую на краешке кровати.

Я вздрогнула, но тут же попыталась успокоиться, стараясь не выдать своей тревоги.

Она сидела совершенно неподвижно, как статуя. Ее длинные черные волосы свободно падали на плечи. Они поблескивали в свете уличного фонаря, проникавшего в окно. Мэй уставилась на меня.

― С тобой все в порядке? ― рискнула я спросить.

Может, она дала бы ключ к разгадке, почему она сидела на моей кровати посреди ночи.

На ней была белая ночная рубашка. Не моя, поэтому я предположила, что мама купила ее.

Мэй ничего не ответила. Она продолжала смотреть на меня сквозь тьму.

Я попробовала еще раз.

― Ты в порядке, Мэй?

Мэй посмотрела на розовое покрывало и сжала краешек в руках. Она покачала головой.

Я привстала в надежде, что ничего серьезного не стряслось.

― Что случилось?― спросила я.

Немного помолчав, она, наконец, заговорила.

― Я думаю... думаю, они пытаются вернуть меня.

― Они?

Мэй кивнула.

― Моя семья.

Верно. Ее семья из сатанинского культа. Мэй настолько внедрилась в мою жизнь и семью, что я часто забывала, что до нас у нее была совсем другая жизнь.

― Сомневаюсь, что они смогут найти тебя. Они, наверное, даже не знают, где ты, ― предположила я.

― Они найдут меня, ― заверила она.

― Как?

― Они последовали за мной на кладбище, ― настаивала она. Но это не могло быть правдой. Откуда они могли знать, что мы туда едем? Даже мы не знали, что едем туда.

― Это был просто какой-то шум из леса, Мэй.

― Они срубили ветку…

― У дерева, что стояло перед домом в прошлом месяце?

Она кивнула.

― Это старое дерево. Ветки все время падают, ― рассуждала я.

Мэй решительно покачала головой.

― Они сделали так, будто она упала, ― объяснила она.

― Зачем им это делать?

― В качестве предупреждения.

― Предупреждения о чем?

― Что я должна вернуться к ним. Что я не в безопасности ни здесь, ни где-либо еще, кроме как у них.

Потом она посмотрела мне в глаза.

― И все, кто рядом со мной, тоже.

Мое сердце замерло. Почему кто-то хочет навредить нам? Мы же просто пытаемся ей помочь.

Я отбросила эту мысль, подавшись вперед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

― Мэй, ты останешься с нами. Ты ходишь в школу Ремингема, у тебя есть друзья. Никто не причинит тебе вреда. Ты в безопасности.

Ее взгляд стал отрешенным.

― Надеюсь.

Я тоже на это надеялась.

― Ты сказала моей маме? ― спросила я, когда до меня начала доходить мысль о возможной опасности. ― Что ты боишься этого?

― Она знает о них, ― призналась Мэй. ― Я не хочу делать ничего такого, что заставило бы ее отослать меня.

Мама знала, что Мэй из опасной группы людей, но ничего нам не сказала? Может быть, это означало, что она на самом деле не волновалась, а Мэй, возможно, просто все это выдумала. У нее было тяжелое прошлое, как сказала бы моя мама, и поэтому она просто боялась, что это может случиться снова, хотя сейчас она была в безопасности в пригороде. Это было похоже на солдат, о которых мы узнали в школе, которые, вернувшись из зоны боевых действий, видели кошмары, хотя они были дома в безопасности.

― Я уверена, что все в порядке, ― сказала я, убеждая себя и ее, что с ней все в порядке.

― Да, ― без особого энтузиазма согласилась Мэй.

Она даже не пошевелилась, чтобы вернуться в спальню.

― Ты в порядке?

― Я ... ― начала Мэй. ― Я не хочу быть одна.

― Ох.

Поскольку Дэни не ночевала дома, здесь была свободная кровать.…

― Хочешь поспать тут? ― наконец-то предложила я.

Я была не против того, чтобы делить с ней дом, но что-то останавливало меня от того, чтобы делить с ней кровать.

― Да, ― ответила Мэй без колебаний, будто ждала, что я спрошу.

Она забралась на соседнюю кровать. Ее лицо было очень бледным, и в полумраке она напоминала призрака.

Я снова забралась под одеяло и уставилась в потолок. Уличный фонарь отбрасывал тень на статуэтку балерины, висевшую на окне Дэни.

― Можно взять тебя за руку? ― тихо спросила Мэй.

Я не была уверена, что правильно расслышала.

― Только до тех пор, пока я не засну? ― вопрос завис в воздухе.

Это была странная просьба, но казалась безобидной.

― Тебе необязательно соглашаться, ― дала заднюю она, произнеся эту фразу грустным голосом.

― Нет, все в порядке, ― заверила я ее.

Я протянула руку к кровати и почувствовала, как прохладная мягкая кожа Мэй обволакивает мою.

― Я держала сестренку за руку, чтобы она заснула, ― объяснила Мэй в темноте.

― Как мило.

Дэни никогда бы не захотела, чтобы я держала ее за руку, когда она засыпала, а я, возможно, хотел, чтобы Хелен держала мою, когда я была маленькой, но сомневаюсь, что она бы это сделала.

― Как зовут твою сестру?

― Амелия, ― ответила она.

«Амелия» ― так Мэй случайно назвала Дэни. Возможно, она напомнила Мэй ее сестру, которая, должно быть, вернулась в Тисдейл. Дэни раздражала меня до чертиков, но я уверена, что буду скучать по ней, если мне придется уехать, и я больше не смогу ее увидеть.

― Ты скучаешь по ней? По Амелии?

― О да, ― ответила Мэй, ― Сильно.

Мэй сжала мою ладонь чуть крепче.

― Она ладит с твоими родителями?

― Нет, ― печально ответила она, ― но сейчас она на небесах. Они сказали, что нет, но я знаю, что это так.

Мой желудок сжался. Я понятия не имела, что ее сестра умерла, и теперь вдруг отчаянно захотела узнать больше, но не знала, что сказать, чтобы расспросить об этом Мэй.

― Мне так жаль, Мэй.

― Все в порядке. Теперь она может, наконец, обрести покой.

После нескольких минут молчания я ничего не смогла с собой поделать.

― Как она умерла?

Мэй медленно и глубоко вздохнула.

― Она не выдержала боли, ― ответила она, еще крепче сжимая мою руку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потом Мэй тихо запела.

― Баю-бай, малышка, на верхушке дерева. Когда дует ветер, колыбель будет раскачиваться…

Я не сомкнула глаз.