Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Вильгельм положил свой вещевой мешок рядом с выделенным ему матрасом и достал меч из ножен, чтобы проверить, нет ли ржавчины и царапин. Это занятие успокаивало его. Это было что-то вроде точки опоры на земле, напоминающей зыбучие пески, которые то и дело меняют форму. Вильгельма удивило то, что Генрих ожидает представителей французского двора. Шаги в танце становились быстрее, и, если он не хочет упасть и быть отброшенным в сторону, ему нужно встать в ряд танцоров и двигаться в том же темпе.

Генрих отпустил слуг коннетабля взмахом руки и прошел к Вильгельму.

– Маршал, у меня к вам просьба, – объявил он.

Вильгельм убрал меч в ножны и поставил их к стене. Теперь, когда молодой король находился рядом с ним, рыцарь смог рассмотреть тени под глазами и капельки пота в ложбинке под шеей. И Вильгельм почувствовал нежность и беспокойство.

– Вам не нужно обращаться ко мне с просьбами, сир, – сказал он, разводя руками. – Все, что вы прикажете, я выполню с честью и приложу все силы для этого.

Генрих кивнул.

– Я знаю, но это не приказ, и я прошу об этом из дружбы и уважения.

Вильгельм мог бы сказать, что это не имеет значения. Просьба Генриха – все равно что приказ. Но подобные слова были бы невежливыми. То, как молодой человек говорил, неуверенность у него на лице в сочетании с сумасшедшей смелостью и обаянием, заставили Вильгельма понять, почему он дал клятву оставаться рядом с ним до самой смерти. Поэтому он продолжал молчать, серьезно глядя на молодого короля. Всем видом он показывал, что ждет продолжения.

– Я не могу вести за собой людей в битву, пока не стану рыцарем. – Генрих плотно сжал зубы, и от этого щеки ввалились. – Я… я хочу, чтобы вы посвятили меня в рыцари.

Вильгельм резко втянул воздух. Он видел, что Болдвин де Бетюн и Адам Икебеф стоят с открытыми ртами.

– Я, сир? Вы хотите, чтобы я посвятил вас в рыцари?

На мгновение уверенность в себе покинула Вильгельма.

– Разве король Франции или один из его лордов не больше подходят для этого?

Генрих нетерпеливо покачал головой.

– Нет, я хочу, чтобы это сделали вы. Почему вы так удивились? Вы хорошо известны и вас уважают. Моя мать любит вас и доверяет вам. – Он покраснел. – Для меня важно, чтобы меч к моему поясу прикрепили вы, а не кто-то из французов, независимо от их ранга. Это для меня будет значить гораздо больше.

– В таком случае я посчитаю честью посвятить вас в рыцари, сир, – хриплым голосом произнес Вильгельм. Он опустился па колени, склонил голову, но Генрих тут же попросил его встать.

– Это мне следует вставать перед вами на колени, – сказал он, Вы обучили меня боевым искусствам, вы находились рядом, даже когда я этого не заслуживал. Вы подаете мне пример вежливости и учтивости.

Он встал на колени перед Вильгельмом. Жест был драматический, но искренний. Вильгельм попытался что-то сказать, но такое происходило впервые, и он не знал, как поступить.

– Сир, вы приписываете мне добродетели, в наличии которых я не уверен. Пожалуйста, встаньте.

Вильгельм наклонился, поднял Генриха на ноги и поцеловал его. Мгновение молодой человек сжимал ему руку. Другим это могло показаться обычным жестом, но Вильгельм чувствовал отчаяние в этом прикосновении. Генрих хотел, чтобы его считали мужчиной, способным править, настоящим рыцарем, прекрасным полководцем на поле брани, королем. Он может стать всем этим со временем, но пока он просто позаимствовал мантии таких людей, накинув их на плечи поставленного в тупик, неопытного юноши. Как и его молодая жена, он ждал заверений Вильгельма. У Вильгельма тоже не хватало опыта, и он тоже накидывал на плечи чужую одежду, но постарался успокоить молодого человека.

Глава 10

Вильгельм ехал по белой от пыли дороги по направлению к Хамстеду. Деревья уже покрылись бледно-зелеными листьями. Пение птиц, тихий стук копыт, поскрипывание узды были приятными звуками, но Вильгельму они напоминали о том дне, когда его дядю Патрика убили братья де Лузиньян. Тогда тоже стоял тихий весенний день, и никто не ожидал атаки, Вильгельм и сейчас не ожидал нападения вблизи семейного гнезда, но намять не подчинялась разуму, и он ехал в кольчуге, с пристегнутым к поясу мечом и с заткнутой за него булавой.

Он оставил молодого короля в Вестминстере вместе с отцом. Они присутствовали на синоде, собранном архиепископом Кентерберийским. Отношения у отца с сыном были прекрасные, они смеялись шуткам друг друга, хлопали друг друга по плечам, как старые друзья. Никто не заподозрил бы, что они сурово враждовали, не догадался бы, что их ссора привела к простой, кровавой войне. Но Вильгельму достаточно было увидеть дым, поднимающийся от кучи горящего мусора, чтобы вспомнить охваченные огнем деревни и то время, когда из-за ссоры отца и сына опустошалась земля, разрушались города и деревни, а толпы наемников разоряли и грабили все и всех. Вид мертвого быка или овцы заставлял все внутри сжиматься еще до того, как ноздри улавливали вонь. Проезжая мимо замка, он, Вильгельм, начинал задумываться, как лучше его осаждать, чтобы заставить сдаться. Маршал был прагматиком, не уклонялся от борьбы, рубил мечом и поджигал, когда требовалось, но за все приходится платить, и этот груз прошлого теперь сильно давил ему на плечи.

Людовик французский принял молодого Генриха с раскрытыми объятиями, выдал ему собственную печать, щедро жертвовал средства. Они вместе планировали выступление против отца Генриха. Ричард с Джеффри в целости и сохранности прибыли ко французскому двору, чтобы присоединиться к восстанию, но их мать взяли в плен, когда она ехала к ним, переодевшись мужчиной. Сейчас королева находилась под домашним арестом в Солсбери. Молодой король угрожал разрубить Англию на куски, чтобы освободить ее. Ричард громко кричал, выступая за это, поскольку они с матерью были особенно близки. Однако на деле все оказалось гораздо сложнее, чем на словах, и английское восстание было оставлено графам вроде Лестера и Норфолка, которым помогали шотландцы, всегда готовые раздуть угли. Недовольство широко распространилось, но юстициарий[9] Ричард де Луси сумел предотвратить взрыв. Восставших разбили наголову, разогнали, а их вождей взяли в плен. В Нормандии, несмотря на некоторые успехи и поддержку французов, восстание тоже провалилось. В результате удалось добиться согласия короля на то, чтобы старший сын имел свой доход, не зависел от милости отца и ему не приходилось бы постоянно просить у него денег. Молодому Генриху выделили два замка в Нормандии и годовой доход в размере пятнадцати тысяч анжуйских фунтов. Ричард получал половину доходов с Пуату, а Джеффри – половину с Бретани. Но молодой король был вынужден признать право отца обеспечить Иоанна так, как тот считал нужным, а Алиенора оставалась в плену в Солсбери.

Приближаясь к Хамстеду, Вильгельм попытался выбросить из головы мысли о войне, но это было трудно, поскольку его брат тоже принимал в ней участие – на стороне короля. Вильгельм надеялся, что Иоанн все поймет, но не был в этом уверен, и сомнения заставляли его то и дело излишне натягивать поводья. Конь пришел в замешательство, начал грызть удила и внезапно встал. Рис удивленно вскрикнул, когда его лошадь врезалась в коня Вильгельма; ему пришлось быстро отскакивать назад, чтобы раздраженное животное не лягнуло его.

Вильгельм извинился.

– Я думал о прошлом, вместо того чтобы просто ехать вперед, – пояснил он.

– Это всегда неразумно, – ответил Рис на французском, как обычно произнося слова нараспев.

– Да, – уныло согласился Вильгельм и посмотрел на маленького валлийца.

Воспоминания о недавней войне привели его мысли к предыдущему господину Риса.

– Ричард де Клер был в Нормандии и сражался за короля Генриха, – сказал он. – Тебе не хотелось к нему вернуться?

Рис поморщился.

– Я думал об этом, сэр, особенно, когда дела у нас шли плохо, но я знал, что просто прыгну из огня да в полымя. Лорд Ричард стал сражаться за короля Генриха, потому что ему так приказали – это его долг, а он человек чести. Но теперь он вернулся в Ирландию, а я оставил службу у него как раз из-за Ирландии.

Выслушав ответ слуги, Вильгельм кивнул. Он видел де Клера во время мирных переговоров, правда, недолго. У него появилось несколько новых шрамов, а в рыжеватых волосах пробивалась седина. Несмотря на раненую ногу, которая заживала медленно, лорд Ленстера и Стригила был полон жизненной силы. Кое в чем Ричард де Клер напоминал Вильгельму отца. Резкий, язвительный, безжалостный и властный, он обладал способностью предвидеть развитие событий. В нем было столько жизненной силы, что ему просто необходимо было потратить часть энергии на войну, чтобы хоть немного успокоиться.