Письма Ефимову - Сергей Довлатов

К этому можно прибавить кризис моих отношений и нахождение в гнусной здешней среде, ужас которой заключается в том, что всякая оплачиваемая гуманитарная деятельность является тут крайне дефицитной, и за право на такую деятельность люди готовы убить друг друга. Если позвонить десяти моим знакомым и предложить мою должность, то все десять немедленно ее займут, не сочтя нужным позвонить мне и узнать, в чем дело, что, собственно, и произошло с Перельманом, который не захотел в свое время посоветоваться со мной, уселся в мое злосчастное кресло, после чего лишился двенадцати тысяч долларов и был физически выдворен Меттером из редакции с помощью четырех полисменов.

Да и в семье у нас не так уж чудесно, потому что Катя — довольно большая свинья, подробности опять же расскажу при встрече.

Теперь — насчет обложки. В оригинале она выглядит хорошо — увидите. Цвет, думаю, либо черный с белым, либо красный с белым, но, желательно густые, плотные цвета, не розовый, не сиреневый, не серый, а именно, если возможно — черный или красный.

Что касается Свешникова, то произошел некоторый конфуз. Я был уверен, что он мой знакомый, но оказалось, что это ошибка. А он живет в Москве. И вообще, нужен ли он, тем более, что «Место и время» М.Хейфеца оформлено репродукциями Свешникова. Но это мы еще обсудим.

Это письмо я отправлю завтра, 13-го, во вторник, постараюсь отправить с почты каким-то ускоренным способом, потому что хочется быстрее изжить или ослабить Вашу досаду. В ближайшие дни я Вам позвоню, чтобы договориться о заезде из Миннесоты в Анн Арбор, я сегодня сдал на «Либерти» две передачи, одну из них впрок, чтобы быть свободным в понедельник — 19-го.

Если это письмо хотя бы частично рассеет возникшие тучи, буду очень рад. Если нет — предприму дальнейшие шаги.

Обнимаю Вас и Ваше семейство.

С. Довлатов.

Довлатов — Ефимову

12 мая 1982 года

Дорогой Игорь!

В сопроводительной записке к материалам Вы допустили несколько психологических ошибок.

1. Вы не в состоянии написать ничего такого, что бы мне всерьез не понравилось. Я примерно знаю, чего от Вас можно и чего нельзя ожидать. Как и от Льва Толстого. Перечитывая «Анну Каренину», я не жду, что буду хохотать до упада. И т. д.

2. Даже если бы мне роман не понравился, то я не столь говнист, чтобы малознакомому иностранцу раскрывать глаза на творчество соотечественника и друга.

3. Вы не можете себе представить, до какой степени он [лит. агент] равнодушен к моим рекомендациям. Ведь его специальность — рынок. Качество в нашем задушевном ленинградском смысле, его абсолютно не интересует, да еще — в тумане перевода.

Короче, рукопись будет передана без особых комментариев, они излишни. Скажу только, что Вы — известный русский писатель.

Сию минуту — не очень удачное время для передачи. Дело в том, что у нас с ним вышло подряд несколько отказов. Как только он заработает на мне очередные сто долларов, а это случится в течение недели или двух, поскольку в оборот запущено пять названий, действует же он энергично и пунктуально так я сразу же дам ему Вашу рукопись. Увидите, это будет до двадцатого мая.

Теперь — «из другой оперы». Находясь в Бостоне, я видел Карла. Он вызвал меня на разговор, который продолжался час. Он сразу сказал, что Ваши претензии к нему — справедливы, что он действительно эксплуатировал Вас, не создал Вам никакой перспективы и т. д. Я спросил, допускает ли он, что отношения могут восстановиться. Он сказал, что если это произойдет естественно, то он будет очень рад. Ни единого неприязненного слова в Ваш адрес произнесено не было. Он говорил, что сожалеет и пр.

Игорь, ради Бога, не подумайте, что я веду какие-то дурацкие мирные переговоры от Вашего имени, и вообще — влезаю в это дело. Человек захотел побеседовать со мной, а содержание этой беседы я считаю нужным Вам изложить.

Что же касается конференции, то Вас ожидает длинный рассказ. Скажу только, что Ильф беспрерывно витал над этим мероприятием, союз меча и орала был учрежден, все были озабочены частично — судьбами России, частично оплатят ли дорогу. На самом главном банкете в редакции «Партизан-ревю» Некрасов взял слово и сказал:

«Главная ценность подобных конференций в том, что мы, эмигранты, живущие на разных континентах, можем встретиться и выпить свои сто грамм. Что я могу обнять Эмку Коржавина и Сережу Довлатова, которого я люблю, несмотря на то, что он большой мудак…»

У американцев вытянулись лица.

Моргулис же, который проник на ту часть конференции, что проходила в Нью-Йорке, написал с интервалом в полчаса три записки в президиум:

1. «Почему не присутствует Солженицын?»

2. «Почему не присутствует Бродский?»

3. «Почему не присутствует Буковский?» Каждый раз ему отвечали: «Такой-то был приглашен, но приехать не смог». Каждый раз Моргулис загадочно и понимающе улыбался и говорил: «Могу ли я опубликовать этот ответ в газете «Литературный курьер»? После чего садился и начинал быстро писать на колене, как Ильич.

Обнимаю Вас. До 23-го созвонимся.

С.Д.

Ефимов — Довлатову

3 июня 1982 года

Дорогой Сережа!

Посылаю «Время и мы» № 64 и 65. Через месяц пришлю № 66. Очень прошу читать роман с карандашом и все грамматические и стилистические огрехи на полях помечать. А также вкусовые — у меня будет возможность многое переделать при выходе книжки.

Тревожусь, что нет от Вас вестей после Чикагского выступления. Уж не загудели ли Вы по новой? Очень бы не хотелось.

Пришли первые заказы из Парижа на мою листовку. Все книги по 10 экз., а «Заповедник» — 15.

Обнимаю, всем приветы,

Ваш Игорь.

Довлатов — Ефимову

10 июня 1982 года

Дорогой Игорь!

У Вас должны быть стр. 1-52 включительно [книги «Зона»]. Посылаю 53-145. Всяческие поправки и сокращения облегчаются тем, что здесь 13 кусков + 14 писем. Содержание писем и содержание отрывков связано между собой лишь в нескольких случаях. Общего развития темы либо нет вообще, либо оно едва ощутимо. Короче, можно любой отрывок, любое письмо выкинуть, а также соединить любой отрывок с любым, или почти любым письмом, в общем тасовать и переставлять, как секционную мебель. При всем при этом, некоторое содержание, я думаю, имеется. Идея такова, что лагерь — один из курьезов в общей системе курьезной и абсурдной жизни. Что-то в этом роде.

Посылаю также страничку текста для обложки.

Буду ждать Вашего отзыва.

Расценки и адрес получил — спасибо. Запрос в ISBN пошлю. Сагаловского выпущу в «Довлатовз», а затем переименуюсь. Иначе он обидится.

В отношениях с агентом возник некоторый просвет, я сказал Ане, чтобы она сообщила ему про Вас то-то и то-то, а рукопись Вашу отсылаю ему одновременно с этим вот конвертом. Копию записки — Вам.

Всем привет. Жду Ваших нападок.

С. Довлатов.

Записка агенту!

10 June Dear Andrew

Igor Yefunow is a very famous russian writter and deserving, I mean, to be a famous in America. He created the crime-novel about russians at the West. May be it's a big money? Excuse my English and troubles. Yours

S. Dovlatov.

Ефимов — Довлатову

18 июня 1982 года

Дорогой Сережа!

Сознаюсь, рукопись открывал с некоторой тревогой. Все же очень уж необычный критерий стиля: чтобы слова [в предложении] начинались с разных букв. Но вскоре с радостью убедился — сработало! Фраза стала жестче, энергичнее, куда-то пропали фальцетные нотки, которые я помнил по-прежнему — пятнадцатилетней давности — прочтению. Пока весь материал существовал в форме рассказов, на каждой истории лежал тяжкий груз — чтобы и сюжет был, и глубинный смысл, и подтекст-шмоттекст. И многие не выдерживали под этим грузом, начинали трещать, тонуть. Теперь же все приняло гораздо более естественную форму. И все истории вплетаются в единую картину, в естественное воссоздание поразившего Вас мира — мира Зоны.

По-моему, книга получается замечательная, и я очень рад, что мы ее издаем.

Думаю, и резонанс будет немалый. Может быть, даже сподобитесь проклятий, может быть, даже и Максимов включит Вас в список «носорогов». Правку предвижу самую минимальную. (Например, очень буду просить убрать ругань в адрес Меттера и — замаскированного — Проффера. Не дворянское это дело вводить «личности» в литературу. Хоть многие в этом смысле сейчас распоясались, влепляют личным врагам справа и слева.)

Все же это поразительно: чтобы издать «Зону» пятнадцать лет спустя после написания, понадобилось нам запустить собственное издательство.

Науму я послал письмо со сметой; 1500 дол. за изготовление 1000 экз. Книги на его адрес тоже послал — точно такую же подборку, как и Вам. Мой Вам совет: пусть продающий на всякий случай имеет стопку картонных карточек. Если какая-то книга окажется распродана или человек захочет заказать что-то из каталога, пусть напишет свой адрес и заказ на карточке, заплатит продавцу деньги, а книги получит через десять дней по почте уже от нас.