Земля точка небо - Алексей Егоренков

– Отлично, – сказал арт-директор, прицелившись в Лизу большим розовым феном.

– Ай, фу, – промычала она, когда шипучая струя воздуха ударила в нос.

– Нормальное лицо нужно, – потребовал фотограф.

– У меня же глаза пересохнут, – застонала Лиза, пытаясь не морщиться.

– Простите, здесь только два режима, второй еще хуже, – сказал арт-директор, и сессия началась.

Лиза вернулась домой уже затемно, измученная и усталая, сильно помятая и оттоптанная в переполненном вагоне метро. Ноги ее горели, их до крови растерла пара стальных болванок на каблуке. Всё тело чесалось и болело после грубых швов изнанки. Лизе хотелось пить, есть, выкупаться, сходить в туалет, купить себе что-то новое, съездить в лес или на реку, встретить кого-нибудь интересного, и еще много чего – и это было здорово. Она вновь ощущала себя живой и радовалась этому.

Запершись у себя, Лиза решила сначала распечатать конверт, вынуть тысячу и бросить ее к потолку, что и сделала, но красивого дождя из купюр не получилось – бумажки шлепнулись на кровать тремя вялыми кучками, а следом из пачки выпала глянцевая карточка.

Максим сидел в кухне, сосредоточенно поедая омлет.

– Ты знаешь, что это за журнал? – спросила Лиза, постучав визиткой о стол.

– А? – Макс поднял глаза. – Какой журнал?

– «РФ», – Лиза положила карточку около его тарелки. – «Русский фашист».

– И что? Почему ты сразу… мне кажется, это скорее от слова «фэшн».

– Разве? Ты думаешь? – Лиза смутилась. Она снова взяла визитку. – Да нет, что за чушь, у них даже свастика здесь какая-то, из ромбиков. Ты специально мне не сказал! Я бы никогда для такого не снялась! Как я могу себя уважать после этого? И как тебе не стыдно!

Лиза бросила визитку и села, пряча лицо в ладонях.

– Слушай, тебе нужны были деньги, правильно? – спросил Максим. Ему не было стыдно, и его несколько задели ее невнятные обвинения. – Это единственные люди, которые тобой заинтересовались. Я всё сделал, чтобы пойти тебе навстречу, а теперь это слушаю.

– Хоть бы и единственные. Тогда лучше совсем никто. Не нужны мне такие деньги.

– Ну, знаешь, – теперь Макс уже совсем оскорбился. – Если ты настолько переборчива, так и скажи.

Лиза не ответила.

– Позвони им, – он кивнул на визитку. – Верни гонорар, попроси не печатать фото.

Лиза глянула поверх ладоней.

– Разве они согласятся?

– Конечно. Вернешь им баксы – и всё.

Она вернулась к себе и грохнулась на кровать. Запустив пальцы в негнувшиеся после лака волосы, Лиза стала думать. Она до сих пор не выкупалась. И не поужинала, и ей по-прежнему хотелось пить. И купить себе что-то новое. И съездить куда-нибудь. А деньги валялись на покрывале бесформенной кучей, покалывая Лизу в бок. От них ее отделял только принцип. Какой-то. Не слишком отчетливый.

«Знаешь, добро пожаловать», – хмуро подумала Лиза. «Да, Катя, я в Москве полгода, и только теперь начинаю понимать».

6 сентября 2005 года

– Нет, и насмотрятся же телевизора, повыдумают черт знает что, а нам мучайся, разберись. Вы проверили достоверность?

– Ничего достоверно установить не удается, товарищ майор. Были всякие драки… Всякие случаи.

– Конечно, не удается! Нужно заводить связи в преступной сфере. Старых я знаю, а кто будет знать новых?

– Мы заводим, товарищ майор.

– Вы – да вы только на дискотеках торчите и сидите в своих чатах-хуятах!

24 июля 2005 года

– Два вопроса.

– Каман.

– Зачем вы убиваете людей?

– А? – Фернандес нетвердо улыбнулся, приоткрыв рот.

Настоящий же вопрос был вот каков: для чего я вернулся? Зачем было тащиться вдоль громадины Рейва, опять войти сквозь зеркальные двери, протиснуться через ультрафиолет и грохот, и снова оказаться здесь? Что мне здесь нужно?

Я не смог бы ответить.

– Кто такие психоделы?

Фернандес уставился на меня, перебирая кудри своей подружки. Он подумал секунды три и заговорил, не особенно смутившись.

– Так, милая, – Вернадский стряхнул девушку с колен. – Иди потанцуй.

– Но ты сказал…

– Я сказал «бегом», твою мать, – он шлепнул девчонку под зад. Та развернулась на каблуках и вышла, покосившись на меня с ледяной ненавистью.

– Окей, – Фернандес чиркнул зажигалкой и прикурил. – Садись!

Он улыбнулся и махнул сигаретой на табурет рядом.

– Чего ты спрашивал там? Сорри, я забыл.

Полуприсев и опершись локтем на массивную стойку, я попробовал сосредоточиться.

– Зачем нужно убивать…

– Эй, ты что, – Фернандес перебил меня. – Нихера я никого не убивал.

Он весело на меня уставился, а я сидел, рисуя пальцем узоры на мраморе и чувствуя себя дураком.

– А… ты уверен?

– На сто децибел! Я ж не маньяк, как некоторые. Или ты забыл?

Я вспомнил и покраснел. «Убивать – это тупо. Лучше забрать одну руку, одну ногу…»

– Почку, легкое и глаз! – радостно объявил Вернадский.

Он захохотал и схватил меня за манжету. Сиденье накренилось, и я чуть не грохнулся, но Фернандес удержал меня и пинком выровнял табурет.

– Да, реально прикольно тогда сидели, – он глянул в потолок и затянулся, стремительно высасывая тонкую сигарету. – Помнишь Нечто?

Он сунул окурок в пепельницу и закупорил ее ладонью.

– Короче, где-то в мае сидели тут с ним. Он принес какого-то порошка, я открыл барчик, хорошо кайфуем, я говорю, фак, это планетарная катастрофа. Зверья всё больше, хавчика меньше, ресурсам яйца, короче, – Фернандес отцепил висевший над стойкой винный бокал и перегнулся через бар. Он позвенел бутылками под баром и вынырнул, прихватив угловатый пузырек абсента. Наполнив бокал до краев, Вернандский пригнулся и шумно отхлебнул, не касаясь его руками.

– И что? – спросил я, когда надоело ждать.

– А! Ну, – очнулся Фернандес. – Нечто сразу такой, война нужна, убивать их некому, поголовье не сокращается, хули. Но меня, прикинь, повело что-то на добрые дела, я говорю – зачем так. Просто они многого не знают. Их надо пере… – он присосался к бокалу и отпил его на треть. Я сидел и молчал, пытаясь угадать продолжение.

– Надо переучивать, – хрипло закончил Фернандес, проглотив абсент. – Я говорю такой: если бы кто-то поймал одного из них и наглядно показал ему, как херово и стыдно жить бараном, вот это было бы кайфово.

– И вы пошли на улицу пытать людей? – у меня сладенько защекотало под желудком.

– Каких людей! Животных, – сказал Вернадский, плеснув в рот остатки зеленой жидкости. – Именно для начала самых наглых и жирненьких. Типа самых довольных, понял.

Он хитро глянул на меня, зажав ножку пустого бокала между пальцев и вращая его, как монету. Я пожевал сухие губы, тряхнул головой и спросил:

– Ну и как? Помогает?

– Ты прикинь! – Фернандес кивнул, широко распахнув глаза. Потом зажмурился и глухо заговорил, поворачивая бокал в тонких пальцах. – Честно, я тогда спал херово. Полтора года не мог уснуть.

Он сжал губы.

– За окном всё то же. Каждый день. И в клубе то же самое, в сортире то же говно. Телки все одинаковые. Веришь, я жил как в ловушке.

Грохнув бокал на стойку, Вернадский спрятал нос между ладоней.

Минута прошла в молчании. Потом я осторожно кивнул.

– Ничего, – сказал я. – Со мной тоже такое бывало. Хочется сорваться, но лучше просто…

Фернандес хрюкнул. Я осекся и уставился на него. Вернадский продержался еще секунду, снова фыркнул между пальцев, и вдруг расхохотался. Совсем потеряв нить, я сидел и хмуро молчал, а он всё визжал и смеялся, барабаня руками по стойке.

– Чувак, – выдавил Фернандес. – Нет, ты реально стареешь, блин, я тебя развел под такую драму! О-о, я не могу спать. Мне херово!

Он трагически взвыл и снова зашелся в истерике.

– Нет, ты факин точно потерял форму.

– Значит, с тобой все в порядке? – спросил я, пытаясь не впутываться.

– Да ты гонишь! Конечно. Столько всего клевого, – теперь Вернадский смотрел на меня по-дружески внимательно. – Слушай, а вообще, ты реально постарел. Знаешь, чего. Поехали ночью с нами. Заценишь, как круто быть человеком.

– Вы – это психоделы?

– Нет, бля, я – не психодел. Меня пси-транс кумарит. Один пердеж на скорость. Мокрой резиной по стеклу. Это всё Нечто, баран тупой. Сегодня возьми с собой его телку, завтра ее подружку, послезавтра друзей подружки, а через месяц они ходят в униформе и все слушают одну музыку. Встречайте новое стадо. Короче, не знаю. Я дал идею, а она просто развивается. Сама по себе.

Но убийства…

– Да никто не убивает. Ну редко, из самозащиты, это ведь норм.

Но пытки… эти паяльные лампы…

– Что за паяльные лампы? – Фернандес вынул что-то из кармана и чиркнул зажигалкой. Коротко полыхнуло грязное пламя.

– Освежитель, – он потряс цветным баллончиком. – Обычный дезик.

Я молчал. Вернадский наблюдал за мной с выжидательной гримасой. Потом уселся рядом и закурил сигарету. Время шло, и его азарт испарялся.