Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

Через минуту он оказался перед монументальным надгробным изваянием, возведенным в готическом стиле из коричневого камня. Вдоль мемориала тянулась выбитая огромными буквами эпитафия:

В память всех добрых и честных людей, отдавших свои жизни в этом городе в борьбе за независимость Америки.

Вокруг мемориала было разбросано несколько небольших памятников. Роберт быстро отыскал нужный.

Здесь покоится бренное тело Джеймса Лизона, почившего в 28-й день сентября 1794 года от Рождества Христова в возрасте 38 лет.

Роберт сразу обратил внимание на странные значки, выбитые вдоль верхней кромки памятника. Они живо напомнили ему знаменитых «пляшущих человечков» из рассказов о Шерлоке Холмсе, которыми он, как и все дети на этой земле, зачитывался в школе. Правда, на сей раз речь шла не о человечках как таковых, а о точках, помещенных в прямоугольники.

Роберт присел на корточки перед памятником и уставился на прямоугольники напряженным взглядом. Он постарался полностью отключиться в эти минуты от окружающей обстановки и целиком сосредоточиться на решении возложенной на него задачи. С шифрами он сталкивался довольно часто — правда, все больше в детстве, когда принимал участие во всевозможных викторинах или листал сборники загадок и кроссвордов, которые часто дарили в магазинах при покупке спортивных товаров. Ему вдруг живо вспомнились охотничьи сапоги, о которых мечтал в его годы любой мальчишка. К их подошвам были налеплены рельефные следы самых разных животных — от медведей и лосей до оленей и кабанов. И когда человек шел в такой обуви по лесу, то оставлял за собой не человеческие, а звериные следы. У Роберта была на примете крошечная рощица, в которой он всегда уединялся, когда нужно было решить особенно сложное домашнее задание по математике или поразмышлять над чем-нибудь серьезным. Только там ему удавалось хорошенько сосредоточиться и отключиться от мирской суеты. Шелест листвы и птичьи переклички нисколько не мешали ему. Он не помнил случая, когда бы вернулся из той рощицы без ответов на свои вопросы.

Очнувшись, он вдруг понял, что голоден. На пути домой, пожалуй, надо будет заглянуть в придорожную забегаловку со смешным названием «Тик-так», где он обычно ужинал, когда Кэтрин не было дома. Она вся сверкала хромовыми поверхностями и неоном, как какая-нибудь шарманка. Он знал, что на Восьмой авеню стоит еще один «Тик-так» — в вестибюле гостиницы «Нью-йоркер». Он и там бывал регулярно. Порой его разыгравшееся воображение рисовало ему фантастические сцены: он заходит в «Тик-так» в Нью-Джерси, а когда выходит — оказывается на Восьмой авеню…

Тик-так, тик-так, тик-так-ту…[20] Ага, вот оно!

Он выхватил из кармана блокнот, ручку и торопливо набросал на чистом листке бумаги нехитрую схему:

Три игровые решетки, в которых уместился весь английский алфавит — слева направо и сверху вниз. В первой были буквы от А до I, во второй — от J до R, и в последней — от S до Z. Итак, E, к примеру, располагалась в полном квадрате, B — в том, что был открыт сверху, а H — в открытом снизу. Хорошо! Друг от друга они отличались еще и тем, что в одних было по одной точке, в других — по две, а предпоследний и вовсе пустовал. Что ж, остается предположить, что квадрат с одной точкой соответствует буквам из первой решетки, тот, что с двумя точками, — из второй решетки, а предпоследний — из третьей.

Прекрасно! Превосходно! Пора разгадывать зашифрованную надпись! Заинтригованный, Роберт аккуратно вывел на новом листке бумаги последовательность букв:

Q…E…L…E…L…B…E…Q…D…E…A…S…H.

Бессмыслица. Полная и абсолютная бессмыслица…

Но Роберт знал, чувствовал, что вплотную подобрался к разгадке и осталось совершить лишь последний, крошечный шаг. Может быть, стоит объединить буквы I и J в одну и так же поступить с U и V? Роберт знал, что гробовщики и даже типографские наборщики часто так поступали из соображений экономии. В этом случае букв в решетках станет на две меньше и они несколько сдвинутся влево. И что мы получим?

«R…E…M…E…M…B…E…R…D…E…A…T…H».[21]

— Вот это уже совсем другое дело… — пробормотал Роберт, чувствуя, как холод заползает ему под рубашку.

Он вскочил на ноги и крепко выругался, пытаясь отогнать тем самым подступившую панику. Вынув из кармана телефон и сделав несколько снимков, он загрузил их на сайт.

— Отлично, дружище. Не забудь это изречение. Оно тебе пригодится позже. А теперь ступай на север и иди до тех пор, пока твой телефон вновь не поймает спутник. Затем иди за стрелкой. А теперь лови небольшое стихотворение. Это подсказка. Мне только что прислали его эсэмэс. Вчитайся и запомни наизусть.

— Какое стихотворение? Кто тебе его прислал, Терри? Почему именно сейчас? Они что, откуда-то узнали, что я разгадал шифр?

— Я уже говорила, что все указания получаю от Сторожа. Адам предупреждал, что ему необходимо верить и беспрекословно его слушаться. Читай стихотворение. Оно поможет тебе отыскать первый тайник. Я получила его на свой телефон через несколько секунд после того, как ты загрузил на сайт фотографии разгаданного шифра. Так что считай это стихотворение наградой за отлично выполненное задание.

— Так этот памятник сам по себе не тайник?

— Нет, но тайник близко. Прочти стихотворение и не забудь переписать его себе в блокнот, чтобы оно в нужный момент всегда было перед глазами.

Роберт со вздохом повиновался.

Голый ноль — героев боль.Земля, которой пройдешь, —Путь, который поймешь.Не впадай в раздражение,Найди египетское отражение.В числах — СветИ твой ответ.…Тайник укроет прах,И кости — бренные останки.Ищи дорогой, звездной стезейТвое испытание ныне землей.

В трубке вновь зашуршало, потом он услышал:

— Понял? Вперед.

Он двинулся на север вдоль Бродвея и вскоре оказался в том месте, где асфальт был украшен пятиконечными золотистыми звездами в память о героях 50-х годов — в основном великих спортсменах и крупных зарубежных гостях, — которым устраивали на главной улице Манхэттена пышные народные встречи.

Обгоняя неторопливых прохожих, Роберт миновал справа от себя скульптуру в форме красного куба, невесть как державшегося на тонком стержне, и повернул на запад, где дома расступались, открывая за собой вид на величественную и скорбную пустошь Нулевого уровня.

Почти бегом он пересек Кортленд-стрит, быстро прошел мимо универмага «XXI век», мимо галантерейного магазинчика в здании Нью-Йоркской фондовой биржи и вскоре оказался перед часовней Святого Павла. Там-то его и застиг очередной сигнал со спутника, уведомивший о погрешности в 43 фута. Стрелка показывала на запад. И он пошел туда.

Он пересек Черч-стрит и вплотную приблизился к ограждению Нулевого уровня. Прижавшись лбом к холодному металлу, он неподвижно взирал на гигантский крест, возведенный из двух арматурных балок обрушившихся башен Всемирного торгового центра. Это была священная яма — земля, насквозь пропитавшаяся горем и ненавистью, но не отягощенная злом. И в этом кресте было что-то глубоко символическое, сакральное. Он словно олицетворял собой… великое прощение. Во всяком случае, он призван был олицетворять собой это чувство. А простил ли сам Роберт? Он попытался заглянуть в свою душу, чтобы отыскать ответ на этот вопрос… и не смог.

— Терри, ты куда провалилась? Я на месте или как? — буркнул он, неприязненно глядя на потухший экран телефона.

Ответом ему было молчание.

Так он стоял и стоял до тех пор, пока на экране вновь не зажглась стрелка, которая приказывала ему вернуться к церкви. Выходит, он слишком далеко зашел на запад. Он вошел в церковный двор через ворота, которые смотрели на Нулевой уровень, и увидел, как телефон начал отсчитывать дистанцию до цели:

184 фута, 181… на восток… 44 секунды до объекта… 43… скорость движения 2,5 мили в час… 150 футов… 147…

Он шел по пешеходной аллее церковного кладбища — параллельно Фултон-стрит…

96 футов… скорость движения 2,5 мили в час… вы находитесь в непосредственной близости от объекта… 69 футов… 37 футов…

Экран телефона внезапно, без всякого предупреждения, погас.

Встряхнув аппарат, Роберт крепко выругался, затем вынул блокнот и заново перечитал стихотворную «подсказку», присланную ему Терри. Нужно идти вперед, пока не наткнешься на что-то египетское… связанное с числами…

Он сделал несколько шагов вперед, поднял глаза и увидел перед собой высокий обелиск из серого камня. На западной его грани виднелись выбитые цифры и буквы, на восточной — полустертое имя… Кажется, Томас Эддис… И какая-то эпитафия, которую уже почти невозможно было прочитать.