Уборка в доме Набокова - Лесли Дэниелc

Я решила позвонить своему агенту.

Марджи сказала, что у нее тренировка, а впрочем — «приходите, поговорим, пока я тут потею».

Я выволокла Матильду на улицу, она остановилась возле машины.

— Мы пойдем пешком, — сказала я сурово.

Дойдя до дома Марджи, я привязала собаку к почтовому ящику — она бухнулась оземь и немедленно уснула.

Марджи я нашла в свободной комнате, переоборудованной в спортзал, — на ней были светло-серые спортивные брюки и трико, серые утяжелители для ног и серая полоска на голове. Она лежа выжимала двадцатикилограммовую штангу и была за этим занятием почти так же хороша, как принцесса Диана.

— Ффуф, — пропыхтела Марджи, доделывая последний жим в подходе. Села, промокнула взмокшее лицо сложенным полотенцем.

— Говорите сначала вы, — велела она. — Я потом отвечу.

Я рассказала про поездку в Нью-Йорк и про этих придурков с их телегеничностью. Марджи теперь разводила в стороны гантели. Они мелькали у меня перед носом, приходилось уклоняться.

Я попыталась рассказать, как закрылась «Сеси-селя» и как выглядит идеальный круассан.

— Только не надо про еду, — пропыхтела она.

Я решила исподволь ее расспросить:

— Чем женщины в Онкведо занимаются целый день? Не те, кто работает, а другие: что они делают, пока дети в школе? Занимаются уборкой от звонка до звонка?

Марджи фыркнула — то ли в подтверждение, то ли от усердия. Отложила гантели.

— Некоторые — да, — ответила она. — У кого крыша совсем поехала — занимаются уборкой.

— А остальные что, готовят?

— В наши дни никто не готовит.

— Ходят по магазинам? Тут ведь нечего покупать.

Марджи закрепляла утяжелители на лодыжках.

Фыркнула еще раз:

— Любовные романы они покупают тоннами. — Размеренно дыша, она считала повторы: — Хобби, волонтерство, педикюр. — Голос ее чуть не прерывался от усилия.

Совсем тоскливая картина.

— Двадцать один, двадцать два… — Она отложила гантели.

Я поинтересовалась, прочла ли она написанный мною фрагмент. Тем, кто замужем за почтальонами, везет — они получают почту раньше других.

— На Набокова не тянет, — пропыхтела она, — но не без изюминки.

Мне казалось, агентам положено употреблять самые современные выражения, а это что-то из глубокой древности.

В полном молчании она закончила упражнение — по моим догадкам, на проработку ягодичных мышц. Отцепила утяжелители и выдавила в рот немного розового «Кристаллайта» из бутылочки.

— Нужно придумать, как мы назовем нашего автора. Мне кажется, нужно что-нибудь броское, но не слишком правдоподобное: например — Лукас Шейд.

Меня это устраивало. Я посмотрела на свою подругу Марджи, потную и великолепную: она знает, как поступить в любой ситуации.

Марджи развернула серое полотенце и смахнула пот с век.

— Я собираюсь заслать «Малыша Рута» парочке редакторов, поглядим, что они скажут. — Теперь она говорила со мной сквозь дверь душевой кабины. — Правда, ответа придется ждать долго. — Перекрывая шум воды, она громко добавила: — Вы бы написали что-нибудь еще, например любовный роман.

— Не могу, — сказала я. — Разучилась.

Марджи вышла из душевой, завернутая в полотенце, из другого полотенца она соорудила тюрбан на голове: прямо хоть сейчас на рекламный плакат «Чистота — залог здоровья».

— А Руди вы очень понравились.

Ну и ну.

— Мне показалось, я не в его вкусе.

Она что, пытается устроить мою личную жизнь?

— Руди большой специалист по здешним женщинам. Тренер университетской сборной в этом городе почти что принц. Он знает, что здешним женщинам нужно, и последние двадцать лет они с него только то и требуют, а он не дает.

Похоже на правду.

— Вы в прекрасной форме. Часто занимаетесь? — спросила я.

— Шесть раз в неделю, по воскресеньям по два раза.

Я-то думала, что есть какие-то тайные рецепты красивой фигуры, а вот поди ж ты. Марджи стянула полотенце с головы:

— Я вас приглашаю на ланч в среду. По средам я ем.

— Отлично, — сказала я, пытаясь проронить это как можно небрежнее, чтобы никто не подумал, что ланч с собственным агентом — это предел моих мечтаний.

Выйдя из дома, я отвязала и пробудила Матильду.

Обнаружила, что бегу вприпрыжку. Только вприпрыжку и можно было успеть за трусящей Матильдой — так она, по крайней мере, не вырвет мне руку из сустава. Почему люди не передвигаются вприпрыжку? Это куда веселее, чем просто бегом. Дарси пока еще не научилась вприпрыжку, у нее получается шаг-и-прыг, и она считает, что это «вприпрыжку», но это не так. И как я теперь ее буду учить? При мысли, что мою девочку у меня отобрали, я замедлила ход.

А Матильда — нет, она тащила меня за собой, задрав нос и принюхиваясь к запахам стылого озера, лежавшего чуть ниже. Мы миновали пригород. Бесконечные заборы сменились деревьями, дорожка из асфальтовой стала гравиевой. Показался знак с надписью: «Вы покидаете Онкведо». Деревья подступали к самому озеру, следуя очертанию береговой линии до самой фермы «Старый молочник» и еще дальше.

Я пыталась не отставать от Матильды, одновременно обдумывая то, что Марджи сказала про женщин из Онкведо. Хобби. Волонтерство. Педикюр. Руди — мужчина мечты! И даже никакого круассана с шоколадом для придания бодрости. Матильда волокла меня к дорожке, круто уходившей вниз, — ей хотелось подобраться к воде. Почтовый ящик возле дорожки был повален и смят — по всей видимости, снегоочистительной машиной. Судя по всему, случилось это уже довольно давно.

Дорожка петляла, спускаясь зигзагами по крутому уклону. Я старалась не поскользнуться на шатких камнях. Мы остановились на просторной площадке — отличное место для парковки. Сквозь нагие деревья проступал силуэт островерхой крыши.

Мы с собакой спустились вниз и обошли здание кругом — какая-то заброшенная постройка, возможно охотничий домик. Я пересчитала окна на втором этаже. Там, похоже, располагалось штук шесть спален. Мы остановились на ступенях парадной лестницы — широкое, чуть покосившееся крыльцо выходило прямо на озеро. Парадная дверь была забита куском фанеры. Домик выглядел нежилым, но не развалюхой.

Матильда навалилась на меня, пихая вниз, к озеру — туда вели крутые, примитивные ступеньки. Но я стояла как вкопанная и смотрела на здание. Да, оно выглядело ветхим, но свет, отражавшийся от поверхности озерной воды, делал его заманчивым, будто свет рампы.

Матильда считала, что мы все еще далековато от воды. Она потянула меня по ступеням на галечный пляжик, зажатый между бетонным причалом и старомодным лодочным домиком, который, казалось, плыл по озеру, как старинная жилая баржа. Мы дошли до конца причала, перешагивая через широкие трещины, в которых плескалась вода. В конце по обе стороны лежало по ржавому железному кольцу и по скобе, чтобы привязывать лодки.

На другом берегу виднелись домики Лонг-Хилла, редкие, одинокие точки на склоне холма. Вода негромко покрякивала, ударяясь о причал. Матильда вздохнула и улеглась, будто с самого начала и стремилась именно сюда. Я села поближе — мне нужно было тепло ее огромного тела.

Посмотрела на крутой берег перед охотничьим домиком: он находился сразу за городской чертой Онкведо — зачуханного, истосковавшегося по страстям Онкведо. Разглядывая фасад домика, я представила его себе освобожденным от фанеры, расчищенным, выкрашенным. В голубой цвет яйца зарянки. В моем мозгу бледно-голубой цвет превратился в сияющий цвет безграничных возможностей. Я вообразила себе машины на парковке, большие семейные автомобили, дамские малолитражки. «Уединение», — подумала я. «Вид на озеро», — подумала я. «Просторная парковка, — подумала я. — Идеальное место для дома свиданий».

Я облизала губы. Бывают моменты, когда будущее разворачивается перед вами, как туго накрахмаленная скатерть.

Снова Руди

Я потянулась к телефонной трубке — интересно, хватит у меня смелости позвонить Руди? И вообще, в какой обстановке лучше вести с ним деловые разговоры, за кофе или за выпивкой? В тот момент я чуть было все не бросила. Нет, теперь правила изменились, строго сказала я самой себе. Терять тебе больше нечего. Я выпрямила спину. Сняла трубку. Вдохнула. Выдохнула. Набрала номер.

Руди ответил так:

— Говорите.

Я и заговорила.

Мы встретились в университетском баре у лодочного домика, где хранились спортивные весла. На сей раз я пришла с блокнотом. В баре было темно, на большом экране в углу показывали порнографические мультики. Студенты сидели в темноте, соприкасаясь головами. Вид у них был такой, будто они обсуждают Камю. На экран никто не смотрел. Бетти Буп[16] вытворяла нечто неприличное, что именно — разбираться не хотелось. Бетти Буп ну такая милашка. Наполовину ребенок, наполовину вамп, она пробуждает в каждом из нас спящего педофила.