Гость из бездны - Георгий Мартынов

— Может быть… пожар, — нерешительно заметил Владилен.

— Возможно. В то время это было вполне возможно. Но в конце концов это не так уж и важно. Налицо факт, что тело почти не затронуто разложением. И этот факт — основа всех наших планов.

— Вы не могли бы в самых общих чертах рассказать об этих планах?

— Вы уже кончили завтракать? — вместо ответа спросил Люций.

— Да, я сыт, спасибо! — ответил Владилен. Он слегка поклонился в сторону Мэри, которая всё время молча слушала, не произнося ни слова. Молодой астроном заметил, что её настроение, отличное в начале завтрака, испортилось после слов Люция о том, что из тела на днях вынут мозг.

Мэри ответила кивком головы.

— Тогда пройдём в сад, — предложил Люций. Он посмотрел на дочь, подошёл и поцеловал её в лоб. — Каждая профессия, — сказал он, — имеет свои приятные и неприятные стороны.

Он первым вышел из комнаты. Владилен последовал за ним.

Спустившись по ступеням веранды, Люций подошёл к скамье, стоявшей в тени мангового дерева.

— Я люблю это место, — сказал он, жестом предлагая Владилену сесть рядом с ним. — Здесь как-то особенно чист и приятен воздух. Вы хотите знать наши планы. Мы не делаем из них тайны. Но, чтобы вы лучше поняли, мне придётся начать издалека.

— Я готов слушать вас до утра, — сказал Владилен. Несколько минут Люций молчал, точно собираясь с мыслями. Владилен понял, что его снова захватили какие-то вопросы, не имевшие отношения к тому, что он хотел рассказать. Такому неквалифицированному слушателю, как Владилен, Люций мог прочесть целую лекцию без всякой подготовки.

— Смерть! — задумчиво начал Люций. — Много загадок, до сих пор не разгаданных наукой, таит в себе это простое и всем знакомое слово. Одно из самых первых в человеческом языке. Внешне смерть проста. Это остановка деятельности сердца, которое прекращает подачу крови, а с нею и кислорода к клеткам тканей. Я говорю о смерти человека и других млекопитающих позвоночных животных. Не получая кислорода, клетки умирают, ткани начинают разлагаться. Вот и всё. Видите, как просто. Проще быть не может. Но это только на первый взгляд. Вопрос в том… впрочем, не будем отвлекаться. В медицине различают смерть клиническую и смерть биологическую. Первая — это ещё не окончательная смерть. Она характеризуется только остановкой сердца. После неё можно вернуть человеку жизнь. Первым, кому удалось это сделать, был профессор Неговский, живший в первом веке коммунистической эры. Профессор — это научное звание того времени. Теперь оно почти забыто, — пояснил Люций. — В то время считали, что клиническую смерть отделяют от биологической, то есть окончательной, шесть минут, после которых происходят уже необратимые изменения в клетках головного мозга и центральной нервной системы. Профессору Неговскому удался его опыт потому, что случай привёл его к умершему человеку через одну минуту после остановки сердца и он имел в своём распоряжении ещё достаточно времени. Этот промежуток между клинической и биологической смертью называют с тех пор «мнимой смертью». Вот здесь и таится бесчисленное количество загадок, над решением которых бьются поколения учёных, вплоть до наших дней. Чем дальше проникала наука в тайны клетки, тем продолжительнее становился период «мнимой смерти». Настойчивый труд биологов продлил его от шести минут до трёх часов. Мы добились того, что в течение трёх часов после остановки сердца человека можно вернуть к жизни, — в голосе Люция звучала гордость. — Правда, теперь, когда побеждены все болезни сердца и оно является самым долговечным из органов человеческого тела, случаев вернуть к жизни умершего от остановки сердца давно не представлялось. Это, конечно, очень хорошо, но всё же лишает нас возможности проверить на практике новейшие открытия. А это уже плохо. Нам надо знать, где находится предел «мнимой смерти». Ведь не может же быть, чтобы таким пределом являлись три часа, о которых я говорил. Предел находится гораздо дальше, но где?.. Человек должен победить смерть. Это не значит, что люди станут бессмертны, такое предположение бессмысленно. Но они должны жить столько, сколько позволяет им их тело, то есть триста, триста пятьдесят, может быть, четыреста, но никак не двести лет, как сейчас. То, что люди умирают раньше, чем следует, это вина нашей науки, моя вина в том числе. Мы мало работаем. Чего бы это ни стоило, мы должны дать человеку полный срок его существования. И это будет сделано!

Люций посмотрел на Владилена так, словно только что вспомнил об его присутствии.

— Извините! — сказал он. — Я уклонился в сторону… Вы спрашивали о наших планах. Я сегодня немного рассеян, мне не даёт покоя одна мысль. И самое интересное — я сам прекрасно сознаю, что мысль моя абсурдна. Волгин умер не три часа, а почти две тысячи лет тому назад… Да, так вернёмся к нашей теме. Прежде всего, что такое жизнь? На этот вопрос проще всего ответить, процитировав слова великого мыслителя древности: «Жизнь — это способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причём с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь»[2]. Тут всё сказано. Это относится к простейшим живым клеткам, являющимся основой всех сложных организмов природы, в том числе и человека. Отличие живого организма от мёртвого более сложно. Эта сложность происходит оттого, что многоклеточный организм, например человек, имеет очень много различных проявлений жизни. Когда организм как целое умирает, отдельные его органы могут продолжать жить, то есть обмен веществ в них не прекратится. Вам ясно?

— Да, конечно, благодарю вас.

— Вот тут-то, — продолжал Люций, — мы и подошли к задачам, которые поставили перед собой, работая над телом Волгина. За девятнадцать веков пребывания в земле клетки умерли, если можно так выразиться, до последнего предела. Но все органы тела находятся на своих местах. Сначала мы поставили перед собой такой вопрос: могут ли эти, как будто окончательно умершие, клетки снова ожить, начать снова обмен веществ с окружающей их внешней средой? Теперь мы можем уверенно ответить: «Да, могут!» Вы сами видели, что кожа ожила. Стоило только дать возможность клеткам вернуться к жизни, и они вернулись к ней. Это сам по себе замечательный результат опыта. Но оживление кожного покрова — ещё не всё. Мы поставили перед собой задачу доказать то же самое по отношению ко всем тканям тела, где бы они ни находились. Ио, утверждает, что мы уже достигли этого. Буду рад, если это так. Но сам пока ещё не уверен. Есть область, где никаких изменений не произошло наверняка. Это мозг. Мы решили вынуть его из черепной коробки и произвести опыт отдельно. Было бы хорошо сделать то же самое со всеми внутренними органами, но этого нам не разрешают. Неуважение к умершему! Мы не имеем его согласия! — сказал он голосом, в котором ясно звучала глубокая досада.