Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

— Так он правда считает тебя ведьмой? Может, он просто сильно хочет тебя?

— Нет, правда считает. Я владею сексуальными чарами.

— В каком смысле?

В этот момент на журнальном столике вскипел чайник, и Кэтрин отвлеклась на него.

— Так все-таки, Кэт?

— Ну, чары как чары. Ничего особенного. Запретный дар. А я люблю все запретное.

— Будешь смеяться, но я не верю в магию.

— И правильно, и не верь. Это все шутка на самом деле. Моя игра, которую я сама придумала. Просто выпускаю наружу то, что скрыто в подсознании, а ты даже не подозреваешь о том, какие силы у нас там прячутся!

— А вот я слышал, что ты что-то нашептывала во время секса… Это и есть твоя магия?

— Да.

— Я не понял ни единого слова.

— Тебе и не надо. Это мои слова. Они только для меня. Они усиливают эффект от близости с мужчиной.

— Слова?

— Да, если ты в них веришь.

— Послушай, если слова способны усиливать эффект какого-то действия… то, по-моему, это называется заклинаниями, а?

— Как хочешь называй. Чай будешь?

Кэтрин плеснула кипятку в две чашки и поставила их на стол.

— Волшебный чай, между прочим. Тебе понравится.

— Что ты туда насыпала? Сушеные глаза тритонов?

— И не только.

Он переводил недоверчивый взгляд с Кэтрин на свою чашку, в которой исходила паром зеленоватая жидкость.

— Надеюсь, нас не посадят за этот чай?

— Доверься мне. Тебе понравится.

Он сделал небольшой глоток. Чай отдавал горчинкой, но в целом был приятен на вкус.

— А что это был за скандал, о котором ты обмолвилась у Адама?

— Да так… Я влюбилась в декана факультета философии. На первом же курсе. Собственно, ради него и перевелась на этот факультет. Хотела принадлежать ему, быть с ним. Он сам этого хотел и к этому меня подталкивал.

— Ну и что же в этом скандального? Банальная интрижка профессора со студенткой.

— Как сказать, банальная… Я бросила его в тот же день, когда он решил расстаться из-за меня со своей женой. Владеть человеком безраздельно нельзя. В тот самый момент, когда тебе начинает казаться, что он полностью в твоей власти, он может запросто ускользнуть и оставить тебя у разбитого корыта. Именно это и произошло с ним.

Роберт глотнул еще чаю и почувствовал, как внутри его разливается приятное тепло.

— Скажи, волшебник, а вот в том месте, где ты рос… Там было много девчонок, похожих на меня?

— Ведьм, ты имеешь в виду? В общем, хватало. У нас места чародейские: много старинных поверий и прочего в том же духе. Но мои родители не верили в сверхъестественные силы и всячески ограждали меня от общения с тетушками и бабушками. Я ни одну из них за всю жизнь в глаза не видел. Рос сугубым материалистом. И знаешь, не жалею об этом.

— Почему?

— Потому что в противном случае мне пришлось бы верить в то, что наш мир — страшное, пугающее место.

— Но, Роберт… — Она понизила голос. — Это ведь так и есть на самом деле.

— С чего ты вдруг взяла?

— У меня умер родной брат, когда мне было двенадцать. У Адама случилась та же беда, когда он был мальчишкой.

— Да? Слушай, я не знал… Он никогда не говорил мне об этом. Ну что ж… Только при чем тут магия?

— Ладно, замнем эту тему. Давай-ка попробуем поработать над третьим актом, ты не против?

— Я только за. Говори, что надо делать.

— Нам поможет в работе… волшебная доска.

— Что-что?

— Волшебная доска, какая используется на спиритических сеансах, дурачок! Я всегда пишу с ее помощью. Думаю, она не подведет нас и теперь.

Роберт отказывался верить своим ушам.

А Кэтрин тем временем вытащила из-за ширмы круглую доску и водрузила на центр стола. Вдоль края тянулись буквы английского алфавита — черные на ярко-алом фоне. Кэтрин взяла пустой стакан и села за стол.

— Присоединяйся, будешь мне помогать.

Роберт не сдвинулся с места.

Она натолкнулась на его взгляд и прыснула:

— Слушай, перестань так смотреть на меня! Ничего не бойся. Это все не по-настоящему. Я буду черпать вдохновение из своего подсознания, а ты ничего не почувствуешь и вообще можешь относиться к этому как тебе нравится. Делай только то, что тебе говорят. Бери свой чай и садись за стол, ну же!

Пожав плечами, он присоединился к ней.

— Стань Адамом… — монотонным голосом произнесла вдруг она. — Стань Адамом…

— Кэтрин, ты бредишь?

— Господи, Роберт! Ты мешаешь мне сосредоточиться! Стань Адамом… Стань Адамом… Подари мне счастье…

— Тебе очень хочется, чтобы на моем месте сейчас оказался Адам?

— Перестань задавать глупые вопросы! Лучше вспомни про мои сексуальные чары. Если ты поможешь мне, потом на себе испытаешь, что это такое. Тебе понравится… Я буду заниматься с тобой любовью. И с Адамом тоже. С вами обоими.

Она перевернула стакан вверх дном и поставила на доску, касаясь его лишь кончиками пальцев.

— Делай то же, что и я, — приказала она.

Он послушно коснулся стакана. Они долго молчали. Потом Кэтрин вдруг пробормотала:

— Чего-то не хватает… О, я знаю! — Вскочив из-за стола, она отыскала на постели свой ведьмовский колпак и маску волшебника и вернулась. — Надевай. Это создаст нужную атмосферу.

Роберт хмыкнул, но одновременно почувствовал легкий холодок в груди.

— Роберт! Надевай, я сказала!

Он нерешительно покосился на свою маску, а потом взял ее. Черт, всего-навсего глупая игра.

— Будет исполнено, госпожа.

Они вновь коснулись кончиками пальцев перевернутого стакана с разных сторон.

— Пожалуй, мы можем начинать… — прошептала Кэтрин и вдруг совсем другим голосом произнесла: — Нам нужен ответ. Можем ли мы задать свой вопрос?

Ничего не произошло.

— Слушай, Кэт, похоже, мой атеизм портит тебе всю малину… — прошептал Роберт.

А в следующий момент стакан дернулся у них под руками и медленно двинулся по доске. Кэтрин шумно задышала, а холодок тем временем подобрался к самому сердцу Роберта. Он изо всех сил старался сохранять присутствие духа и тупо наблюдал за перемещениями стакана с буквы на букву: Д…А…

— Сомкни время и пространство. Покажи нам зиму 1677 года. Мы в деревянном домике близ часовни колледжа Тринити. Это лаборатория ученого. Там пожар. Ты видишь пожар?

Стакан дернулся и поехал по доске вновь. Роберт ума не мог приложить, как Кэтрин удавалось двигать его. Ведь пальцы ее были неподвижны. А если предположить, что под столом передвигался магнит, стакан не мог на него реагировать, ибо в нем не было ни грамма металла… С другой стороны, нельзя же допустить мысль о том, что все происходящее — результат действия неких сил, сущность которых находилась за гранью его понимания?.. И все же Кэтрин задавала свои вопросы, а доска предлагала внятные ответы…

Д…А…

— Лаборатория здесь, мы находимся внутри, я и Адам… Вокруг нас бушует пожар… Покажи нам бумаги, которые горят.

Н…Е…Т…

У Роберта вдруг сильно закружилась голова. Это произошло так внезапно, что он невольно зажмурился.

— Я не вижу бумаг. Мне нужно их увидеть. Скажи, ты их видишь? Пожалуйста, покажи их нам!

Н…Е…

У Роберта было полное ощущение, что он оторвался от земли и куда-то стремительно летит или мир меняется вокруг него. Он испуганно открыл глаза и увидел, что по-прежнему сидит за столом напротив Кэтрин. Та шумно и ровно дышит и напряженно смотрит на перевернутый стакан. Пот выступил у Роберта на лбу, когда тот опять двинулся по доске.

Л…Ь…З…Я…

Он вновь закрыл глаза и вдруг со всей ясностью осознал, что он уже не он, а кто-то другой. И не сейчас, а шесть лет назад. Едва он понял это, как его мгновенно затопила удушающая волна скорби и душевной боли. Он оплакивал брата, которого у него никогда не было. Он оплакивал брата Адама. Он находился в большом колониальном особняке в Буэнос-Айресе и мучительно ждал, когда Мосс вернется домой. И знал при этом, что он уже никогда не придет, никогда… Мосс Хейл-Деверо, погибший четырнадцати лет от роду. Перед мысленным взором его мелькали лица врачей, священников, серые лица родителей, а сердце разрывала детская скорбь и осознание своей вины… Ощущения были мучительны, невыносимы…

— Я Адам, — сказал он вслух и тут же услышал, как зашуршала пишущая машинка Кэтрин, в которую заправляли чистый лист бумаги. Затем скрипнула каретка. Он хотел, но никак не мог открыть глаз. — Господи, что со мной?..

Он вновь куда-то полетел, а затем сверху на него опустилась тяжесть, и он вдруг понял, что лежит на спине, а прямо над ним плыло в воздухе лицо Кэтрин. Он точно знал, что это она, но черт различить не мог. Все было как в тумане. И вокруг все было незнакомо. Это была не ее комната, а комната Адама. И он лежал в постели Адама. И Кэтрин занималась с ним любовью. Точнее, не с ним, а с Адамом…

— Сомкни время и пространство… — услышал он какой-то далекий, нездешний голос Кэтрин. — Что в этих бумагах, которые ты нам не показываешь? Что в них? Ты видишь, как они горят? Что в них? Посмотри сейчас, пока страницы не пожрало пламя. И скажи нам…