Уборка в доме Набокова - Лесли Дэниелc

Я гадала, как Марджи представила меня Руди — как потенциальную подружку? Я уже лет десять не ходила на свидания. Придется придумать, что надеть и о чем говорить. Но это потом, пока телефон молчит как убитый.

Дожидаясь телефонного звонка, я особенно остро чувствовала свое одиночество. Я напомнила себе, что в одиночестве легче писать. Перечитала начало романа, выпила чуть не литр чая, съела четыре куска поджаренного хлеба, а между делом составляла схему.

Из «Бледного пламени» шиш составишь какую схему, там по большей части стихи, так что я решила попытать счастья с «Адой».

Получилось у меня вот что: имя существительное, имя собственное, потом придуманное слово. Надежно прикрытая порнография — глагол, у которого имеется как минимум одно непристойное значение помимо того, в котором он использован в тексте, нечто жуткое и нечто прекрасное в непосредственном соседстве. В результате получается образ, от которого перехватывает дыхание, короткий ролик из фильма ужасов.

Толку от этого было мало — так о спорте не пишут. Читать Набокова — все равно что есть паштет из гусиной печени без всякой булки, закусывая шоколадным трюфелем. Я поменяла тактику: прикинься самым умным человеком на свете, который знает все существующие в словаре слова. А теперь расскажи самой себе анекдот. На спортивную тему.

Я переставила руку Барби на другой бок. От этого вид у нее сделался еще экзотичнее. Заставила пластмассовых человечков побегать по базам. После стремительного прохода (надеюсь, выполненного правильно) один из них вернулся в «дом». Я наваляла две страницы какой-то жути, напичканной спортивными терминами. Марджи еще раньше сказала, что фрагмент должен быть страниц на шесть и чтобы дух захватывало, но после двух мои познания в бейсболе иссякли, да и поджаренный хлеб кончился.

Я легла на пол и подумала: случались ли у Набокова моменты отчаяния? Случалось ли ему подъесть весь хлеб, какой был в доме? Вряд ли. В «Бледном пламени» на тридцать шестой странице есть описание «потертого домишки», который они снимали — как они смотрят в окно на пургу. Наверное, имелся в виду именно этот дом: с пола мне было видно, как падает снег.

Я почти чувствовала, каково ему было здесь: ничего не извлечешь из деревянных стен, еще меньше — из больших окон, выходящих на склон холма, уж совсем ничего — из неизменно серого неба. Я представляла, как раздражало его то, что жизнь забросила его в это убогое жилище в сонном городке, где приходится отдавать все силы работе — обучению богатых молодых американцев.

Задребезжал телефон, я поднялась с пола. Звонил Руди. Судя по голосу, он добрался пункта эдак до пятнадцатого из списка дел на сегодня, а ведь еще и полдень-то не миновал. Мы договорились вечером встретиться в баре и посмотреть по телевизору бейсбольный матч.

— Этот матч войдет в историю, — заявил Руди, но я думала о том, что стану пить. Пиво — это для мужчин, я решила, что закажу кока-колу. Он решит, что, раз я пью кока-колу, тратиться на меня не придется. И разумеется, будет не прав.

— Будь готова, я за тобой заеду, — сказал Руди и повесил трубку.

Черт, теперь разбираться с одеждой. Ну, разумеется, Брюки, а к ним — светло-зеленую шерстяную «двойку». Мужчины его возраста любят зеленый цвет, это я запомнила еще с прошлой работы.

Отыскала розовую губную помаду в ярко-розовом ридикюле воришки Дарси. Уворовала ее обратно.

Вечером попрошу Руди объяснить, в чем соль бейсбола, вернее, даже его суть — если у нас дойдет до такой степени откровенности.

У Набокова-то не было таких помощников.

Если Руди растолкует мне суть бейсбола, а я сумею воплотить ее в слова, появится надежда, что найденный мною роман увидит свет.

Расправляя на столе зеленую «двойку», я почувствовала эту надежду. Чувство было непривычное, но приятное.

До свидания я успела еще раз перечитать весь роман. Красивая вещь. Да, пропуск представлял собой проблему, так как был пропущен один из важнейших спортивных эпизодов, но Набоков, или кто там это написал, умел зажечь воображение читателя. Этой книге должно найтись место в мире. А у меня есть агент, Марджи, которая знает абсолютно всех и до всех может дотянуться (частично потому, что у ее мужа такая подходящая работа). А вот теперь появится Руди — и поможет мне наполнить действия этих человечков в спортивной форме смыслом. Руди обещал приехать за мной в половине шестого на своей «мазде-миате» (с чего он решил, что меня интересует марка его машины?). Вопреки всему, мне казалось, что все получится.

Одеваясь, я сказала себе, что должна внимательно слушать Руди, даже делать заметки. Сунула пластмассовых человечков в сумку — вдруг понадобятся, чтобы показывать мне расстановку игроков на поле. Барби осталась дома.

Счастливый час

В половине шестого Руди прогудел в автомобильный гудок у моего почтового ящика. Протянул руку и распахнул передо мной пассажирскую дверцу. Я так и не поняла, какого он роста и, вообще, что у него за тело. Кажется, на нем были черные кожаные штаны. Я хотела было его понюхать, но побоялась, что он плохо обо мне подумает. Строго сказала своему носу: куш.

Пока мы ехали в бар, мне было сообщено множество сведений о «мазде-миате», которые тут же выветрились у меня из головы.

Бармен в «Ханрахане» (там как раз был «счастливый час») приветствовал Руди по имени. Мы выбрали столик поближе к телевизору. Кожа у Руди была теплого тона — сразу видно, вся жизнь на свежем воздухе. Волосы с проседью. Я пыталась на него не таращиться, но вдруг сообразила, что уже очень давно не видела вблизи взрослого человека. Он выглядел таким… ну… зрелым.

Напитки приносили по два сразу. Так был устроен в «Ханрахане» «счастливый час»: две порции по цене одной, но обе приносят разом. Я распереживалась: сколько двойных порций кока-колы в меня влезет?

Руди, похоже, чувствовал себя очень непринужденно в своих кожаных штанах. Я сразу поняла: ему решительно наплевать, сколько он съест чипсов и произведет ли на меня впечатление. Перед самым началом игры он спросил, что я люблю делать больше всего.

— Читать, — ответила я.

Похоже, он надеялся на что-нибудь поспортивнее.

— Следи за игрой, — сказал он и указал на огромный телеэкран, — можно подумать, сама я бы его не заметила. Мне было куда интереснее смотреть на его лицо. Он так сосредоточился, что я сразу поняла: для него происходящее на экране совершенно осмысленно.

Руди стал комментировать: что происходит на поле, как называется какой игрок.

— Бейсбол — как кино, — сказал он. — У каждого персонажа есть прошлое и будущее, и он что-то проделывает на публике. — Я записывала его слова на коктейльных салфетках. На миг мне показалось, что я все поняла. — В настоящей жизни, как известно, не бывает ни побед, ни поражений, все просто идет как идет. А на поле все по-честному. Все совершенно ясно. — Он взглянул на меня. — Ты не следишь за мячом.

Истинная правда. Я пыталась разглядеть, разговаривают ли друг с другом игроки на скамейке запасных. Гадала, на самом ли деле у них такая мускулатура, или у них под футболками надета защита, из-за которой бедра выглядят квадратными. Руди многозначительно постукивал по столу, указывая мне, на что смотреть и почему. Я слышала, как скрипят при движении его кожаные штаны. Слова, которые потом могут пригодиться, я записывала на коктейльных салфетках.

После седьмого иннинга объявили перерыв. Руди спросил, чем я занимаюсь. Я ответила, что сотрудничаю со «Старым молочником». Мне показалось, что это звучит достойно, — мол, днем я хожу на работу. Я ждала, что он задаст еще какой-нибудь вопрос про мою работу, но, похоже, на этом мой черед кончился.

Руди наклонился ко мне и заговорил.

— Я люблю свою работу, — сказал он. Было понятно, что даже и не под воздействием «Маргарит» он полностью уверен в себе. — Зимой я руковожу общефизической подготовкой спортсменов-гребцов. Весной мы выходим на воду, в феврале разбиваем лед, чтобы было где тренироваться. Холод повышает выносливость.

Руди изложил мне свою теорию относительно работы: у любого человека, любящего свое дело, есть два особых свойства, которые необходимы именно для этого дела. Его, Руди, свойства — вдохновлять людей на полную самоотдачу и превращать жизнь в игру на победу или поражение.

Хотя Руди и не спросил, но я тоже нашла себе работу в той самой области, где можно применять два моих особых свойства: любовь к молочным продуктам и умение быть вежливой с людьми, которых я никогда не увижу в лицо.

После матча Руди отвез меня домой. Может быть, шесть «Маргарит» возымели свое действие, но машину он вел крайне сосредоточенно. Осторожно подъехал к моему дому и остановился. Я уже очень давно ни с кем не целовалась. Если бы он меня поцеловал, думаю, я ответила бы ему тем же, хотя бы ради эксперимента. Я задала себе прямой вопрос: нравится ли мне Руди? Мне бы испытать сексуальное возбуждение от близости его волосатого предплечья, но вместо этого перед глазами стоял образ коровы, которую заклали ради пошива его скрипучих штанов.